Искупление вины - Евгений Сухов

– Стараюсь, Лев Федорович.

– Я вижу… Ладно, сейчас дело не об этом… Как ты думаешь, что это такое? – показал Волостнов на баул, стоящий в углу.

– Посылка из «Абвера»?

– Верно. Здесь и батареи для рации, и документы, и продовольствие, и одежда. Вижу, что они тебя не забывают, даже деликатесы подбросили. Держи! Здесь тушенка, копченая колбаса. Подарок от самого майора Гемприх-Петергофа. Похоже, что ты у него и в самом деле в любимчиках ходишь. – Видя, что Аверьянов замялся, не решаясь взять баул, майор добавил: – Возьми! Отнесешь Марусе, все-таки у нее двое ребятишек. Дополнительное питание в их возрасте никогда не помешает. Да и маме тоже нужно поправляться. В ее положении это совсем не лишнее.

– Спасибо, Лев Федорович, даже не знаю, как и отблагодарить.

– Только хорошей работой! Как нам закрепить полученный результат?

На минуту Михаил задумался, после чего уверенно ответил:

– Майор Петергоф крайне подозрительный. Он знает, что разведка – непростое дело, в ней не бывает все гладко. А когда идет все очень хорошо и без шероховатостей, то он становится подозрительным.

– Важное наблюдение. И что предлагаешь?

– Сброс груза агентам – всегда определенный риск. Ведь он может оказаться у противника, а это грозит разоблачением агентуры. Мне кажется, что следует заставить как-то понервничать майора Петергофа, передать ему в радиограмме, что один из баулов не найден. По его ответной радиограмме мы поймем, как он относится к нашей группе, доверяет ли полученным радиограммам или нет. Хуже будет, если он ничего не ответит, значит, он с самого начала ставил все полученные радиосообщения под сомнение. Если же будет настаивать на том, чтобы я уходил в другой район, опасаясь моего разоблачения, значит, он воспринимает всю нашу работу как достоверный и очень надежный источник.

– А знаешь, в твоих словах что-то есть… Давай так и сделаем. Напишем, что баулы найти не удалось, и запросим совета. Интересно будет узнать реакцию «Абвера». – Посмотрев на часы, Волостнов сказал: – Через пятнадцать минут начнется эфир.

Громоздкий шкаф, стоявший в самом углу кабинета майора Гемприх-Петергофа, был занят делами действующих агентов. На нижней полке в белых обложках лежали дела рядовых агентов, чья информация нуждалась в проверке. Лишь небольшой процент из отправленных сообщений представлял интерес, остальное мусор – слухи и домыслы. Такое впечатление, что оперативную информацию они черпали на базаре у старух, торгующих семечками.

Вторая полка размещалась чуть повыше. На ней стояли папки в синей обложке, и их было поменьше. Это досье наиболее подготовленных агентов, чья информация нередко оказывалась достоверной и носила важный характер.

На третьей полке, расположенной на уровне глаз, находились папки в красных обложках. Здесь хранились дела грандов разведки, чья информация носила исключительно важный характер. Практически все их донесения попадали в цель и подтверждались различными источниками. В их число с недавнего времени стал входить и Филин. Его донесения, отправленные за последние месяцы, носили сугубо важный характер, что было отмечено в Генеральном штабе, – он был представлен к Железному кресту.

Терять такого агента было бы непростительно, а потому едва ли не в каждом радиосообщении майор Гемприх-Петергоф писал о том, чтобы Филин проявлял предельную осторожность.

Последняя радиограмма его сильно озадачила. Груз, сброшенный в условленном месте, в ночном лесу, не был обнаружен. Довольно серьезный сигнал. Летчик признался, что не мог опуститься на предельно низкую высоту из-за сгустившегося тумана, кроме того, дул сильный боковой ветер, и не исключено, что груз, сброшенный на парашюте, был отнесен на значительное расстояние.

Группа Филина подвергалась серьезной опасности. Успокаивало лишь то, что район выброски был безлюден, и баулы могли просто затеряться в лесу среди глубокого снега. Следовало немедленно ответить на радиограмму.

Майор Гемприх-Петергоф прошел в отдел радиосвязи. Обер-лейтенант Голощекин, прижав ладонями наушники, вслушивался в эфир. Заметив вошедшего майора, немедленно вскочил.

– Работайте! – отмахнулся майор. – Когда связь с группой Филина?

– Через десять минут, господин майор.

– Передайте ему вот что… В сброшенных баулах кроме продовольствия, одежды и батарей для рации лежали документы и военные билеты с фотографиями каждого члена группы. Если документы попадут в руки советской контрразведки, то вся группа подвергнется смертельной опасности. Им нужно уходить! Если есть возможность отыскать груз, то пусть этим займутся. И пусть не забывают о том, что на месте падения груза может быть устроена засада.

– Передам, господин майор, – охотно отозвался обер-лейтенант.

Гемприх-Петергоф вышел за дверь, чтобы выкурить сигарету, а заодно и поразмышлять в одиночестве. Так он поступал всегда, когда требовалось сосредоточиться. Сейчас был тот самый случай.

Но подумать в одиночестве ему не удалось, из отдела связи выскочил Голощекин.

– Господин майор…

– Послушай, обер-лейтенант, в последнее время ты приносишь мне скверные новости. Если так будет продолжаться и дальше, я просто отправлю тебя на Восточный фронт.

– Тут другое, господин майор. Только что получено сообщение от Филина, пропавшие баулы нашлись!

На мрачноватом лице майора запечатлелась довольная улыбка.

– Я знал, что этот сукин сын обязательно прорвется! Он невероятно везуч! Если ему удалось выбраться из могилы, отыскать какие-то там баулы для него и вовсе пустяк. Напиши ему, мы рады, что у них все получилось. Руководство очень ценит его продуктивную работу. И очень рассчитывает, что он и дальше будет приносить пользу Великой Германии. И еще вот что… Пусть Филин узнает, из каких районов идет пополнение и какого именно возраста.

– Разрешите идти, господин майор?

– Ступайте, Генрих!

Оставшись один, майор Гемприх-Петергоф счастливо улыбнулся. А каков молодец! Определенно в этом Филине что-то есть.

Ключ в замке дважды провернулся. Язычок замка щелкнул, и тяжелая дверь, выполненная из нескольких спаянных листов металла, провернулась на петлях. В камеру тяжелым шагом вошел майор Волостнов. Увидев его, Аверьянов поднялся.

– Сиди, чего уж там! – отмахнулся майор и присел рядом с ним. – Как тебе здесь?

– Привыкаю, жду новой встречи с Марусей.

– Встретитесь завтра, как и договаривались. Тебя отвезут.

– Спасибо.

– Не тяжело? Выдержишь?

– Ради встречи с Марусей я могу еще и не такое выдержать.

– Не хотел тебе говорить… Может, преждевременно… Но я собрал документы и подаю на твою полную реабилитацию. Особенно подчеркнул твое значение в операции «Барин». Написал, что без тебя операция не состоялась бы! Ты проявляешь инициативу, даешь ценные советы по ведению радиоигры. В Центральном аппарате уже оценили твою помощь, и у меня есть серьезные основания полагать, что Родина тебя простит. Особое совещание по твоему делу состоится завтра.