Сюрприз для новобрачной - Вайолет Уинспир

Джоанна не могла делить Мужа ни с чем... и ни с кем, никогда. Она превратила жизнь Джона в ад подозрений и вопросов, отчего фальшивая податливость Паулы притягивала его как магнит. Но он никогда не чувствовал к ней любви. Просто взрослому мужчине всегда нужна женщина.

– Мой муж оказался рядом с кузинами Кэрриш как меж двух огней, они рвали его на части, как тигрицы! – задыхаясь, крикнула Тина. Она бросила страдальческий взгляд в сторону «Дома у синей воды», крыша которого виднелась среди деревьев сада. Ей хотелось побежать к Джону, высказать ему все то, что поняла только сейчас...

– Тебя тянет туда, как мотылек на пламя, – поразился Дасье. – И это любовь – та боль, от которой мы не можем освободиться. – Его рука соскользнула с ее плеча. – Иди к Джону, mignonne, попробуй исцелить его раны. Если тебе понадобится... друг, я буду ждать тебя в моем отеле.

– Спасибо тебе, Дасье. – Тина улыбнулась ему, потом повесила на плечо куртку, как солдат ранец. – Мы еще увидимся.

Она уходила от него, этого доброго великана, который мог полюбить ее и никогда не причинить боли, уходила к Джону. Ее сердце согревала лишь маленькая надежда, но она любила мужа и собиралась ему об этом сказать. Если даже после этого он захочет прогнать ее, она сожмет зубы и исчезнет из его жизни.

Тина вошла в прохладный холл и поднялась к себе. Из комнаты Джона не доносилось ни звука. Разгоряченная после пляжа, она торопливо приняла душ и натянула бежевое шелковое платье. Потом причесалась и взбила волосы, подкрасила губы, чтобы подчеркнуть золотистый загар.

Стараясь не думать о возможной разлуке с Джоном, Тина медленно спускалась по лестнице. Часы начали бить как раз в тот момент, когда она проходила мимо них, и девушка вздрогнула от громкого звука. Затем до нее донесся аромат цветов, которые служанка накануне поставила в античной вазе на стол в холле. Тина впервые почувствовала, как тихо в доме, и невольно оглянулась на лестницу из красного дерева – не наблюдает ли за ней кто-то спрятавшийся за рубиновыми занавесями?

Кожа Тины покрылась мурашками, а когда она вошла в столовую, ее охватили мрачные предчувствия. В комнате было пусто!

Она нажала кнопку звонка и чуть не заплакала от облегчения, когда вошел Натаниель. Дом все-таки был обитаем!

Мягким, вежливым голосом вышколенный мажордом предупредил, что мистер Джон с полчаса как уехал на своей машине.

– Он распорядился, чтобы стол не накрывали, мэм.

– Хорошо, Натаниель. – Тина попыталась улыбнуться. – Я обойдусь салатом, а о десерте не беспокойтесь.

Он величественно выплыл из столовой, бесшумно прикрыл за собой дверь, а Тина осталась наедине с тарелкой салата и своими невеселыми мыслями. Ей принесли кофе, и она выпила, не чувствуя вкуса. Расслабиться Тине так и не удавалось, а на сердце будто лежал камень.

Тину не отпускали мысли о Пауле Кэрриш. Она не сомневалась, что если подойдет к телефону в холле и наберет номер Ральфа, то он подтвердит ужасную догадку – Джон отправился на плантацию, и сейчас он с Паулой, своей бывшей любовницей!

Тина стиснула руки в бессознательной мольбе и побрела, сама не зная куда. Она как лунатик поднялась на галерею и остановилась у дверей, ведущих в мастерскую Джона. Немного поколебавшись, Тина повернула ручку и почувствовала дуновение прохладного воздуха, увидела мертвенно-бледные скульптуры с таинственными глазами, вдохнула влажный воздух, пахнущий глиной, наполненный ароматом табака.

Тина проскользнула через приоткрытую дверь, подошла к рабочей скамейке Джона и потрогала инструменты, которые он держал в руках этим утром. Ее пальцы прикоснулись к влажной тряпке, прикрывавшей скульптуру, над которой он трудился после их возвращения с Барбадоса. Джон не рассказывал, женщина это или мужчина, а когда Тина любопытствовала, он улыбался и просил подождать завершения работы.

Она пришла сюда не за этим, но зачем-то с колотящимся сердцем приподняла влажный миткаль и застыла в изумлении. Слезы, медленно текущие по щекам, застилали глаза словно пеленой. Перед ней была фигура девушки с разлетающимися на ветру волосами, стройная, с напряженными руками и ногами, подавшаяся вперед, словно стремящаяся вырваться из оков девичества в жизнь взрослой женщины. Она была прекрасна не так, как Тина, но Джон вложил в нее какую-то магическую гармонию, изюминку, которая сделала из простой девушки саму любовь...

– О Джон! – прошептала Тина, стоя лицом к лицу с девушкой, которую Джон искал и нашел, а потом потерял в жене, тщетно ждавшей от него хотя бы одного поцелуя, хоть одной ласки. Тина не могла отвести взгляд от девушки на скале – от себя самой!

Но почему он ей ничего не говорил? Почему...

Тина со вздохом повернулась к дверям и услышала стук каблучков, а затем до нее донесся запах дорогих горьких духов. Облако бронзовых волос, обрамляющих бледное лицо, словно перечеркнутое тонким красным ртом, темные брови над зелеными глазами. У Тины замерло сердце. Паула – здесь! Ее привез Джон?

На плече Паулы болталась небольшая сумочка из натуральной кожи, ноги гостьи обтягивали черные блестящие чулки. Паула надела одно из тех экстравагантных шелковых платьев, которые ей так шли. Наряд лиственно-зеленого цвета чудесно оттенял ее рыжую шевелюру.

– Я тебя не напугала, моя сладость? – пропела она. – Ты на меня уставилась так, словно за тобой пришла смерть с косой. Ну, дверь была открыта и я... – Она осеклась, и ее зеленые глаза сузились при виде незаконченной скульптуры. Сомнений в том, кто является моделью, не было: об этом свидетельствовали черты лица, ноги и руки и даже грациозная поза, которую Тина бессознательно приняла. Молодая, порывистая, длинноногая, изящная – и так нуждающаяся в том, чтобы ее любили...

– Так ты позировала Джону? – процедила Паула.

– Н-нет. Он работал по эскизам.

– Вдохновенно, правда? Пожалуй, это одна из его лучших работ. – Паула так стремительно протянула хищную руку к скульптуре, причем это движение казалось таким угрожающим, а взгляд таким дьявольски веселым, что Тина бросилась вперед, защищая работу Джона.

– Прекрати! – приказала она. – Ты ее разобьешь.

– О, я осторожно, – ласково улыбнулась Паула. – Разве я могу испортить что-либо принадлежащее Джону! Ты правда думаешь, что я на это способна?

– Я думаю, что ты живешь по своим собственным законам, вне зависимости от того, приносят ли кому-то боль твои поступки, – огрызнулась Тина.

– Серьезно? – Зеленые глаза вспыхнули. – Ты меня не любишь, да, Тина? Что ж, неприязнь обычно взаимна, хотя любовь и ненависть часто связаны друг с другом. Грань между ними часто бывает столь тонкой, что мы не можем понять, какой именно огонь нас сжигает. А вот неприязнь определяется безошибочно, почти на вкус; я, например, никогда не любила молочного и сладкого. Как и Джон, поэтому для меня нет ничего странного в том, что он заскучал, ведь твоя сладость ему приелась, а под ней обнаружился лишь пресный хлеб.

Паула метнула на Тину ехидный взгляд из-под густо накрашенных ресниц. Она стояла у рабочей скамейки Джона, уперев руки в бока.