Другая женщина - Евгения Перова

Их было трое друзей – Колька Шарапов, Кузяев-старший и Генка Абрамов. Переходили железную дорогу – все и всегда там переходили, даже деревянные мостки были построены для пущего удобства. Но доски прогнили, а парни прыгали, толкались – словом, бузили, приняв на грудь пивка. Нога Шарапова застряла в треснувших досках. Кузяев-старший сбежал, а Генка стал вытаскивать друга. Вытащил, но сам не успел. Кузяев отделался легким испугом – правда, спился потом очень быстро; Шарапов чуть не потерял ногу, сломанную в двух местах и разодранную острыми щепками в клочья, а Генка погиб под колесами поезда. Лет по восемнадцать им было, Шарапову с Генкой, а Кузяев уже отслужил…

Но утром все обошлось на удивление мирно – мать в ее состоянии как-то не заметила Шарапова и спокойно села к нему в машину:

– Мы к Лидочке поедем?

– К Лидочке! Но сначала в поликлинику, ты помнишь?

Мать положили сразу. Хорошо, Варька догадалась захватить халат, ночную рубашку, тапки и еще что-то нужное. Всю обратную дорогу она тихо плакала, а Шарапов только вздыхал да кряхтел – все-таки дождался ее, как ни уговаривала: сама доберусь! Дождался, довез до дома, вышел проводить до крыльца и даже посидел там с ней немножко.

– Спасибо тебе, Коль! Сколько я должна?

– Нисколько. Ладно, пошел я. Держись!

– Постараюсь. Спасибо!

– Да перестань.

Варька проводила его до машины, а когда сел за руль, сказала в приоткрытую дверцу:

– Коль, ты ни в чем не виноват! Я про Генку! Я всегда это понимала. А мама… ну, ты же видишь, что с ней…

– Живые всегда перед мертвыми виноваты. Потому что живые. Так-то.

И вдруг Варька догадалась:

– Так это ты был, да?! Ну, картошку нам подложил? И еще что-то? Тогда, давно?

– Какую еще картошку? – спросил Шарапов с фальшивым недоумением в голосе и дал по газам.

Он, кому ж еще! Это было спустя несколько лет после смерти Генки – мать болела, забросила огород, ничего почти не уродилось, а картошку вообще не сажала. И однажды они нашли на крыльце два мешка картошки, а потом появилось несколько кочнов капусты, еще какие-то овощи. Варька помнила, как они с мамой гадали, откуда это взялось, и долго перетаскивали картошку ведрами в подпол – мешки были большие. Варька тогда вполне еще верила во всяких гномов, а мать думала, что подложили Котовы, жившие напротив, но те так и не признались.

Варька долго сидела на крыльце – думала, вспоминала, вытаскивала из памяти давно забытые мелочи и происшествия: пожалуй, мать давно была больна, только никто не замечал. Может, это началось с гибели Генки? Или после смерти отца, которого Варька почти и не помнила? Или еще раньше? Господи, что же за жизнь у матери, ужаснулась Варвара: потери за потерями! А теперь и она сама, последняя, младшая дочь, бросила мать, замуж собралась. Конечно, та испугалась…

Сколько Варя себя помнила, мать всегда чего-нибудь опасалась, особенно сильно переживала за дочь – все ей казалось: вдруг обидит кто, вдруг что случится! А Варька, словно в противовес матери, совсем ничего не боялась: ни людей, ни обстоятельств. Спокойно бегала ночью по пустой дороге, возвращаясь со второй пары, умела ловко отбиться от навязчивых приставаний случайного попутчика, а то и врезать как следует: рука у нее была тяжелая.

Варя даже не очень понимала, что это такое – бояться! Ну, жутковато бывало иной раз, но быстро справлялась, так глубоко и непоколебимо была уверена, что ничего плохого с ней случиться не может. Просто потому, что этого не может быть никогда! И только насмотревшись сейчас на мать, она поняла, что такое страх: животный, липкий, вязкий, неистребимый, проникающий до мозга костей. Убивающий. И еще одно поняла: ее собственная жизнь закончилась. Ничего больше не будет: ни замужества, ни детей. Она не осознала это толком, но почувствовала такое полное и беспросветное одиночество, словно была единственным существом, что осталось во Вселенной после глобальной катастрофы, уничтожившей все живое.

Мать пролежала полтора месяца, но больше Варя ее никогда не отправляла в стационар: так напугалась бедная Анна Викторовна, так цеплялась за дочь на первом же свидании, так умоляла, что Варька побежала к лечащему врачу – просить, чтоб отпустили домой. Не отпустили. Мать вернулась спокойная, но заторможенная, и Варвара взяла отпуск, чтобы присматривать – а Олег все ждал: свадьбу они отложили. Когда Варя рассказала ему о своей идее продать дом и его квартиру и купить жилье побольше, он ужаснулся:

– Ты что, хочешь, чтобы она с нами жила?!

– Олег, а что же делать?! Она не может одна!

– А нельзя сиделку нанять? Или… Есть же специальные заведения?

Варя молча на него смотрела: сиделку? Какую сиделку, где найти в Филимонове?! И матери вовсе не сиделка нужна, а она, Варька! И в специальном заведении мать уже побывала – спасибо, больше не надо. Что ж делать-то? Они решили посмотреть, что будет с Анной Викторовной через месяц, хотя Варька предчувствовала: ничего хорошего ее не ждет.

В один из дней она так соскучилась по Олегу, так устала, что решила взять выходной – сказала матери, что ее вызвали на работу, та поверила, хотя была суббота: работа – это святое! Варвара примчалась к Олегу, открыла своим ключом, но наткнулась на цепочку – позвонила, Олег долго не открывал, а когда открыл…

Варька сразу прошла в комнату, даже сапоги не сняла – Олег просто трясся над своими полами и всегда заставлял всех разуваться. Прошла и увидела в постели – в их с Олегом постели! – перепуганную насмерть девицу: та закрылась одеялом, только глаза было видно. Варя не стала скандалить – нашла большой клетчатый баул и стала собирать свои вещи. Олег сначала ходил за ней: «Дорогая, это не то, что ты думаешь, я все объясню!» – потом махнул рукой и сел на диван, опустив голову.

– Так, вроде бы все, – сказала Варвара. – Прощай! Заявление из загса сам заберешь. Какое счастье, что я не успела от тебя забеременеть!

– Конечно! – заорал вдруг Олег. – Еще не хватало! Еще неизвестно, кого ты родишь, с такой-то наследственностью!

Варька даже не ответила и повернулась к выходу, но тут вдруг истошно закричала девица в одеяле:

– Стой! Не уходи! Подожди меня! Варь, не оставляй меня с ним!

Варька обернулась: девица выбралась из одеяла и лихорадочно одевалась – оказалось, это Алёна, с которой Варя пару раз пересекалась на вечеринках. Она работала вместе с Олегом и вроде бы встречалась с его другом. Алена оделась, нашла сумочку, замахнулась ею на Олега, он шарахнулся – Варька разинула рот.

– Пойдем! Ну, что ты заснула! – Алена за руку вытащила Варвару из квартиры и, пока ехали в лифте, ругалась не переставая: – Ах, сволочь! Вот козел! Он мне сказал, что вы расстались! Ой, какая я дура!

Выйдя из подъезда, они вдруг обнялись и заревели, а Олег, который как раз подошел к окну с бутылкой пива в руках, увидел их и поморщился. Потом показал им сверху средний палец: да пошли вы! И отхлебнул пива…