Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

то, чтобы Вербицкого вернуть, но не оправдывать.

Ну, и понятно — извините, если кого обидел

14 июня 2005

История про paslen

Я, как говорят в еврейских анекдотах, дико извиняюсь, но почему paslen заморожен? Велосипедистов-то за что?

Поскольку времена вегетарьянские, как тут не повторить — какую рекламу делают нашим рыжим. Пойду сохранять свой журнал.

С другой стороны — начнёшь ругаться, призывать к чему-то, и окажешься в положении одного несчастного рыцаря: встанешь, гремя латами перед Арбузным Замком в поле Картофельной Ботвы, крикнешь Оскорбительное.

Ничего не ответят обитатели Арбузного Замка.

Снова замашешь землемерной ходулей будто картонным мечом, и ввернёшь про еврейских китайцев — только будут лениво колыхаться флаги на башнях, да албанские детдомовцы зыркать через бойницы.

Бросишь землемерный циркуль оземь, вздохнёшь и сядешь на велосипедик. Делать нечего: попылишь по полю Картофельной Ботвы, потому что, оказывается, землемерами-велосипедистами Арбузный Замок больше не интересуется.

Извините, если кого обидел.

15 июня 2005

История про "Seven"

Вот у меня такой странный вопрос — в знаменитом фильме "Seven" есть финальный момент — тот самый, когда молодого полицейского же везут в дурку, голова его беременной жены приобщена к делу, а демонический злодей мёртв. так вот тогда мудрый негр произносит некую сентенцию из Хемингуэя — типа, жизнь всё равно стоит того… чего… того-сего…

Так что это за фраза? Откуда? Как она правильно выглядит?

Извините, если кого обидел.

17 июня 2005

История про коллективное творчество

Я задумался о коллективном писательском труде — чаще всего это случается между братьев. Сёстры в соавторстве редки, количество книг, соображённых "на троих" ничтожно. Только раскроешь рот о соавторстве, как под ноги роняют золотого телёнка верхом на стуле.

Но есть ещё несколько примеров забытых романов. В том числе романов двадцатых годов — барабанная пионерская дробь, время летит вперёд, и повсюду бригадный метод.

Был, в частности, такой роман "Большие пожары". Его написали двадцать пять человек, среди которых были Грин, Никулин, Свирский, Буданцев Леонов, Либединский, Никифоров, Лидин, Бабель, Березовуский, А. Зорич(!) Новиков-Прибой, Яковлев, Лавренёв, Федин, Ляшко, Алексей Толстой, Слонимский, Зощенко, Инбер, Огнев, Каверин, Аросев, Зозуля, Кольцов. Так вот, этот роман по частям растащили — обратно — по собраниям сочинений соавторов. Кусочек напечатали в "Науке и жизни" лет сорок назад — в разделе Потом часть текста появилась в "Новой Юности" в прошлом году.

Правда, купюры в тексте странны — вот пересказ содержания в одной из глав: "В городе Златогорске приезжий концессионер-иностранец Струк воздвигает странный огромный особняк. Но городу не до того. В Златогорске — эпидемия пожаров, может быть, поджогов. Делопроизводитель Варвий Мигунов и репортер Берлога отыскивают в архиве губсуда старое дело № 1057 о таких же событиях, происходивших в Златогорске двадцать лет назад. После пожара в здании суда Мигунов, как потерявший рассудок, помещен в психиатрическую больницу. Уголовник Петька-Козырь похищает, по заданию неизвестных лиц, дело № 1057. Берлогу заманивают в психиатрическую больницу, где преступно лишают свободы и переводят на положение душевнобольного. После митинга на заводе комсомолец Ванька Фомичев, старый рабочий Клим и лихой заводский парень Андрей Варнавин решают сообща взяться за поиски поджигателей. Варнавин отправляется к уголовникам и после очередного пожара попадает вместе с Петькой-Козырем в тюрьму по обвинению в поджоге. В город приезжает некто, называющий себя инженером Куковеровым, и останавливается в гостинице "Бельвю”. Далее Куковеров устраивается секретарем мистера Струка. Последний окружен в своем особняке бывшими "сиятельными" людьми царской России. При нем же авантюристка Дина Каменецкая, именующая себя "Элитой Струк”. Начальник милиции Корт производит обыск в квартире некоего учителя Горбачева и арестовывает его. В загородном доме Берлоге удается убить двойника Куковерова и бежать. В своем двойнике, убитом Берлогой, Куковеров узнает швейцара из струковского особняка. Элита Струк арестована. Женщина-химик Озерова при опытах обнаруживает легкую воспламеняемость бабочек-капустниц при известных химических условиях. Во время пожара сумасшедшего дома трагически погибает Ванька Фомичев. На пожарище одного из златогорских домов, среди вытащенных вещей, Берлога находит дело № 1057".

В давней публикации "Науки и Жизни" до того, как кавычки будут закрыты, помещён текст: "К Варавию Мигунову возвращается память. При помощи Мигунова и Берлоги Струк арестован".

Так вот, в этом романе есть несколько фишек…

Извините, если кого обидел.

17 июня 2005

История про двух соавторов

"Большие пожары" появились в 1927 году и печатались в "Огоньке" — недаром его редактор значится среди авторов и итожит последней главой разгон персонажей.

Но двумя годами раньше, быстрыми и короткими выпусками подобно неинкертоновым приключениям, выходил роман "Иприт". "Иприт" написали Виктор Шкловский и Вячеслав Иванов.

Тогда, в двадцать пятом году Иванов уже написал свой "Бронепоезд", а Шкловский вернулся в СССР, будто вышел из окружения.

Без ремня и погон, с поднятыми руками. Он сдавался, и всё равно ожидая сабельного удара, о котором сам много писал, пытался заслужить прощение.

Роман этот перепечатали сейчас — кажется, со всеми грамматическими и смысловыми ошибками.

Сюжет "Иприта" вполне безумен — в СССР отправляется иностранный шпион, целью которого становится химическое производство в городе Ипатьевске. Начинается мировая химическая война — сначала в Индии, а потом её пожар перекидывается на территорию СССР. Капиталисты изобретают бессонный газ, чтобы рабочие производили больше отравляющих веществ. Разрушенная Европа зарастает чертополохом… (привет атаману Краснову) то есть, орешником. Все граждане Советской России ходят лысые, потому что боевые газы накапливаются в волосах.

Герой-попрыгунчик, смесь Бендера и Шельги перемещается по странам и континентам вместе с ручным медведем. Но авторство вдруг лезет в окна и двери — вот герой спит в лондонских апартаментах, закрыв лицо газетой: "Ах, дорогой читатель, и никогда-то мы не познакомимся. Где ты? Кто ты? Что думаешь, когда читаешь, как прожил войну и революцию? Заметил ли ты, как спит солдат на войне? Я тебе скажу как, а ты проверь на знакомых.

Солдат спит, закрыв голову шинелью, и эта привычка остаётся у него на много лет. Солдат может и ноги оставить незакрытыми, а голову покроет непременно.

Почему это — я не знаю. Может быть он привык спасаться от сора казармы и сырости окопа, или ему нужна духота, чтобы легче заснуть… на войне иногда трудно заснуть… не знаю, но я всегда отличу по способу спать окопного солдата.

Словохотов встал, чтобы взять газету и покрыть ею своё лицо". (113) Если кто не угадал, кто из соавторов писал это — тот