Принц Модильяни - Анджело Лонгони

– Почему?

– Помнишь, что говорит Иисус тем, кто хотел забросать камнями прелюбодейку? Кто из вас без греха, первый брось в нее камень…

– Именно.

– Но после он говорит женщине: «Иди – и впредь не греши». Соответственно, прощение можно получить при условии, что грех не повторится.

– Но есть же исповедь, которая решает все проблемы.

– Ах, вот почему тебе нравится католичество…

– Еще и потому, что Иисус такой скорбно-эротичный.

Тут Джино прерывает разговор:

– Мы собираемся пойти поужинать.

Макс не отпускает мою руку.

– Мы с Моисеем с удовольствием составим вам компанию. – Жакоб и Кислинг понимающе переглядываются. – Правда, Моисей?

– Да. Пойдемте в «Проворного кролика»?

Мануэль категорически против:

– Нет, только не туда!

Мы все одновременно смотрим на него – и через пару секунд взрываемся смехом. У Мануэля там слишком много долгов.

– Куда угодно, но не туда.

Я предлагаю пойти к нашей подруге Розалии, еще и потому, что у нее демократичные цены.

– Я бы поел итальянскую кухню.

Макс, который все еще держит меня под руку, соглашается.

– Отлично! Итальянский вечер в честь Амедео.

Похоже, что в этот вечер все парижане, как сговорившись, пришли ужинать в заведение Розалии. У входа стоит десяток человек, которые болтают и смеются. Внутри все столики заняты, народ сидит бок о бок. Розалия, заметив нас, подходит и обращается по-итальянски ко мне и Джино.

– Не пугайтесь, я их сейчас выгоню. Для вас я найду место. Еще не хватало, чтоб я не накормила единственных итальянцев, которые сюда пожаловали.

– Розалия, нас шестеро, – уточняет Джино.

– Ну и что? Я же сказала, что накормлю вас. Дай мне пару минут.

Розалия удаляется. Я замечаю за одним из столиков немолодую, но привлекательную даму с умным, глубоким и проницательным взглядом. Рядом с ней двое молодых людей, один пьет и внимательно ее слушает, а другой опустил голову на стол и, похоже, спит. Джино тоже замечает даму, подходит к ней, и они обмениваются поцелуем в щеку; Джино здоровается с первым мужчиной крепким пожатием руки, затем оборачивается и представляет меня.

– Это мой друг Амедео, итальянец.

Я подхожу ближе и пожимаю руку женщине.

– Сюзанна Валадон…

– Амедео Модильяни.

– А это Андре Уттер…

Я пожимаю руку и ему, затем Сюзанна указывает на спящего и говорит безразличным тоном:

– Это мой сын Морис… он немного перепил, обычное дело.

Морис, будучи пьяным, но не глухим, услышал слова матери; он открывает глаза и поднимает голову.

– Джино… Мне рассказывали про твоего друга. – Морис показывает на меня. – Наша милая Розали влюблена в него.

– Просто он единственный, кто платит за всех.

Морис пристально смотрит на меня и медленно произносит:

– Вот увидишь, когда у тебя не останется ни одного франка, кто-нибудь тебе поможет – но не из тех, кому помог ты.

Джино пытается защититься:

– Морис, ну что такое ты говоришь? Я всегда помогаю друзьям.

– Когда?

– Когда могу себе это позволить.

– Вот именно.

Морис обрушивает голову на стол. В этот момент нас зовет Розалия:

– Эй, сюда, столик освободился.

Пока мы идем к Розали, Джино, догадавшись о моем любопытстве, дает разъяснения:

– Сюзанна Валадон – единственная женщина-художница, которую приняли в Национальное общество изобразительных искусств. В молодости она занималась другими вещами. Воздушная акробатка, цирковая наездница, женщина-канатоходец, натурщица, любовница очень известных мужчин…

Мы садимся за стол, к нам присоединяются Людвиг, Мануэль, Макс и Моисей.

– Мужчин какого типа?

– Художников… прежде всего, Ренуара.

– Она была любовницей Ренуара?

– Многие годы.

Макс Жакоб, услышав наш разговор, тут же демонстрирует прекрасную осведомленность:

– Сюзанна ему позировала, а потом они стали заниматься не только живописью – и были застуканы женой Ренуара.

Стиль повествования Макса превращает историю любви и измены в приключенческий и загадочный сюжет.

– Они были вынуждены перестать встречаться. Но она не упала духом – и потом была любовницей Тулуз-Лотрека, Дега, Де Ниттиса, Эрика Сати… Какая женщина! Подумайте только, она феноменальна. Получить знания и обучиться мастерству – в постели экстраординарных мужчин. Я бы тоже так хотел. А ты, Амедео?

Я не могу сдержать смех.

– Нет, Макс, я нет.

– Почему?

– Я предпочел бы стать одним из таких экстраординарных мужчин.

Появляется Розалия с дымящимися тарелками.

– Вам придется довольствоваться тем, что осталось.

Розалия, пока ставит тарелки на стол, замечает внимание Макса по отношению ко мне.

– Он что, пристает к тебе? Что этот педик себе позволяет?

Мы с Джино смеемся.

– Розалия, не волнуйся, он очень вежливый.

Розалия обращается к Максу на своем чочарском диалекте:

– Если не оставишь в покое моего друга, я тебе кишки выпущу.

Макс молча смотрит на нее; к великому счастью, он ничего не понял, но улыбается.

– Что она сказала?

– Это итальянская шутка, – я успокаиваю его.

– Так вот, Амедео: я говорил, что Валадон, благодаря тому, что позировала для известных художников, начала осваивать профессию. За короткое время она стала художницей. Лотрек ее воодушевил, а Дега был ее наставником. Но понадобилось достаточно времени, чтобы в мужском обществе художников приняли и поняли ее талант.

– А что насчет сына?

У всех смущенные и озабоченные лица. Макс объясняет:

– Отец неизвестен. Через несколько лет его усыновил испанский журналист. Морис тоже художник, его обучила Сюзанна. Однажды кто-то напишет об их истории.

Мануэль включается в разговор:

– Макс, почему бы тебе об этом не написать?

– Это невозможно.

– Почему?

– Потому что это прекрасная история, но она еще не закончена. Видишь того молодого человека? Это Андре Уттер, новая пассия Сюзанны. Он ровесник Мориса, на 23 года младше ее. Она бросила богатого мужа, чтобы вести богемный образ жизни с Андре. Очень поэтично, правда? Они очень привязаны друг к другу. Она много раз писала его обнаженным. Они ходят развлекаться и выпивать втроем. А Морис несчастен и страдает эпилепсией.