Ледяной лес - Ха Чиын

class="p1">– А тебе вообще можно двигать рукой? Снежки ты бросал изо всей силы. Я прямо чувствовал твою ненависть.

– Можно или нельзя – мне уже все равно. Я ведь не могу играть.

– Не говори глупости. Как только рука заживет, сразу начнешь.

– Пока я буду восстанавливаться, он уже уедет.

Все слова испарились из моей головы, осталась лишь неприязнь к человеку, о котором говорил Баэль. Граф Киёль приехал в Эден ради конкурса. Как только праздник музыки закончится, он тут же вернется домой.

– Смогу ли я снова встретить его? Или другого такого ценителя? – глухо спросил Баэль.

В его голосе слышались сожаление и обезоруживающая искренность. Я сломался под их натиском и предложил единственное, что пришло мне в голову:

– Ты можешь поехать за ним.

Но ни во сне, ни наяву я не хотел, чтобы это случилось.

Баэль грустно улыбнулся:

– Могу. Я уже думал об этом.

Его признание ошеломило меня. Я пытался что-то сказать, но никак не мог подобрать слов. Видимо, замешательство отразилось на моем лице, потому что Баэль опять громко рассмеялся.

– Ты выглядишь как побитый щенок, которого бросил хозяин. – Затем добавил, внимательно рассматривая меня: – Не переживай, я не уеду. Не смогу оставить то, что мне дорого.

Повисла тишина, и в этот момент из Канон-холла донеслись звуки фортепиано, – красивая мелодия повторялась снова и снова.

– Что же, видимо, имя нового де Моцерто уже известно.

– …Извини, что не выполнил твою просьбу и не выиграл.

– Не извиняйся. Так даже лучше. Я смогу пережить победу любого. Но не твою.

Отчаяние и неприязнь смешались в моей душе, а Баэль, разглядывая крышу Канон-холла, спокойно продолжил:

– Они все мне безразличны. А ты – нет.

– Не понимаю…

– Я никогда ни у кого не просил прощения, не люблю все это. Вместо этого я подарю тебе…

Он поднялся и отошел на несколько шагов. Возле небольшого камня лежал футляр для скрипки. Быстро открыв его, Баэль достал Аврору. Она неизменно притягивала мое внимание, а сейчас, на фоне снежного пейзажа, пепельно-белая скрипка выглядела еще волшебнее.

– Сегодня ты услышишь ее, – сказал Баэль, прежде чем смычок коснулся струн.

Я кивнул в ответ, хотя не до конца понял, что он имел в виду.

Баэль закрыл глаза и заиграл. Нота одна за другой рождали чувственную мелодию, которая кружилась в воздухе над снежной пеленой. Из-за травмы Баэль не использовал виртуозную технику, но сдержанное и плавное исполнение нравилось мне куда больше. Я отчетливо слышал каждую ноту. Мелодия звучала настолько трагично и прекрасно, что я не сразу осознал – он играл детскую песенку.

– Вот это да! – воскликнул я.

Антонио был совершенно серьезен. Даже не верилось, что еще несколько минут назад он играл колыбельную.

– Тебе очень подходит эта мелодия.

– «Наш щенок»?

– Да. Вылитый ты, – засмеялся Баэль, убирая скрипку.

Я метнул еще один снежок, и в этот раз он угодил точно в цель. На лице Баэля появилось раздражение, и я отбежал на несколько шагов, опасаясь его возмездия. Но он даже не догадывался, что, убегая, я пытался скрыть от него довольную улыбку. Не хотел показывать, насколько был счастлив. Баэль наконец-то сыграл только для меня!

Вдруг на фоне пейзажа мой взгляд выхватил фигуру, приближающуюся к нам со стороны Канон-холла. Сначала я подумал, что это Тристан, но, приглядевшись, понял, что это кто-то другой, ростом намного ниже. Он выкрикнул какую-то фразу. Слов я не разобрал, но наконец-то понял, кто это: Дюпре, переписчик, работающий в театре.

– Интересно, зачем он идет к нам?

– Не знаю.

Баэль, сжав поврежденную руку, нахмурился. Вскоре рядом с нами появился запыхавшийся Дюпре.

– Я… фух… увидел вас издалека, решил подойти. Маэстро Баэль. – Он склонился в почтительном поклоне. – Господин Морфе.

Я тоже был удостоен поклона. Сейчас Дюпре не заикался, а говорил чисто, без единой запинки.

– Конкурс закончился.

Мое сердце сжалось от боли. Но молодой переписчик не выглядел расстроенным, наоборот, счастливо улыбался.

– Никто не получил титул де Моцерто, – сообщил он Баэлю.

Я пораженно уставился на Дюпре. Разве такое возможно? Со дня основания никогда еще конкурс не оставался без победителя. Это было своеобразной традицией Эдена. Де Моцерто – символ города музыки.

– Как же так? Неужели место победителя будет пустовать следующие три года?

Мой вопрос почему-то сильно рассмешил Дюпре. Покачав головой, он указал на Канон-холл.

– Судьи ждут вас.

Мы с Баэлем промолчали. Но вдруг юный гений, будто на что-то решившись, зашагал к зданию театра. Я остался наедине с Дюпре, и его внимательный взгляд заронил во мне легкую тревогу. Наверное, меня ждет выговор за позорный побег. Что ж, пришло время держать ответ за свой детский поступок.

Больше всего я боялся встречи с отцом, который так верил в меня. Но нужно было идти. На этот раз я не мог сбежать.

Титул де Моцерто и мы двое. Видимо, судьи что-то замышляли.

Я ускорил шаг, чтобы догнать Баэля.

Чем ближе мы подходили к Канон-холлу, тем отчетливее слышались возгласы. Похоже, люди выражали свое недовольство результатами конкурса. К счастью, у черного хода никого не было.

Дюпре привел нас в кабинет Ренара Канона. Первым зашел Баэль, я следом за ним, пытаясь успокоиться. Судьи уже были там. Кто-то сидел, другие стояли. Мы тут же оказались под прицелом их взглядов. Я разволновался даже сильнее, чем на сцене.

– Пожалуй, начнем обсуждение. – Граф Киёль встал, оперевшись на трость.

Обсуждение чего? Я вопросительно посмотрел на отца, но тот отвернулся, избегая моего взгляда. Мне было невыносимо больно видеть его разочарование.

Баэль внезапно спросил:

– А что, собственно, вы собираетесь решать? Может, для начала введете нас в курс дела?

Граф неловко улыбнулся:

– Мы провели голосование. Но так и не выбрали победителя.

Я ощутил странную смесь эмоций: сожаление и радость.

– Когда все закончилось, в зале долгое время стояла тишина, а потом публика требовательно захлопала – нам, судьям. Все стало ясно: зрители, так же как и мы, ждали одного-единственного человека – нового де Моцерто.

В комнате воцарилось молчание: ни я, ни Баэль не нашли что сказать.

Граф, постукивая тростью, продолжил:

– Поэтому мы хотим знать. Маэстро, когда вы снова сможете играть?

– Прошу прощения? – Баэль пребывал в полной растерянности.

Сердце билось у самого горла. Неужели они пойдут на этот беспрецедентный шаг?

Улыбка расцвела на лице графа.

– Мы решили повторно провести финал.

Другие судьи одобрительно закивали, подтверждая его слова.

Невероятно! Они готовы перенести такое масштабное мероприятие ради одного человека. Но мне не давала покоя одна мысль: почему граф Киёль говорит от лица всех судей, хотя здесь присутствует Климт Лист, который решает