Как влюбить в себя босса за 80 дней - Ева Ночь

— Подозреваю, ты киснешь! Но ничего, мы это живо исправим! Закуску давай и бокалы! А я тебе пока буду рассказывать сногсшибательные новости!

Пока я резала сыр и салат, Анька достала штопор и деловито чпокнула пробкой. Она себе не изменяет. Белое вино. Наверное, холодное. Я на миг прикрыла глаза.

— Ань, я это. Не хочу пить. Завтра работать, помятой выглядеть как-то нет желания.

— Ой, ну и не надо! — махнула рукой Анька. — Просто компанию мне составишь! Я и без тебя выпью. У меня завтра выходной!

Плавающий график. Я помнила. Анька может расслабиться. А потом спать, как суслик, полдня.

— Значит так! — сказала она, пригубливая вино и забрасывая в рот пластинку сыра. — Я тебе, как и обещала, подобрала кандидатов в мужья!

Это не Анька, а ураган.

— Слушай, — промямлила, — я это… передумала. Вот.

Анька смотрит на меня с удивлением. Брови у нее вверх ползут. Рот буквой «А» — во всю ширь.

— А как же восемьдесят дней? — делает она большой глоток и набрасывается на салат «Цезарь». Я ковыряю оливки.

— Да ну его все. Блажь. Мишка и не помнит, что я ему наговорила. Точнее, не будет злорадничать. Он тактичный.

— А ты дура! — прямолинейно ласкает меня подружка.

— А я дура! — соглашаюсь, лишь бы больше не приставала. Но Анька не тот человек. Вот кто никогда не сдается. Ей бы знамя в руки — и защищать Родину.

— Короче, Егорова! Ничего не знаю! — и достает из сумки планшет. — Сейчас будем изучать досье!

Это затянулось надолго. До глубокой ночи. Анька пила и азартно давала характеристики кандидатам в «депутаты». Это… затягивало. Я даже во вкус вошла и развеселилась. И в какой-то момент даже поверила, что не все так плохо в нашем царстве-государстве. У меня даже аппетит прорезался — мы с Анькой смели все, что было на столе, а потом в холодильнике. Последней в ход пошла банка тунца.

Консерва явно была лишней, но поняла я это лишь утром. Меня подташнивало от недосыпа и, наверное, тунца. Случилось расстройство желудка. И на работу я поползла зеленого цвета. К счастью, отравление я заработала в легкой форме. К обеду все прошло. Я обрадовалась: в больницу не хотелось идти категорически.

А тем временем…

Мой путь завершен. Тоннель привел меня в ангар — уютный и просторный. Здесь я буду жить и давать жизнь.

Космическая станция приняла меня благосклонно. Позволила состыковаться и закрепиться.

Теперь это не я. Теперь это не он — мой головастый и дерзкий искуситель. Мы делимся и растем, развиваемся и набираем силу! Теперь это крохотное совершенство, извечная материя, сгусток протоплазмы, начало всех начал…

— Здравствуй, новая жизнь! — шепчу я благоговейно и перестаю быть собой. Потому что меня больше нет. Есть самое обычное и простое чудо, тайна, способная стать счастьем и сделать счастливыми других людей…

Лика

В пятницу с утра мне снова поплохело. Не то, чтобы сильно, но состояние какое-то… непонятное. Подташнивало, немного знобило. Хотелось кислого и острого. А еще соленого. Нет, нужно в больницу сходить. Но лимончик с чаем немного меня утешил.

А потом навалилась работа, чувствовала я себя хорошо. Вплоть до обеда. Запахи еды меня убивали. Как хорошо, что я взяла мамины огурцы. От них хорошо и не подташнивает.

Я села подальше от всех. И снова открыла планшет. О, да. Вакансий — море. Есть где развернуться! А вот, наверное, очень интересное предложение…

— Привет, Егорова, — кажется, я буду вечно вздрагивать от этого баритоно-баса. — Не помешаю?

Он и не собирался меня слушать. Сел по-хозяйски напротив, шелестнул пакетом и начал доставать контейнеры с едой. Одинцов? С контейнерами?.. Это что-то новенькое.

— У меня тут блинчики с мясом, — сказал он душевно. — Хочешь?

И я сглотнула. Хрустнула кружочком огурца. Он что, собирается открыть контейнер?!

Одинцов

Я дерзок настолько, что сам себе нравлюсь. С Егоровой по-другому нельзя, иначе очухается и даст отпор по всем фронтам.

— Блинчики с мясом хочешь? — я сама галантность и горю желанием поделиться с Ликой едой. Надо же с чего-то начинать?

Она смотрит на меня с испугом.

— Нет! — кладет руку на контейнер и сглатывает судорожно. — Ты это… Александр Сергеевич… Вы бы не могли поесть в другом месте? Я тут отравилась немного. Меня от запаха еды мутит. Пожалуйста.

Это было полное зависание программы. У меня. Полный махровый бред. И как всполохи в голове: тошнит, соленые огурцы, реакция на запахи. Беременная. Но этого не может быть? Ведь она не могла лгать в том кафе лучшей подруге? Не могла выглядеть так, словно ее окунули в ад и забыли оттуда вытащить?

Мысленно делаю вдох и выдох. Пытаюсь держать лицо. Если я прав, то… Сколько тут прошло? И недели нет. Я не великий знаток в этих вопросах, но, кажется, женщин тошнит не сразу, а попозже. А это значит… не мой ребенок? Мужа? Или чей? К сожалению, я не знаю, с кем и когда она могла еще… От ярости сводит челюсть. Даже думать об этом не желаю!

Я смотрю на руку, что намертво приросла к крышке моего контейнера с блинчиками. Очень хочется жрать. Но я не могу позволить себе сделать ей плохо.

— Лика, — пытаюсь медленно отцепить ее от пластиковой коробки, — не бойся. Не открою. Раз тебе плохо. Может, надо в больницу? И давно у тебя так?

— Нет, — она наконец-то расслабляется и вздыхает облегченно. — Анька в четверг приходила. Тунец, наверное. Консервированный. И что-то второй день. То лучше, то хуже. Не пойму пока.

— Пили? — спрашиваю нейтральным голосом.

— Я — нет, — улыбается Егорова. — Это Анька. Ей расслабляться нужно. Работа с людьми, нервная. А я почти не пью. Так, изредка. Вчера не пила. На работу, с тяжелой головой — ну его.

— Вот что, — поглядываю на часы. — Собирайся и поехали.

— Куда? — пугается она. Бледненькая. Глаза большие.

— В больницу, конечно. Пусть посмотрят. С таким не шутят. Вдруг что серьезное?

Серьезней некуда — я уверен. Там ей живо диагноз поставят. А потом… потом буду думать, что делать дальше. В груди растет протест. Демонстрация негодующего разума. Я должен все взвесить. Одно знаю точно: не желаю, чтобы она к мужу возвращалась. Или к тому, кто ей ребенка сделал.

Восемьдесят дней… Почти три месяца. Может, это что-то значит? Может, ей как раз очень нужно было переспать со мной? Жизненно необходимо?

К горлу подступает горечь. Ничего не могу с этим поделать. Чувство Великого Обмана ложится на плечи такой тяжестью, что меня гнет к земле. Хочется упасть на пол и башкой двинуться посильнее. Может, мозги перевернутся и встанут в нужную позицию.