Молчание Сабрины 2 - Владимир Торин

ворон – они выкидывали коленца под музыку и сверкали бледными ляжками. Соблазнительно они не выглядели, скорее, наоборот, но все, кто присутствовал в притоне, были в восторге. В зале стояли свист и улюлюканье.

Мэйхью поморщился. Публика у Мамаши Горбин собралась не ахти какая. Многие из здешних рож красовались на многочисленных плакатах о розыске, развешанных по всему Тремпл-Толл. В дыму проглядывали вздернутые и похожие на огоньки свечей рыжие прически бандитов-свечников. Тут и там виднелись частично скрывающие лица синие платки людей Меррика, в глубине помещения за столиком сидели трое типов в собачьих масках из Своры. У самого помоста разместился небезызвестный в определенных кругах Дядюшка Фобб; по его столу прыгала, не в силах и секунду усидеть на месте, блоха размером с кота. Блоха все пыталась схватить за ногу то одну, то другую танцовщицу, отчего те постоянно вскрикивали.

– Попросите ваших спутников остаться, – сказал мистер Финни, и Мэйхью кивнул.

Достав из кармана бумажник, он вытащил оттуда пять фунтов и протянул мистеру Бланди. Тот, присвистнув, схватил деньги в ту же секунду.

– Обождите здесь, – велел Мэйхью. – И никакого «дурмана», если хотите получить остальное.

Бланди, Уипер и Хэклз устроились за одним из столиков и с хохотом заказали у подкатившего к ним на моноколесе механического официанта бутылку «Горринуса» и по папиретке «Гордости Гротода».

– Прошу за мной, – сказал мистер Финни и двинулся через зал. Мэйхью пошагал следом. – Мамаша ожидала вас раньше.

– Неужели?

– Да. Еще три часа назад.

– Откуда она узнала, что я приду? – спросил Мэйхью. Все это ему совершенно не нравилось. Три часа назад он еще был в Тремпл-Толл и даже не догадывался о том, что поиск заведет его сюда.

«Неужели Брекенбок все просчитал заранее? – с тревогой подумал он. – Но как такое возможно?»

Мистер Финни тем временем ответил:

– Мамаша не сообщила мне, сэр. Я здесь просто управляющий.

Мэйхью кивнул.

Управляющий привел его к двери, которую также перегораживал громила в бордовой жилетке и бархатной, еденной молью бабочке.

– К Мамаше, – сообщил мистер Финни.

Громила, клацнув зубами, подвинулся и открыл дверь.

Управляющий кабаре, а следом и Мэйхью вошли в небольшое помещение, напоминающее приемную при каком-то бюрократическом ведомстве Старого центра, но с поправкой на то, что это место все же располагалось в кабаре, устроенного внутри потерпевшего в Блошином районе крушение дирижабля.

Вдоль стен стояли диванчики, на которых курили, ожидая приема различные господа весьма неблагонадежного вида и отталкивающей наружности. Некоторые из них играли в карты, кто-то скрылся за газетой. Все они с надеждой глянули на управляющего, но тот, не поворачивая головы, прошел прямиком к дверце в дальнем конце помещения.

Заходить он, впрочем, не стал. Выдвинув правый глаз и покосившись им на Мэйхью, мистер Финни сказал:

– У Мамаши сейчас встреча. Но полагаю, она скоро закончится.

Из-за двери раздался женский голос – его обладательница явно была чем-то невероятно возмущена.

– …И ты мне его не отдашь, Урсула?!

– Нет, Пруденс, – ответил другой женский голос – бархатистый и насмешливый. – Твой сын лишился его навсегда. Я ведь уже сказала. Ты плохо воспитала его, ведь иначе он бы знал, что не стоит тянуть свои пальцы к моим девочкам. Пусть радуется, что я забрала только один палец. Он знал правила…

– Но я думала, ты сделаешь исключение! Ради меня!

– С чего это ты так решила, Пруденс?

– Ну, мы же обе мамаши, Урсула!

– Это не значит, что мы родственницы, Пруденс!

– Я это так не оставлю! Я верну палец своего сына, чего бы мне это ни стоило!

Ответом ей был беззаботный и крайне унизительный смех.

Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая и массивная дама в бордовом платье и шляпке, закрепленной длинными булавками на подвитых черных волосах. В толстых пальцах дама в ярости сжимала сложенный веер – тот трещал, нещадно ломаемый. Покрытое толстым слоем пудры широкое бульдожье лицо было искажено от гнева, вислые щеки колыхались.

Мэйхью мгновенно узнал эту женщину – ее фото частенько мелькало в газетах.

Мамаша Догвилль – глава одной из самых опасных и жестоких банд в Тремпл-Толл. В ее банду входила дюжина ее сыновей, а также многочисленные кузены, кузины и племянники. Они занимались грабежами, похищениями, вымогательством и контрабандой. Вот такое семейное дело.

Преисполненный гнева взгляд вонзился в Мэйхью, и на миг ему показалось, что Мамаша Догвилль его узнала (в поисках убийцы Галески он схватил одного из ее сыновей – к слову, мальчишка оказался не таким уж и плохим), но она лишь дернула головой и прошла мимо, направляясь к двери, ведущей в общий зал.

– Прошу вас, – сказал мистер Финни, и Мэйхью, кивнув, переступил порог. Управляющий вошел следом и, закрыв дверь, встал у нее.

Логово Мамаши Горбин представляло собой помесь дамского салона и строгого кабинета. Помещение было освещено лампами под розоватыми круглыми плафонами. Стены прятались под тяжелыми бархатными портьерами, в углу стоял туалетный столик, на котором возлежал невероятно толстый и пушистый рыжий кот. В воздухе висела легкая коричневатая дымка – пахло здесь одновременно шоколадным парфюмом и табаком «Мадам Модд» со вкусом кофе. При этом в кабинете стояли два угрюмых заставленных папками шкафа, между ними на стене висел подробный план Фли, истыканный булавками и кнопками. В центре помещения стоял большой письменный стол, у которого разместились кресло хозяйки кабаре и кресло для посетителей. Главное место на столе занимали печатная машинка и несколько конторских механизмов: штемпельный, конвертный, упаковщик бандеролей и марочник. Между ними в строгом порядке стояли стопки бумаги и были разложены письменные принадлежности. К столу был подведен патрубок пневмопочты – видимо, единственный во всем Блошином районе.

Урсула Горбин сидела в своем кресле, уставившись в окуляры и держась за ручки перископа, труба которого тянулась куда-то вверх, под своды кабинета.

– Мистер Пенс из людей Меррика себе слишком много позволяет, мистер Финни, – сказала она. – Кажется, он забыл, где находится.

– Я разберусь, Мамаша, – сказал управляющий и вышел за дверь.

Хозяйка кабаре сложила ручки перископа, и тот уполз наверх. А затем пристально уставилась на посетителя.

Урсула Горбин была вовсе не такой, какой представлял ее Мэйхью, и он даже застыл, не в силах ни моргнуть, ни отвести от этой женщины свой взгляд.

Хозяйка кабаре и негласная хозяйка всего Фли была прекрасна в той же мере,