Убийство номер двадцать - Сэм Холланд

влияет, Ромилли. Это расследование, эти убийства… Все это разрушает тебя. И он твой бывший…

– И что?

– А то, что тебя с самого начала так и тянуло с ним повидаться. И ты еще говоришь мне, что никаких чувств к нему не испытываешь…

– Отвали, Фил!

Она уходит от него в гостиную, но он следует за ней по пятам.

– Скажи мне, что это не так. Что, не можешь?

– Если ты не доверяешь мне, когда я говорю, что нашему с ним браку пришел конец, то какой смысл вообще хоть что-то говорить?

– Я говорю не о твоем браке. Я говорю о твоих чувствах к нему. О том, что ты все еще хочешь быть с ним. Что ты все еще любишь его.

– Это просто смешно!

– Ой ли? – Фил хмурится, качая головой. – Я помогу тебе справиться с кошмарами, со страхом темноты. Я позабочусь о тебе, Ромилли. Потому что я все знаю и о тебе, и о твоем отце, и о твоем трагическом прошлом.

«О ее трагическом прошлом…» Ромилли пристально смотрит на него, когда он произносит эти слова – слегка пренебрежительно, чуть ли не с отвращением. Как будто у нее какой-то неприятный социальный недуг, который невозможно вылечить.

– Но это… Когда ты продолжаешь встречаться со своим бывшим прямо у меня под носом… Такого я принять не могу.

– Я не… – начинает было она, но Фил опять перебивает ее:

– Если ты любишь меня, то поступишь так, как я говорю, и больше не станешь с ним встречаться.

Ромилли чувствует, как на нее накатывает волна отвращения, зародившаяся где-то в животе, отчего в голове словно срабатывает какой-то переключатель. Ей уже совсем тошно, когда гнев берет верх, и она нацеливает напрягшийся палец прямо в физиономию Фила.

– Хрена с два… ты будешь говорить мне… что делать! – кричит она, размеренно тыча в него пальцем в такт своим словам.

Толкнув его плечом, Ромилли уходит в свой кабинет на другом конце дома. Изо всех сил бабахает дверью – хлопок этот эхом отражается от стен. Потом неподвижно стоит, и по щекам у нее струятся яростные слезы.

Как он смеет? Как он смеет так командовать ею? Где-то в глубине души она понимает, что слишком остро реагирует, что Фил – это не ее отец, но все равно чувствует ярость и боль. Едва оставив тот дом, и отца, и всех этих мертвых женщин далеко позади, она твердо решила, что больше никогда такого не допустит. Чтобы ее контролировали.

Но дело не только в этом.

Ромилли понимает, что и сама далеко не идеальна. Знает, что у нее куда больше проблем, чем у какой-нибудь среднестатистической женщины, хотя почему-то всегда считала, что все равно достойна любви. Что кто-то может быть с ней, несмотря ни на что. Несмотря на ее прошлое. Несмотря на всю эту историю, которая преследует ее на каждом шагу.

Она думала, что такое выйдет с Адамом. Но он оттолкнул ее.

И одним-единственным замечанием Фил сделал то же самое. Выходит, есть условия – правила, прилагающиеся к его любви! Она должна делать то, что он говорит. Повиноваться ему. А она уже некогда поступала так – в детстве. И давно решила: больше никогда.

Где-то в глубине души Ромилли понимает: независимо от того, что она делает, независимо от того, что говорит, она всегда будет дочерью серийного убийцы. И из-за этого всегда будет оставаться одна.

Глава 34

Двое мужчин молча стоят лицом к белой доске. Адам бросает взгляд на своего начальника – лицо Марша совершенно неподвижно, выражение его невозможно прочесть. Затем тот поворачивается.

– И каковы твои дальнейшие планы, Бишоп? – спрашивает он.

– Мы можем исходить из предположения, что она все еще жива…

– А и вправду можем?

Марш произносит это совсем тихо, чтобы другие детективы в комнате ничего не услышали.

– Да, – отвечает Адам. – Да. Потому что в противном случае…

Он не хочет произносить это вслух. Потому что в противном случае этот гад будет по-прежнему оставаться неизвестно где, продолжая убивать. Потому что иначе Джейми никогда его не простит. Потому что в противном случае какой на хер смысл? Во всем этом…

– И ты думаешь, что Коул каким-то образом замешан? – продолжает спрашивать Марш. – Вообще-то есть различия. Для начала, на новых жертвах нет признаков сексуального насилия, хотя изнасилование было ключевой частью почерка Коула.

– В курсе, – отвечает Адам. – Но какое тут иначе объяснение?

– Расчетливый психопат вроде Коула, решивший воспользоваться ситуацией? Некий новый убийца, который откуда-то знает про цифры? Какой-нибудь одержимый последователь Доброго Доктора? Который воспользовался готовой комнатой для убийств, пустующей и ждущей своего часа? – Брови у Марша опущены, на лице ясно читается сомнение. – Это может быть что угодно из вышеперечисленного. Коул ведь вообще-то не сказал тебе, где сейчас Пиппа?

– Нет, но…

Марш лишь отмахивается от этого «но».

– Я подпишу ордер, не волнуйся. Будут тебе и журналы учета посещений, и записи с камер наблюдения из тюрьмы… Посмотришь и выяснишь, имелся ли у Коула какой-то способ общаться с кем-то со стороны. Просто не позволяй всему этому отвлекать тебя от других направлений расследования, Адам.

Тот кивает, опять поворачиваясь к доске. Что же он все-таки упускает из виду? Есть ли еще какой-нибудь путь, который он пока не исследовал?

Адам хочет спросить у Марша, как бы тот сам поступил на его месте. Прибегнуть к помощи старшего, более опытного детектива – его начальник далеко не новичок в расследовании убийств, не какая-нибудь кабинетная крыса, оказавшаяся на самом верху чисто по политическим причинам. Всю жизнь в отделе по особо тяжким, успешно распутал немало громких дел… Но Адам не может подобрать слова. Попросить совета означало бы признать свое поражение, а он хочет проявить себя. Доказать, что способен самостоятельно руководить расследованием.

Но прежде чем Бишоп успевает произнести хоть что-либо из этого вслух, как к ним подбегает Куинн.

– Босс, – выпаливает она, едва переводя дух. – Есть!

– Что есть?

– Тот парень. Наш преступник. С прошлой ночи. Попал-таки на запись!

* * *

Людские ресурсы теперь переброшены в этом направлении – все просматривают записи с камер, раскиданных по всему городу. Адам тоже смотрит на экран, прикрыв рот рукой. На фигуру, одетую во все черное. Голова опущена, лицо закрыто капюшоном… Неизвестный целенаправленно движется куда-то по тропинке, торопливо перебирая ногами.

– Подними голову, подними голову… – шепчет Адам, мечтая хоть мельком увидеть его лицо. Какую-нибудь особую примету. Отличительный знак. Что-то, что можно использовать, чтобы найти этого парня.

Но лицо на экране