Старые письма - Даниэла Стил

На следующий день ее отвезли обратно в балетную школу иуложили на прежнюю кровать в общей спальне. До вечера у нее побывала вся школа– кто поодиночке, кто по двое заходили к Анне с цветами, со словами утешения, сдобротой и с сочувствием, – и выглядело это так, будто здесь оплакиваютпокойника. Анне стало казаться, будто умерла она сама, – ив каком-тосмысле так оно и было. Та жизнь, что была ей известна и частью которой онапривыкла себя считать, отныне канула для нее в Лету. Ей и сейчас уже былонеловко занимать место в этой школе. Теперь это был лишь вопрос времени – когдаона оправится настолько, что соберет вещи и уедет навсегда. Ей не удастся дажестать преподавателем в этих классах – она слишком неопытна в таких вещах, да ине к этому лежала ее душа. Она родилась не для того, чтобы учить. А то, радичего она появилась на свет, просто-напросто умерло. Умерло вместе с мечтами.

Только через два дня она набралась сил, чтобы написать обовсем Николаю, и он примчался тотчас же, как получил ужасное письмо, не желаяверить в то, что случилось, хотя ему не раз и не два в подробностях описали,как это произошло. Все в школе давно знали и любили этого молодого доктора. Итеперь товарищи Анны по труппе с искренним сочувствием описывали ему все, чтовидели сами.

Все сомнения отпали, стоило ему увидеть Анну, лежащуюсовершенно неподвижно, с уродливой гипсовой повязкой на ноге и смертельнойтоской во взоре. Но в тот же миг для Николая, как бы жестоко и несправедливоэто ни казалось по отношению к Анне, мелькнул проблеск надежды. Вот он, ееединственный шанс начать новую жизнь. Если бы не это несчастье, она так и нерешилась бы бросить балет. Но Николай понимал, что сейчас не имеет праваобмолвиться об этом ни словом. Она слишком глубоко переживает крах своейкарьеры.

И когда он опять предложил забрать Анну с собой в ЦарскоеСело, мадам Маркова больше не пыталась противиться. Она понимала, что для Анныбудет легче хотя бы на время уехать отсюда, чтобы не слышать привычного гула вклассах и звонков на репетицию. Анне больше нет места в этом мире. Может быть,со временем для нее и найдется какой-нибудь способ вернуться в балет, а покамилосерднее всего удалить ее из этих стен. Ради собственного душевного здоровьяАнне следует похоронить свое прошлое на дне души, и чем быстрее, тем лучше. Аведь это не так-то просто – отказаться от двух третей прожитой жизни,посвященных ее единственной настоящей страсти – после Николая. Однако ее жизньв балете закончилась раз и навсегда.

Очутиться снова в знакомом гостевом домике было для Анныбольшим облегчением, и императрица была рада снова ее увидеть. Но выздоровлениена сей раз оказалось длительным и довольно болезненным. Примерно через месяц сноги сняли гипсовую повязку. Лодыжка, покрытая сморщенной кожей, выгляделаочень слабой. Анна едва могла на нее опираться и расплакалась от боли, не успевсделать несколько шагов. Ей показалось, что болит не только сломанная нога, нои все тело. Легкая птичка, которой она когда-то была, окончательно утратилакрылья.

– Анна, со временем нога выправится, я обещаю, –пытался утешить ее Николай. – Верь мне. Но это будет долгий и тяжелыйтруд.

Он уже успел измерить ее ноги и убедился, что онипо-прежнему одинаковой длины. Значит, Анна хромает только от слабости. Пусть ейне дано больше танцевать, но ходить она будет нормально. И никто не проявит кней большей заботы и участия, чем императрица и ее дети.

Прошла не одна неделя, прежде чем Анне удалось без тростипересечь всю комнату, и она все еще заметно хромала, когда в конце февраляпришло письмо с известием, что мадам Маркова больна. Она слегла с воспалениемлегких. Врачи оценивали ее состояние как не очень тяжелое, однако мадам болелапневмонией не в первый раз, и Анна знала, что для нее это довольно опасно. Онанастояла на том, чтобы самой отправиться к мадам Марковой, несмотря насобственную слабость. Ей все еще приходилось пользоваться тростью, она не моглаподолгу ходить пешком, но считала своим долгом вернуться в балетную школу иухаживать за мадам Марковой хотя бы до тех пор, пока она не оправится отпневмонии. Анна знала, что ее наставница вовсе не такая стойкая, как кажется навид, и очень переживала из-за ее болезни.

– По крайней мере ухаживать за ней я уже смогу, –повторяла она Николаю, однако тот все равно не желал ее отпускать. К февралюволнения охватили не только Москву, но и Санкт-Петербург, и доктор боялсяотправлять Анну одну. Алексею снова стало хуже, и он не мог сопровождать еесам. – Ну что за глупости, ничего со мной не случится! – возмущаласьАнна.

Так они спорили целый день, пока наконец Николай не уступил.

– Вот увидишь, я вернусь через неделю, самое большее,через две, – уверяла она, – едва мне станет ясно, что онапоправляется. Подумай, сколько она для меня сделала!

Николай прекрасно понимал, как сильны узы, связывавшие этихдвух женщин, и как будет терзаться Анна, не имея возможности прийти на помощьсвой наставнице.

На следующий день он усадил ее на поезд, в последний разпопросил быть осторожной и не слишком переутомляться, подал тросточку,поцеловал на прощание и крепко обнял. Ему все еще не хотелось ее отпускать, ион взял с Анны обещание нанять извозчика от самого вокзала до балетной школы.Николай без конца сетовал на то, что не может ее проводить. Это казалось емувдвойне неправильным после нескольких недель, прожитых вместе. Но Аннапообещала, что с ней ничего не случится, если она поедет одна.

Велико же было ее удивление, когда в Санкт-Петербурге ейбросились в глаза толпы людей на улицах. Демонстранты выкрикивали лозунгипротив царя и царской власти, и среди них то и дело мелькали солдаты. Вуединении Царского Села Анна не подозревала ни о чем подобном и была неприятнопоражена напряженной обстановкой, сложившейся в городе. Ей пришлось усилиемволи выкинуть из головы тревожные мысли и поспешить в балетную школу. Она всееще боялась за состояние мадам Марковой и молилась о том, чтобы ее стараянаставница и старшая подруга не оказалась опасно больной. Увы, к ее отчаянию,именно так и обстояло дело. Как уже случалось прежде, мадам совершеннообессилела после пневмонии.

Анна не отходила от нее ни на шаг, ухаживала за ней, кормилаи уговаривала съесть побольше. Так прошла неделя, и, к великому облегчениюАнны, появились первые слабые признаки улучшения. Однако за несколько недельсвоей болезни мадам Маркова словно состарилась на многие годы и все еще былабеспомощной и слабой, когда Анна сидела около ее кровати, ласково держа заруку.

В хлопотах возле больной дни летели незаметно, и Аннаотправлялась спать, не чуя под собой ног от усталости. Ей приходилось вседелать самой, и от этой бесконечной суеты лодыжка сильно опухла и болела непереставая. Ночевала она на жесткой кушетке в кабинете мадам Марковой, ведь еепрежнюю койку в общей спальне давно занимала новая танцовщица.

Анна еще не успела проснуться, когда ранним утромодиннадцатого марта неподалеку от балетной школы собралась особенно шумнаябольшая толпа. Ее разбудили дикие вопли и выстрелы. Анна всполошилась ипоспешила на улицу, узнать, что происходит. Ученики, уже начинавшие первуюутреннюю разминку, тоже высыпали в длинный коридор, а самые храбрые дажевысунулись из окон. Но им ничего не удалось разглядеть – только спиныпроносившихся по улицам конных гвардейцев. Никто не имел понятия о том, чтослучилось, пока ближе к полудню не разнеслись слухи, что император наконец-тоотдал приказ регулярным войскам подавить революцию. В результате в городепогибло около двух сотен человек. Бунтовщики подожгли здание суда, арсенал,министерство внутренних дел и большую часть полицейских участков. Под натискомразъяренных толп охрана была вынуждена отворить двери тюрем.