Второй шанс. Книга 3 - Юлия Ляпина

Я подозревал, что проводник специально рассчитал путь так, чтобы мы могли вернуться в небольшую деревеньку, из которой выехали утром, до темноты, если старейшины нам откажут.

Предгорья были довольно опасным местом – тут водились крупные хищники – рыси и росомахи, порой с гор спускались барсы. А волчьи стаи кочевали по территории следом за стадами копытных. Так что даже на привал мы размещались на открытом месте и обязательно у огня.

Проводник вернулся не скоро.

За время ожидания сержант успел поставить небольшой полог, прикрывающий от ветра и снега. Остальные под прикрытием коней и парусины развели костер, в надежде вскипятить немного воды для чая.

Когда мужчина приблизился, я буквально впился взглядом в его лицо: он был хмур, но не расстроен:

– Господин, – сказал проводник, обращаясь ко мне, – старейшины сказали, что могут пропустить в горы трех человек, но… – тут он начал переминаться и нервно подергивать ногой.

– Что? – поторопил его я, прикидывая, кого можно взять в горы.

Мужчина набрал в грудь воздуха и решительно выпалил:

– Старейшины сказали, что в горах нет того что вы ищете, точнее той!

В горле встал комок:

– Они уверены? – спросил я неверными губами.

Проводник зачастил:

– Старейшины никогда не ошибаются, Ваша Светлость! Они сказали, что знают, кто вы и кого ищете. Ее здесь нет! Поверьте, им, господин, уж они свои горы знают как свою ладонь!

На лице мужчины явно было написано желание повернуть к деревне, но я настойчиво сказал:

– Повтори все так, как они сказали!

– Старейшины сказали, что той женщины, что вы ищете, в горах нет, – послушно выговорил проводник, выделяя паузами «той» и «в горах».

Я бросил взгляд на цепочку невысоких скал, которыми начинались Рудные горы. Показалось, что кто-то отталкивает меня от серо-зеленых громадин. А потом ветер ударил в лицо, заставляя развернуться к горам спиной. Это ощутили все – сильным порывом разметало костер, а потом и лошади все как одна повернулись к ветру хвостами.

– Хорошо! – крикнул я, силясь перекричать ветер, – едем назад!

Гвардейцы моментально затоптали остатки огня и довольные забрались в седла. А ветер, превратившись в ровный сильный поток, дул нам в спины, словно подгоняя.

До деревни мы добрались быстро. Утомившись скачкой, не стали искать удобства – уснули прямо на полу в доме старосты. И во сне мне все казалось, что я тянусь к Инире и не могу дотянуться.

Дернувшись, я проснулся. В доме было тихо. Чуть слышно распевался сверчок за печкой, в прикрытые полотняными занавесками окна заглядывала луна. Неслышно поднявшись, я натянул сапоги, вышел в кухню, отыскал на печи уже согревшийся кожух, и тихо отворил дверь в сени.

Ветер словно дожидался этого момента – загудел, застучал ставнями, точно нетерпеливый пес, приглашающий поиграть. Крыльцо протяжно заскрипело натруженным деревом, прогибаясь под сапогами.

Хозяйский двор показался тесным. Несколько шагов по скрипучей снежной крупе и сильный порыв ветра в лицо. А потом тишина. И бездонное звездное небо над головой. Замерев, я вслушивался в тишину до тех пор, пока не ощутил нужное направление. Тогда громко спросил:

– Значит на юг? – и едва устоял на ногах от радостного порыва ледяного воздуха. – Спасибо! – онемевшие губы плохо слушались, но я нашел в себе силы сказать это и улыбнутся. – Доброй ночи! – сказал я, уходя, и клубок снежной круговерти ткнулся в опущенную руку, точно пес просящий ласки.

Погладив опадающий снег, я вошел в дом, прижался заледенелым телом к теплой печи и встретил понимающий взгляд хозяйки дома. Женщина смотрела на меня с большим уважением, но молчала. Все верно, о некоторых вещах лучше молчать.

Выпив теплого сбитня, сберегаемого до утра в печи, я все же уснул, но теперь во сне я догонял Иниру, тянулся, и понимал, что уже близко.

Ехать с караваном на этот раз было маетно и скучно. Женщин в караване не было, а мужчины меня сторонились, несмотря на то, что я была одета по-мужски.

Утренняя тошнота и головокружения почти прошли, но я стала весьма переборчивой в пище. Трактирные пригоревшие супы и каши отбивали аппетит ароматами прогорклого масла и затхлой крупы. Мясные блюда я вообще есть не рисковала – после одного ужина «аромат» тухлятины преследовал меня до следующего дня.

Однажды в середине пути, мне вдруг захотелось жареных гусиных потрошков. Применив все навыки, полученные в школе телохранителей, я отыскала селянина, держащего гусей. Убедила его срочно заколоть для меня птицу (убеждение обошлось в целый золотой). А потом попросила пожарить потроха с гусиными шкварками.

Все время пока жена селянина обрабатывала птицу и собиралась ее готовить я толклась у нее за спиной, представляя на языке вкус гусиной печенки. Стоило потрохам зашкворчать на сковородке, как я, не дождавшись окончания готовки, под изумленными взглядами селянина и его жены принялась хватать огненные кусочки из бурлящего жира. После третьего куска я наелась, после четвертого положила на место острую палочку, которую использовала вместо вилки и попрощалась, оставив целую птицу на столе. Более ошарашенных лиц мне еще видеть не приходилось.

На привалах путники кашеварили сами, но и тут многое зависело от того, чей черед был заведовать котлом. Наемники круто приправляли кулеш салом, и мой желудок моментально избавлялся от тяжеловесной пищи. Гномы по привычке добавляли в котел грибы и травы, которые тоже не шли мне впрок. Так что горячее я ела через день, а то и через два, забивая желудок кипятком и сухофруктами из «припасов Сотнора».

«Женский» подарок сударыни Агоры я открыла на первом же привале. Хорошо, что хватило ума делать это внутри повозки! В пакете обнаружилась целая дюжина комплектов нижнего белья. Разного размера, разного цвета, шелковое и полотняное, вышитое и украшенное кружевами…На каждом комплекте красовалась маленькая бирочка с пояснением: «для кормления», «для сна», «для красоты».

Я прослезилась, любуясь тонкой работой гномских мастериц. Момент испортил Мартин, сунув нос в повозку, гном застыл в священном ужасе:

– Ини, ты решила открыть бельевую лавку?

Я шмыгнула носом, и ответила:

– Нет, Мартин, я решила сделать тебе подарок!

– Мне? – старый друг оторопел.

– Да вот думаю, кому из дочек сударыни Винницы послать подарочек от твоего имени? Ганере или Витаре?

Мартин явно дернулся при упоминании приемной дочки, да и вообще спал с лица, потеребил полог и уточнил:

– Правда, собираешься?

– Правда, – подтвердила я, – Витара девочка из хорошей семьи, красавица, глядишь и приглянешься.

– А …

Мартин совершенно растерялся. Должно быть, его не раз пытались женить, но всегда прежде расхваливали невест, дабы угодить ему. Я же пошла другим путем: