Чужое сердце - Шарлотта Валандре

Я быстро просматриваю почту и откладываю письма на стол: прочту позже. Новостей от незнакомца нет. Хотя передача Деларю только что прошла по телевизору.

Звонит Лили – в слезах. Ее бросил певец. «У него крыша поехала». Они страшно разругались из-за денег. Лили за все платила, и ей это надоело. Он чуть не дал волю рукам. Все произошло в ресторане. «К счастью», говорит Лили и плачет. Он был не в себе, под коксом, пьяный, наелся таблеток, – отличный коктейль, чтобы испортить вечер и разбить ей жизнь. На самом деле я слушаю эту новость с облегчением, но надо выражать сочувствие. Он был ненормальный, безбашенный, бессмысленный человек, а моя Лили – слишком мягкосердна, доверчива, готова на все, чтобы услышать «Я люблю тебя».

«У сердца доводы свои, и разум им не внемлет»… Блез Паскаль, мой знаменитый предок. Сердце у моей Лили, после того как она развелась с мужем, разумом не отличается. Я знаю слабости натуры моей замечательной подружки.

Легкость и постоянное хорошее настроение – это качества, которые деликатные натуры вырабатывают как противоядие, чтобы выносить испытания. Моя Лили – человек подраненный, в силу жизненной необходимости перековавшийся в хохотушку. Ее развод – событие, которое напрасно считают заурядным, – глубоко ранил ее и обесценил в собственных глазах. Она глубоко любила мужа. Она познакомилась с ним задолго до того, как он разбогател. Ей нравились его раскрепощенность и способность восхищать ее. В один прекрасный день, холодно и спокойно, он объяснил ей, что прошло десять лет и он больше не испытывает к ней желания, что это, в общем, нормально: время, привычка. Ему скучно с ней, они теперь слишком хорошо знают друг друга, пресловутая загадка исчезла, а жизнь слишком коротка, чтобы продолжать брак на таких условиях. Бизнесмен, ставший миллионером, просто ушел к другой женщине – моложе, сексуальней и, естественно, загадочней, поскольку он ее едва знал. Мужчины никогда не снимаются с якоря, не присмотрев себе какую-нибудь гавань.

Я приглашаю Лили к себе, она соглашается, она не хочет, чтобы сын видел ее в таком состоянии. С ним пришла посидеть бабушка. Я спускаюсь вниз, в известный магазин, который производит легальный наркотик, вызывающий привыкание: шоколад. Лили его обожает – особенно черный, почти горький, «настоящий», как она говорит. Я хочу самого лучшего, покупаю изысканнейшие шоколадные конфеты и даже иду у себя на поводу, прихватив пачку вафель в молочном шоколаде, которые хорошо бы вообще запретить. Прошу упаковать шоколад для Лили в красивую красную коробку, потом передумываю: «Нет, в зеленую, пожалуйста». Страсти я предпочитаю надежду.

Лили со слезами на глазах благодарит меня. Она непричесанная, ненакрашенная, небрежно одетая. Теперь ей на все плевать, говорит она.

– И кому мне нравиться?

– Мне, черт побери!

– Ты права, красавица, давай станем лесбиянками…

Я не это имела в виду. Я улыбаюсь Лили и смотрю, как она поглощает шоколад с такой жадностью, что перепачканные им зубы делают ее похожей на мадам Тенардье из «Отверженных».

Чтобы подруге, пережившей любовную трагедию, стало легче, благотворная тактика только одна: слушать. Я слушаю Лили с той бесконечной любовью, которую я к ней испытываю, я держу ее за руку, как часто держала она меня, я уверена, что все это быстро пройдет и что она найдет кого-нибудь под стать своим достоинствам, если только сможет влюбиться в мужчину, который хочет ей добра.

Но я ничего не говорю. Советы часто бесполезны, особенно по горячим следам.

Через несколько часов я вынуждена прекратить ее слушать, потому что мне нужно к психологине. Я целую Лили, которая собирается идти домой, несмотря на мое предложение отдохнуть у меня.

– Ты так мне помогла, красавица, – говорит она, уходя.

У психологини

– Итак, Шарлотта…

– Мне кажется, мы не виделись целую вечность.

– Ровно три недели.

– Поездка в Индию была просто невероятной…

Я делюсь с Клер своими загадочными ощущениями дежавю. Река за Тадж-Махалом, про существование которой я не знала, невидимая от входа, мужская рука в моей руке, слезы перед озером Удайпур…

– Как вы упорны, узнаю вашу вечную черту… Но что вы вообразили? Что вы переживаете чувства, которые принадлежат вашему донору? Романтический опыт клеточной памяти? Но какая влюбленная женщина не испытывала перед Тадж-Махалом ощущение дежавю?

– Но я же описала реку, протекавшую с другой стороны, до того, как увидела ее, она же нигде не обозначена, я же там была впервые!

– Я верю вам, все это может вызвать смятение… Что сказать вам… Ощущение дежавю – распространенное явление, которое каждый человек испытывал, по крайней мере однажды в жизни. Оно возникает в сильном эмоциональном контексте и тогда, когда люди переживают событие, которого долго ждали или опасались. Ваше предварительное описание реки, которой вы никогда не видели, может быть всплывшим воспоминанием, каким-то забытым образом. Бессознательная память – это как подводная часть айсберга. Я не верю ни в ясновидение, ни в клеточную память, ни в ту эзотерику, за которую вы так цепляетесь. Если вас интересует именно это, вы должны понимать, что я некомпетентна и не могу дать вам ответ…

– Но с кем мне тогда про это поговорить?

– Прежде чем говорить о «необъяснимом», убедитесь, что его действительно нельзя объяснить. Подумайте, как вы могли узнать о существовании этой реки. Ищите – путеводитель, книга, фото, может быть, когда-то давно… Поверьте мне, если нам удастся понять все, что объяснимо в нашем поведении, тогда оставшаяся часть необъяснимого или иррационального будет совсем крошечной… Не стоит недооценивать огромные возможности нашего мозга, невероятные соединения, которые мы можем осуществлять, сильно подействовавшее фото, виденное несколько лет назад, может внезапно всплыть в памяти, хотя мы думаем, что забыли о нем. Прежде чем интересоваться тайнами клеточной памяти, попытайтесь прояснить тайны вашей собственной памяти…

Когда вы впервые увидели изображение Тадж-Махала? Вы созданы, чтобы влюбляться, и этот символ любви наверняка запал в вашу душу очень давно – но когда?

– Ну, знаете…

– Забудьте про клеточную память, исследуйте свою… Идите, припоминайте…

– Я не помню первой увиденной мной фотографии Тадж-Махала…

Я на несколько секунд замолкаю и даю волю памяти. Побуждаемая Клер, я теперь помню конкретный образ.

– Это наверняка не первое зрительное впечатление, но когда я была на реабилитации после пересадки, в коридоре висел плакат с Тадж-Махалом, на который я смотрела и мечтала…

– Прекрасно, может быть, на нем присутствовала эта река… Вы вспомните и другие образы… Наши способности запоминать поразительны. Забвения практически не существует, наши воспоминания находятся в дремлющем состоянии, это прекрасно доказывают гипноз и психоанализ. Попытайтесь понять все, что объяснимо, прежде чем увлекаться тем, чему объяснения нет. Попытка укрыться в иррациональное часто бывает бегством от реальности.