📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгПсихологияЖизнь волшебника - Александр Гордеев

Жизнь волшебника - Александр Гордеев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 418 419 420 421 422 423 424 425 426 ... 442
Перейти на страницу:
Иван Степанович. – Неужели такое возможно?

– Возможно, хотя тут есть одна неприятность. Вот смотрите: как мы воспринимаем своё

прошлое? Ведь для каждого из нас оно постепенно становится уже в какой-то степени не своей,

отдалённой жизнью. Оно превращается для нас в кино, которое мы смотрели много лет назад. Так

вот, таким же отдалённым и прожитым видится мне сейчас и всё моё будущее. Оно будто написано

на многочисленных листах тонкого матового папируса. Но понятно, что сока жизни в этой толстой

пачке листов уже нет. Моим вынужденным излишним воображением всё это возможное будущее

превращено в некую сухую формальность.

– Ну, а происходящее перед тобой сиюминутно разве не интересно? – спрашивает Голубика.

– Как ни печально, но и это – всё тот же папирус и кино. Я вообще нахожусь сейчас где-то в

стороне от собственной жизни. Спросите: где? Да похоже, одной ногой (очевидно, той, которой у

меня реально нет) ещё там, откуда вернулся. Такое путешествие не проходит бесследно. Было бы

странным, если бы я пришёл оттуда весёлым, блаженным херувимчиком.

– И всё-таки жизнь богаче любого воображения, – убеждённо говорит Ирэн. – В ней всё равно

отыщется что-то такое, чего ты даже не мог предполагать.

– Эх, знала бы ты, моя Голубика, сколько раз мы сидели с тобой и говорили обо всём этом в

моём воображении! Только в какой-то из этих бесед ты была без Ивана Степановича, в другом вот

на этом стуле сидел твой муж, в третьем – кто-то ещё незнакомый… Но эти варианты меняют не

многое. Сейчас я лишь перелистываю знакомые сценарии. Говорю с вами, а у меня на всё –

готовые ответы и даже блоки мыслей.

– Что ж ты не оградил от своего пожирающего воображения хотя бы один вариант, которым

можно было здесь жить?

– Признаюсь, есть одна такая версия. Я её, можно сказать, заблокировал. И, признавшись в

этом, я невольно признаюсь и в том, что всё-таки какая-то вера у меня осталась.

– Ну наконец-то! – радостно и непосредственно восклицает Голубика. – У тебя вправду есть

один «живой» вариант? Какой же?!

– Мне не хочется тебя обижать, но он связан не с тобой. Я же знаю, что у тебя уже всё устроено.

– Ну и что, что не со мной? Разве это важно!?

Иван Степанович поднимается и выходит вроде как по какому-то делу. Хотя какое тут у него

дело? Просто он не может слышать их личных разговоров. Он хочет подождать, когда закончится

эта тема, и вернуться.

– А ты действительно любишь девушку или женщину из этого зарезервированного варианта? –

живо и даже весело спрашивает Ирэн, проводив взглядом своего деликатного отца. – Извини, что я

так выражаюсь.

– Люблю. Ещё до взрыва я написал ей большое письмо. Оно занимает целую тетрадь. Вон, на

комоде лежит.

Голубика подходит к комоду, накрытому плюшевой накидкой и заваленному разными

безделушками, берёт и с интересом рассматривает обложку тетрадки в потёртом матовом

целлофане.

– Можешь посмотреть, – разрешает Роман, угадав её желание. – Всё равно это письмо стало

публичным. Тетрадку просто замызгали. Видимо, в госпитале её читали многие.

Открыв первую страницу, Голубика пробегает несколько строк, потом открывает тетрадку на

половине, потом сразу смотрит в конец.

– Но она-то хоть любит тебя?

555

– Что значит «хоть»? – насторожившись от её странного тона, от потускневшего вдруг голоса,

спрашивает Роман. – Что там?

– Нет-нет, ничего, – отвечает Ирэн, стараясь как можно спокойней и аккуратней, обеими руками

положить тетрадку на место.

– Подай мне её, пожалуйста, – просит Роман даже с какой-то обидной требовательностью.

Голубике ничего не остаётся, как выполнить просьбу. Роман быстро находит конец своим

записям и читает там последнюю строчку, написанную таким родным, но забытым почерком:

«Прощай, мой любимый, прощай, моя несудьба… Лиза».

Рука с тетрадкой медленно опускается на колено.

– Подожди немного, – просит Роман.

С минуту он сидит с окаменелым лицом, потом встряхивает головой, убирая длинные пряди

волос назад, и улыбается, как прежде.

– Ну и ладно. Всё, это – уже пепел, – говорит он. – Её ответа я не видел. Значит, Лиза была в

госпитале. И теперь уже всё изменилось. Теперь у меня нет и этого «живого», как ты сказала,

варианта. В течение трёх лет я избегал думать лишь о нём. Я оставлял это для жизни. Когда-то я

обещал ей написать такое письмо о любви, которое никто и никогда не написал никому за всю

человеческую историю. И вот как раз несколько дней назад я понял, что я напишу ей о об этом

чувстве такое, чего не знает никто. Жаль, что теперь это уже не нужно. И для меня это очень

сильный удар. Жизни больше нет.

– Странно, – говорит Ирэн, – а что, других женщин и девушек на этом свете уже не осталось?

– Всё остальное прожито.

– Всё?

– Всё!

Он поднимается на костыле, берёт с комода пакет со старыми письмами, отправленными с ним

из госпиталя. Быстро пробрасывает их.

– Так и есть, – грустно заключает он, – кто-то послал ей мою пустую открытку. Она меня уже не

ждёт, она получила моё разрешение на всё.

Ирэн ничего не понимает, но спросить не решается.

В избу входит Иван Степанович, садится у порога, пытаясь уловить: не мешает ли?

– Ты уж извини меня, Рома, – просит Голубика. – Это всё моё дурацкое любопытство…

– Ничего, ничего. Ты здесь ни при чём. Главное, что события уже произошли. К тому же,

видишь, я уже всё пережил.

– Пережил? – удивляется она. – Взял и вот так мигом пережил? Разве так возможно!?

– Я успел, – говорит Роман. – Переживать можно и быстро. Хотя только что мне было очень

тяжело. Очень. Что ж, теперь можно взглянуть и на этот вариант.

Он садится за стол, на какое-то время застывает, положив руку на лоб. Иван Степанович сидит

притихший, понимая, что вернулся, кажется, не вовремя.

– Всё верно, – произносит Роман. – Она сейчас открывает ключом дверь своей квартиры. Ах,

какая она красивая! Возвращается с занятий. Уже старшекурсница. На ней новое сиреневое

платье, которого я, конечно, не видел. А несколько минут назад внизу у подъезда она рассталась

со своим парнем. Он её сокурсник. Что ж, вот и явился Пьер Безухов. Ей нравились два

толстовских героя: Андрей Болконский и Пьер Безухов. Ну, я-то, видимо, был для неё кем-то вроде

Болконского. А вы ведь помните, что у Толстого всё заканчивается Пьером. Так и здесь. Отношения

у них прекрасные. Я в её душе остался как рана. И она меня старается, как бы это сказать,

закрыть. Она очень честная, порядочная девушка. И ждала меня ровно столько и ровно так, как мы

договорились. И

1 ... 418 419 420 421 422 423 424 425 426 ... 442
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?