Старые письма - Даниэла Стил

Как и собирались, они отправились на второй завтрак водворец, и Анна показала Алексею новый чудесный фокус, который привезла изПарижа одна из балерин. Мальчик был в полном восторге. День прошел мирно исчастливо. Все наслаждались небольшой передышкой, дарованной им среди суровой итревожной жизни. На этот раз Анна растянула свои каникулы на две с лишнимнедели и вернулась в Санкт-Петербург перед самым началом репетиций. В ЦарскомСеле она не забывала поддерживать форму, однако так уж повелось, что передвыходом на сцену ей предстояло особенно много трудиться и стоять у балетногостанка больше обычного.

– Мне пора назад, иначе я не успею как следуетподготовиться к репетициям, – поясняла она, укладывая вещи. Ей ужасно нехотелось расставаться, и она откладывала свой отъезд до последнего. Правда,перед Рождеством Анна была в такой превосходной форме, что не бояласьпропустить несколько дней подготовки к репетициям спектаклей на вторую половинусезона. – Я так хотела бы остаться с тобой! – призналась она подконец.

Весь остаток дня они провели вдвоем, не выходя из спальни,то занимаясь любовью, то рассуждая о будущем и поверяя друг другу сокровенныетайны. Анна была довольна и счастлива, и обоим их чувства приносили несказанноенаслаждение. Это было чудесное, волшебное время для любящей пары.

А когда Анна уезжала на следующее утро, Николай пообещал,что непременно придет на ее первый спектакль.

– Да ведь мы еще только начинаем репетировать, –напомнила она, целуясь на прощание у вагона.

– Значит, я приеду к тебе раньше.

– Буду ждать, – пообещала Анна.

Ее так вдохновили последние каникулы, что она собираласьпопросить мадам Маркову отпустить ее весной еще на недельку. Наверняка суроваянаставница придет в ярость, но, если Анна оправдает ее ожидания на сцене, врядли сумеет отказать. То, что до сего дня Анна ни разу не оступилась и несовершила какой-нибудь непоправимой глупости, немного успокоило мадам и дажевнушило некоторую надежду на будущее.

Ведь прошло уже немало времени, а в отношениях влюбленной парывсе оставалось по-прежнему, и мадам Маркова тешила себя мыслью, что вскоре ониокончательно охладеют друг к другу. Она стала смотреть сквозь пальцы на ихсвидания – Николая и Анну такое положение вполне устраивало, а связь, неимеющая никакого будущего, не могла тянуться вечно. Мадам Маркова хорошо зналаАнну и верила, что в итоге любовь к балету займет в ее сердце главное место ивытеснит все остальное. Иначе и быть не могло.

Анна приступила к разминке в тот же день, как тольковернулась в школу, и на следующее утро с четырех часов. В семь должна быланачаться репетиция. К этому времени балерина успела как следует разогреться иприйти в отличную форму. Кроме того, им предстояло повторить давно известный инесложный эпизод, так что можно было не особенно беспокоиться. За компанию сосвоими подругами Анна даже позволила себе невинное озорство: покапреподавательница не видела, танцовщицы выкидывали разные забавные па иизобретали новые шаги. Сама Анна прыгнула так, что у многих захватило дух, апотом изобразила очень милое па-де-де с одним из партнеров в их труппе.

Когда объявили перерыв на обед, уже давно перевалило заполдень. Анна танцевала на протяжении десяти часов, но это не было для нее вновинку, и она даже не чувствовала себя очень усталой. Однако на выходе изкласса танцовщица вдруг оступилась, и кто-то испуганно охнул, увидев, как онаотлетела к стене с неестественно вывернутой ногой. Наступило долгое,напряженное молчание. Все затаили дыхание и ждали, когда Анна поднимется спола, но она побледнела как полотно и оставалась совершенно неподвижной,судорожно стискивая руками лодыжку. В следующий миг все пришло в движение, ееокружили, и преподавательница опустилась рядом с Анной на пол, чтобы выяснить,что случилось. Ей показалось, что все обойдется, у Анны всего лишь сильноерастяжение. Балерине наложат повязку, несколько дней она похромает нарепетициях – и на том дело и кончится.

Но она увидела, что у Анны нога вывернута под каким-тожутким, неестественным углом, что она бледнеет на глазах и вот-вот потеряетсознание от боли.

– Сию же минуту отнесите ее в постель, – резкоприказала преподавательница.

Анна что было силы стиснула зубы, ее лицо исказила жуткаягримаса боли, и трудно было не догадаться, что происходит. Она вовсе нерастянула, а поломала себе лодыжку, что означало для нее неминуемую смерть нетолько как прима-балерины, но вообще сколько-нибудь искусной танцовщицы. Она нестонала и не жаловалась и лишь иногда сдавленно охала, пока ее несли в спальнюи укладывали на кровать прямо в трико, свитере и теплых лосинах.Преподавательница без лишних слов извлекла небольшой острый ножик,приберегаемый именно для таких вот случаев, и разрезала трико на поврежденнойноге. Лодыжка уже чудовищно опухла, а ступня была вывернута все так женеестественно. Анна, с трудом осознавая весь ужас происходящего, ошалелоуставилась на свою ногу.

– Врача сюда. Сейчас же, – отрезал ледяной голос спорога. Это была мадам Маркова.

В этих случаях они всегда пользовались услугами одного итого же доктора. Он был известен как большой специалист по переломамконечностей и всегда помогал им, оправдывая свою отличную репутацию. Но то, чтоувидела мадам Маркова, войдя в спальню к Анне, чуть не разбило ей сердце.Потому что все было кончено – за какую-то ничтожную долю секунды, из-за едвазаметного сучка в полу.

Не прошло и часа, как в балетную школу явился доктор,подтвердивший самые худшие опасения. У Анны оказался очень сложный переломлодыжки, и ее следовало немедленно доставить в больницу. Нужна срочнаяоперация, чтобы вообще спасти ей ногу. Никто не смел возражать или спорить.Дюжина сильных рук подхватила Анну и понесла к выходу. По дороге все старалисьпопрощаться с ней и с трудом удерживались от слез. Но хуже всех было самойАнне. Такое несчастье случалось в их школе не впервые. И она с первой минутыпоняла, что это означает. Из двадцати двух лет своей жизни пятнадцать онапосвятила каторжному труду в этих суровых стенах, а теперь все кончено.

Ее тут же прооперировали, и всю ногу заковали в толстый слойгипса. Операция прошла успешно – для любого обычного человека. Нога останетсяпрямой, и скорее всего она не охромеет – разве что самую малость. Только дляАнны этого было недостаточно. Покалеченной лодыжке уже ничем не помочь, и дажеесли и будет нормально служить при ходьбе, все равно не выдержит той нагрузки,которую получала во время танцев. Под тяжестью ее тела увечные кости не вынесутни одного балетного па. И нет никакого способа срастить их так, чтобы полностьювосстановить былую прочность. Анна была безутешна в своем горе. Ее карьерарухнула из-за ничтожной, дурацкой небрежности. В единый миг разлетелась накуски не только ее лодыжка, но и вся ее жизнь.

Всю ночь она молча проплакала на больничной койке, убиваясьпочти так же, как в тот день, когда потеряла их с Николаем ребенка. Ведьсегодня она потеряла свою собственную жизнь! Это была смерть всем ее мечтам,трагический конец, особенно жестокий в сравнении с блестящим началом ее жизнина сцене. И на сей раз мадам Маркова не отходила от нее ни на шаг, и невыпускала ее руки, и плакала вместе с ней. Анна пожертвовала всем, она служилабалету не за страх, а за совесть, но судьба нанесла слишком предательский удар.Ее жизнь в балете, та жизнь, что стала смыслом ее существования на протяжениипятнадцати лет, с сегодняшнего дня осталась в прошлом.