Другая женщина - Евгения Перова

– Ну так и катись на все четыре стороны, – спокойно ответила Варька.

– Учти, это я тебя бросил!

– Учту. Давай проваливай.

– Слушай, а можно, я книжки пока оставлю? Тяжело же! Я потом по частям заберу.

Варька сгоряча чуть сама ему книжки не отнесла, но передумала – еще не хватало. Понимающую женщину он нашел неподалеку – это была Наталья Федотова из их общей с Тигрой компании: толстая нелепая Наташка, без конца влюбляющаяся в каких-то придурков. Варя честно попыталась ее предупредить по поводу Усольцева, но успеха не имела. Федотову спустя некоторое время Славка тоже бросил и перебрался в Москву к очередной ласточке, готовой приголубить такого одинокого, неприкаянного и непонятого великого поэта с высокими исканиями…

Кстати! Федотова же обещала забежать, вспомнила Варька. Ой, что будет! Но Федотова пришла не сразу, и они успели спокойно встретить Новый год. Варя все-таки не удержалась: вышла на кухню, набрала номер Глеба и зажмурилась, слушая гудки – но он не ответил. Ну и ладно, и ничего! Значит, не судьба. Вон, видно, Котов твоя судьба. А Котов веселился вовсю, радуясь, что догадался прийти к Тигре. Усольцев тоже потихоньку радовался, налегая на холодец и водочку – он предусмотрительно сел подальше от хозяина дома, с которым как-то чуть не подрался на почве поэзии: знаток хренов нашелся, ты ж понимаешь! Славик и не заметил, что вокруг стало как-то подозрительно тихо. Он доел кусок, облизал вилку и нацелился на соленый огурец, как вдруг…

– Ах ты сволочь! – ласково произнесла подошедшая Федотова, раскрасневшаяся после морозца и уже слегка пьяненькая. Ее мощный бюст был задрапирован блестящим фиолетовым боа из елочной мишуры, а на голове надеты розовые заячьи ушки. Она засучила рукава и полезла к Усольцеву, распихивая сидящих, – тот стремительно нырнул под стол. Котов разинул рот, а Варька наслаждалась.

Последовала небольшая погоня и свалка: Федотова рвалась к Славику, ее пытались оттащить, дети радостно верещали, друзья хохотали, а Дон наяривал на гитаре какой-то марш. Наконец Усольцева неосторожно вынесло прямо к Федотовой, она размахнулась и врезала ему по носу – Славик упал, мгновенно залившись кровью, Федотова зарыдала и ринулась страдать в ванную комнату, откуда тут же раздался страшный грохот и вопль Федотовой. Тигра помчалась смотреть, что случилось: оказалось, бедная Наташка облокотилась на раковину, и та с грохотом обрушилась! Варька, уже просто рыдавшая от смеха, схватила совершенно потрясенного Котова за руку:

– Бежим! Хватит с меня!

На улице было морозно и необычайно тихо – по сравнению с тем бедламом, из которого они сбежали.

– Ты хотел на горку – пойдем?

И они целый час, как маленькие, катались с ледянки, изгваздавшись по уши в снегу – хохотали, целовались и пили шампанское, которое запасливый Котов прихватил с собой. Потом привалила вся компания Артемьевых с петардами и фейерверками. Тигра, хохоча, рассказала, что Усольцев устроил истерику: «Эта корова мне нос сломала!» Нос, к счастью, оказался цел, и рыдающая Федотова увела великого поэта к себе – лечить нос, утешать, скандалить, мириться, все по полной программе.

– Да, этот Новый год мы запомним надолго!

И дома у Тигры, и по дороге, и на горке Варька несколько раз проверяла мобильник, но Глеб не позвонил и сообщения никакого не прислал. Хоть бы рожицу улыбающуюся – ей бы хватило. Носила бы с собой улыбку Глеба в телефончике…

Ну и ладно. И Варвара решительно отключила телефон.

Под шумок они с Котовым сбежали домой и в конце концов опять очутились у Варькиной роскошной кровати, о чем давно мечтал Котов, – правда, дверь они на всякий случай заперли. А то кто его знает, Усольцева! Котов стащил с Варьки ее немыслимый свитер, под которым оказалась белая футболочка и никакого лифчика, чем он немедленно воспользовался, потом расстегнул джинсы и лихорадочно выдрался из них, как змея из старой шкуры, а когда выдрался, обнаружил, что из заднего кармана вывалился пакетик с презервативом.

– Смотри-ка, подготовился! А ты предусмотрительный. – Варька брезгливо потыкала ногой в пакетик. – Значит, решил приехать и переспать со мной, да? Раз я… раз ты… Значит, можно?!

– Варь! Ну что ты, в самом деле?! Ничего я не решил! Нет, я, конечно, хотел… В смысле – мечтал! Но я и не думал! То есть я думал, что… может быть. И чем плохо, что я предусмотрительный?! Варь?! Ты же знаешь, что я…

– Что ты?

– Я, конечно, никогда… Но я всегда! Я просто сам не понимал! А теперь понял! Я еще позавчера понял! Или когда это было-то? Вчера, что ли? Ну, Ва-арежка…

Варвара усмехнулась, скинула покрывало, разметала горку подушек, стянула брюки и, сверкнув наивными белыми трусиками, быстро забралась под одеяло и завозилась там, снимая оставшиеся одежки. Котов смотрел, моргая.

– Ну, ты чего? Давай быстрей, а то холодно! Вон у тебя уже ноги синие!

Игорь покосился на свои синие ноги, скинул джемпер вместе с майкой и проворно залез к Варьке:

– Варь, я что-то не понял… Это что было-то?

– Не вникай!

– Как это – не вникай? Если я именно что хочу вникнуть!

Но тут Варвара его поцеловала, и вникать дальше не стало никакой возможности, Котов и перестал. Про презерватив он забыл напрочь, ему было не до того – не опозориться бы перед Варькой: она как-то… возбуждала его, конечно! Но словно проверяла: посмотрим-посмотрим, на что ты годен, да и годен ли вообще. И потом он долго не мог прийти в себя – в глазах все сверкали цветные искры, и он не сразу сообразил, что это всего-навсего гирлянда на елке.

– Ко-отов, – томным голосом с еле ощутимой насмешкой произнесла Варвара, – ты такой темпера-аментный, я прямо не ожидала!

– Я?! Да это ты меня завела! Такая тихоня с виду, а сама…

– Да ладно! Я сама скромность. – Она сладко зевнула и пристроилась спать, положив руку ему на живот. Котов даже вздохнул – от счастья. Счастье было реальное, живое – сидело, словно кошка, на краю кровати и жмурилось, мурлыча. Кошка, спавшая у них в ногах, впрочем, тоже мурлыкала, и очень даже громко.

Проспали они до полудня, а потом почти сразу поругались. Не то чтобы поругались – просто Варежка как-то ловко выставила его вон, и недоумевающий Котов потащился в Москву, придумав по дороге, что, пожалуй, поедет сейчас к матери – там его встретили воплями восторга, и он мгновенно восстановил пошатнувшееся было душевное равновесие: все хорошо, его любят и ценят, ему рады!

А дело было в том, что Варька включила телефон и тут же увидела высветившийся вызов от Глеба – в два тридцать семь, как раз, когда они с Котовым развлекались в постели. Варька чуть не взвыла и набрала его номер, наплевав на все предосторожности:

– Ты мне звонил?!

– Да, я тогда не мог говорить, когда ты звонила! С Новым годом тебя!

– И тебя! Как ты? У тебя все в порядке?

– Все по-старому. Без особенных изменений.