Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

никогда не читал Шкловского.

При этом, соавторы, работая с колёс не заботились вычиткой — вот на 233 странице шпион Ганс угоняет у советских монахинь велосипед, чтобы скрыться от песледования. а на странице 250 комиссар Лапушкин уже произносит, "указывая на подъезжавших монахинь:

— А по-моему, просто дезертир от них. Однако, как похитившего казённый самолёт? имею право арестовать и доставить по принадлежности". Самолёт, впрочем тоже угнали — другой герой.

Тут налицо явление психотерапевтического выговаривания. Но Иванов сделал ещё интереснее — он засунул внутрь романа убитого персонажа своей знаменитой пьесы.

Но и это ещё полдела.

Извините, если кого обидел.

17 июня 2005

История про человека с ромбами

Среди прочего, в романе "Иприт" есть маленький рассказ об уничтожении Москвы. Мне так нравится, как он сделан, что я приведу его почти целиком.

"Москва. Тьма. Снега. Человек в солдатской шинели с двумя ромбами на рукаве, мёртвый, стоит у памятника Марксу на Театральной площади. Если взять из его заледеневших пальцев обрывок газеты, то мы прочитаем:

«Сегодня утром замечены неприятельские аппараты. Последовало распоряжение ЗДЖ-лучами снизить аппараты. Снижения не произошло. Аппараты парят над Москвой.

Немедленно принять меры противогазовой защиты.

Трудящиеся Москвы. Все на посыпку Москвы, улиц её и крыш хлорной известью.

Круг неприятельских самолетов увеличивается и снижается.

Трудящиеся!!!»

Человек с двумя ромбами, когда он был жив, видел и даже принимал участие, встречая вместе с русскими самолеты европейцев. Самолеты русских с серовато-розовыми крыльями, построенными из целлюлозы Ши, тесным треугольником ударяли в небо.

Внизу белела Москва, вся, как пудрой, покрытая хлорной известью, блестели только золотые купола церквей. Из-за присутствия приборов для взрывания обе стороны не пользовались взрывчатыми веществами.

Турниры средних веков обновились в воздухе. Аппараты сталкивались, бросали друг в друга зажигательные стрелы.

Население, спрятавшееся в подвалы, по треску расшибавшихся самолетов судило о сражении. Да заводские гудки призывали к мужеству аэропланы своих шефов.

Вдруг рёв гудков увеличился неимоверно. Казалось, сами дома разверзли до того скованные пасти и радостно вздохнули в освобожденный мир.

И тотчас же треск автомобилей на улицах возвестил, что самолеты неприятеля ушли и город свободен.

Англичане и французы были отбиты.

Обрадованные толпы народа запрудили улицы. Тогда-то человек с двумя ромбами раскрыл газету с воззванием Моссовета, прислонился к памятнику Маркса и хотел читать.

Над площадью, как вёселым цветным смирнским ковром, покрытой людьми, пронесся цилиндрический грушевидный аппарат, стукнулся в портал Большого театра, свалил будку с афишами и вдруг рассыпался, как спелый упавший плод с дерева.

Сначала из него вывалилась студенистая масса. Она сразу растаяла и потекла жидкими струйками в обезумевшую от ужаса толпу.

Человек с ромбами спокойно проговорил:

— Успею ли я закурить перед смертью?

Какой-то старичок напряженно крикнул ему в лицо:

— Перед смертью! Что значит перед смертью, товарищ?

— Мы имели сведения — англичане изобрели управляемые радиоволнами снаряды. Мы этому не верили. А теперь амба.

— А что значит амба?

— Амба — значит конец.

Но хилому старичку не удалось дослушать конца фразы. Он свернулся у ног человека с ромбами, у ног гранитного Маркса. Кровь неумело окрасила его седенькую бородку.

— Видно, не докурить, — сказал человек с ромбами.

Он выпрямился и умер так же прямо и легко, как гранитный Маркс прямо и легко рассматривал извивающиеся у его ног в смертных судорогах толпы.

Человек с ромбами был товарищ Новосёлов, комендант города Москвы".

Вот она, дорогие товарищи, поэтика революции. И если сейчас по этому поводу можно скалится, то в 1925 году это никакй не "Марс атакует" — это всё было несколько более серьёзно. Это вы вспомните фотографию Булле, гулявшую по Живому Журналу — где до горизонта стоят яйцеголовые в противогазах. Не говоря уже о том, что человек необразованный пропустит два ромба мимо ушей, а человек образованный поверхностно, начнёт пенять Иванову со Шкловским за то, что ромбы с петлиц переместились на рукав. Он, поверхностно образованный человек, решит, что это дефект психотерапевтического выговаривания.

Между тем, это не так. А не верите мне — верьте этому — вот оно.

Итак, комендант был в должности, соответствующей командиру отдельной бригады или начальнику дивизии. Всё довольно правдоподобно.

А если не увидеть в "Москва. Тьма. Снега" сходство с «В жирных тёмных полях сытно шумят гаоляны. Медный китайский дракон жёлтыми звенящими кольцами бьётся в лесу. А в кольцах перекатываются, грохочут квадратные серые коробки. На жёлтой чешуе дракона — дым, пепел, искры…

Сталь по стали звенит, куёт!..

Дым. Искры. Гаолян. Тучные поля.

Может дракон китайский из сопок, может, из леса… Жёлтые листья, жёлтое небо. Гаоляны! Поля!» — это уж я не знаю, кем надо быть. Это для тех, кто в бронепоезде. А вот «смирнские ковры» — это как раз Шкловский.

Да, чего-то не хватает… А вот чего — извините, если кого обидел

17 июня 2005

История про капусту

Нет, положительно невозможно жить. Или отрицательно — опять хотел придаться порокам, пьянству и разврату. Ан нет, сдаётся мне, что придётся смотреть на июньский дождь и тешить мизантропию.

Нет, ну удивительно — то густо, то пусто. Выросла капуста.

Upd. Салат сделал, на винном уксусе.

Upd. Водка перелита в графин.

Наверное, всё из-за того, что — я кого-то обидел

17 июня 2005

История про мёртвых китайцев и вертолёт 1925 года

Так вот, Иванов из своего бронепоезда импортироовал в "Иприт" мёртвого китайца. Там дело было вот в чём — китайца клали на рельсы, чтобы остановить, вернее — приостановить бронепоезд. В роане (не в пьесе) это было так: "Син-Бин-У опять лёг.

И еще потянулась изумрудноглазая кобра — вверх, и ещё несколько сот голов зашевелили кустами и взглянули на него.

Китаец лёг опять.

Корявый палевобородый мужичонка крикнул ему:

— Ковш тот брось суды, манза!.. Да и ливорвер-то бы оставил. Куды тебе ево?.. Ей!.. А мне сгодится!..

Син-Бин-У вынул револьвер, не поднимая головы, махнул рукой, будто желая кинуть в кусты, и вдруг выстрелил себе в затылок.

Тело китайца тесно прижалось к рельсам.

Сосны выкинули бронепоезд. Был он серый, квадратный, и злобно багрово блестели зрачки паровоза. Серой плесенью подернулось небо, как голубое сукно были деревья…

И труп китайца Син-Бин-У, плотно прижавшийся к земле, слушал гулкий перезвон рельс…"

Именно оттуда и приехал Син-Бинь-У, коммунистический китаец, сыщик и парикмахер, что потом окажется женщиной. Поймёт это один из героев, только женившись на ней и