Проклятие ульфхеднара - Елена Счастная

Ингольв с Блефиди погрузились в лодку и замерли на скамьях, завернувшись в плащи и поглядывая на всё того же незнакомого брути, что сел на вёсла. Плыли в молчании: ничего обсуждать не хотелось. Змей то и дело опускал взгляд в серые воды фьорда, будто ждал, что из них снова покажется склизкая спина морского гада, что покусал его однажды. Ингольв и сам невольно косился в воду, уже не зная, чего и ожидать: уж больно много необычного случилось с ним и его спутниками за всё это время.

Трелль грёб справно и размеренно, оттого лодка скоро шеркнулась о дно, причалив к острову, и чуть накренилась, потеряв опору воды с обеих сторон. Ингольв с Блефиди, благодарно кивнув брути, что довёз их так быстро, спрыгнули на берег — и сразу же сквозь шум моря послышался отдалённый гул голосов. Они прошли вдоль пенной полосы прибоя, выдергивая ноги из вязкого и сырого после ночи песка. Тонкие лохмотья тумана протягивались из тени леса к морю. Вокруг места поединка уже собралось видимо-невидимо народу: здесь были и люди Альвина, которые стояли по обе стороны от него. Многие побросали свои дела в Скодубрюнне и теперь окружали конунга, который тоже прибыл сюда, отложив все тяжбы до завтрашнего дня. Все ждали, чем же закончится это затянувшееся на годы противостояние. И многие, судя по недобрым взглядам, что обрушились на Ингольва и Змея при их появлении, были вовсе не на их стороне.

— Честно говоря, я думал, что ты не явишься, — по-молодецки запальчиво приветствовал их Альвин. — Это кто же? Твой чужеземец, который якобы и подтвердить может, что ты в Ромейской империи был, а не под кустом ночевал?

— Чего бы мне не являться? — Ингольв усмехнулся в усы. — Тебя бояться, что ли? Или воина, которого ты по немощи вместо себя выставишь?

Альвин оскалился, но стерпел, не решаясь, видно, устраивать перепалку под суровым взглядом Хакона. Ингольв не стал более медлить, встал у края плаща, который тщательно расстелили для противников.

— Кто выйдет вместо тебя, Альвин? — спросил наконец конунг, когда вокруг стало чуть тише.

Ярл обернулся, коротким взмахом руки подзывая кого-то — и вперёд вышел здоровый детина, ростом Ингольва выше да в плечах, верно, шире. И только слепой не узнал бы в нём воспитанника Альвина, который только недавно вошёл в самую лучшую для воина пору — Эвара. Говорили, хоть и не открыто, что его ярл уважал гораздо больше, чем родного сына. А ещё о том, что он берсерк, яростный и беспощадный в бою. Но вот именно его сейчас хотел отдать под меч Ингольва в отместку за смерть Эйнара.

— Он выйдет вместо меня. Считаю, Эвар достойный противник тебе.

— Сойдёт, — Ингольв криво усмехнулся и поймал укоризненный взгляд Змея.

Хакон ещё раз напомнил собравшимся, что нынче поединок будет идти до смерти одного из противников. Оружием выбрали мечи, подготовили за спинами воинов по три щита, как и полагалось. Ингольв снял рубаху, не для того, чтобы покрасоваться, а лишь для того, чтобы удобнее было. С некоторых пор сражаться так ему стало сподручнее. Он вышел на плащ, медленно ощупывая камни, что лежали под ним, чувствуя их через тонкую подошву сапог. Морось сыпалась с неба, облепляя кожу, волосы, вставая пеленой перед глазами. Эвар приблизился огромной белобрысой скалой, приглядываясь, оценивая. Никогда раньше они не встречались воочию. Но, верно, воспитанник ярла об Ингольве тоже слышал немало.

— Не страшно тебе? — спросил тот тихо.

Люди вокруг напряжённо прислушались.

— Не все тебя боятся, — Эвар качнул мечом. Его зрачки расширились, выдавая закипающую внутри ярость.

И вдруг он бросился вперёд очень проворно для такой туши. Щит встретил первый мощный удар — и тут же раскололся. Ингольв сделал пару шагов назад, вывернул руку, убрался из-под клинка. Отшвырнул бесполезную груду досок в сторону. Эвар качнулся вперёд, крутанул головой, отыскивая исчезнувшего противника. Ингольв успел взять второй щит, встряхнул, перехватывая удобнее.

Противник снова налетел, как молот на наковальню. Сокрушительный удар отдался в локоть. Снова разворот, взмах клинка — Эвар успел отклониться. Пока поворачивался, Ингольв зашёл с другого бока. Но его меч встретил щит воина. Треск досок, щепки брызнули по глазам. Пришлось отшатнуться. В груди полыхнуло, словно лизнуло пламенем. Серая непогода обернулась золотым туманом. Эвар стал будто бы ниже и медленней. Снова напал — Ингольв отмахнулся. Выставил другую руку и ударил щитом, как тараном. Громко застучала галька под плащом, заскрежетала под огромным весом воинов. Хватит присматриваться и щупать противника, словно девицу за сараем. Он в несколько ударов вконец раскрошил щит Эвара. Не дал ему взять второй, оттесняя к краю плаща. Едва успевая отбивать атаки, воин очнулся только когда одной ногой ступил за край поля.

— Отступай, — рыкнул Ингольв. — Спасайся.

Тот упрямо качнул головой, со всей силы отшвыривая его назад. Метнулся в сторону, схватил щит, будто тот мог уберечь его от гнева Фенрира. Обернулся — и в глазах его встал испуг. Больше не видно было ничего. Только обрисованная золотом фигура противника и его взгляд, в котором читалось сомнение: может, стоит и правда отступить?

Он попытался напасть, но его удар провалился. Ингольв ударил сбоку, чуть со спины. Отбил клинок, задел щитом его щит, самым краем, но от силы, что пришлась в железный обод, тот вывернулся вместе с держащей его рукой. Эвар стиснул зубы и сбросил его, встряхивая кисть. Два резких взмаха — поперек груди, чтобы отшатнулся, и поймать вторым под ухом. Кровь потекла по шее воина. Но не страшно. Пока. Будь это обычный хольмганг, его уже остановили бы. Но упавшие на плащ красные капли теперь не имели значения. Зато Эвар всполошился. Словно не ожидал, что его вообще могут ранить. Приложил ладонь к порезу и глянул так, точно обиделся на оплеуху от отца.

Ингольв ударил его ногой под дых. Сочно хрустнуло. Воин, взмахнув руками, едва не оторвался от земли и тяжело рухнул на спину. Почти целый щит впечатался ему в грудь. Ингольв придавил его коленом, замахнулся.

Собственный кулак с зажатым в нём мечом, будто тяжёлый булыжник, ринулся вниз. Остриё нацелилось ниже плеча, ровно туда, где быстро и громко билось сердце Эвара. Оборвать жизнь легко. Их много будет погублено. А возвращать жизнь, как Асвейг, Ингольв не умеет. Пусть ненадолго, пусть лишь в очертаниях фиолетового тумана. Не умеет. Сына вот зачал, а, может, и не поймёт тот никогда, кто его отец. Мал ещё.

Ингольв остановил удар, в какой-то пяди от груди противника. Замер, ещё мгновение размышляя. И опустил руки. Эвар вытаращился, не успев осознать, что остался жив.

— Будем считать, что ты мёртв, — Ингольв встал.

Повернулся и пошел к Змею. Начала спадать желтоватая пелена с глаз. С каждым ударом сердца мир вокруг становился прежним. И в то же время неподвижным: попросту все зрители позастывали на своих местах. Альвин хмурился, но всё ж не спешил оспаривать итог хольмганга. Хакон ухмылялся, слегка потирая бороду. Знать, любой исход поединка его устраивал. Блефиди подал рубаху и одобрительно качнул головой.

— Не знал, что ты способен на милосердие.