Карьера требует жертв - Марина Серова

лишь бы внутри нас не поджидал недружелюбный хозяин с ружьем. Доски под нами слегка поскрипывают, но это ничего. Я жестом показываю Глебу открыть дверь и отойти в сторону, чтобы я стремительно могла войти, а сама включаю фонарик. Василевский понимает меня с полуслова, но дверь открыть не получается – заперто на ключ.

Не желая с ходу разбивать окно, я решаю обойти дом и говорю об этом Глебу опять-таки жестом, потому что все еще не могу дать стопроцентную гарантию того, что внутри никто не притаился. Если там такой же профи, как я, он способен вести себя практически бесшумно. Надеюсь, там пусто.

Мы обходим жилище и упираемся в заднюю дверь. Точно фермерский домик из американской глубинки – вторая дверь выходит на участок поля, предназначенный для засевания. Сейчас точно не рассмотрю, но, по-моему, на поле растет пшеница. Если оно не заброшено и дверь заперта, значит, сюда приезжают.

Задняя дверь оказывается запертой на амбарный замок. Что ж, хозяин дома, если ты не Александр Василевский, прости.

С этими мыслями я легонько разбиваю окно у второй двери. Оно старого типа, поэтому я могу достать до щеколды и открыть. Я показываю Глебу стоять на месте, а сама залезаю в окно и быстро открываю дверь изнутри. Мы оказываемся на кухне, в свете фонарика видно, как здесь пыльно.

Один стол, один стул, газовая плита, холодильника нет. В главной комнате, разделенной с кухней перегородкой, стоит диван, напротив – старый телевизор. Еще одна комната – видимо, спальня, завалена различным хламом – от старых магнитофонов до каких-то тряпок. Все в этом доме говорит о том, что здесь не живут, а просто бывают. Возможно, заезжают на время посевов и сбора урожая.

Мы с Глебом осматриваем все комнаты и подвал, в котором слышится писк мышей, после чего заключаем, что здесь никого нет.

– Наконец-то можно свободно говорить, а то я уж думала, что разучилась. Это точно не убежище Василевского. Здесь и близко нет комнаты, похожей на кабинет.

– Покидая дом, отец и его люди могли специально обставить все так, чтобы мы подумали, что здесь фермерский домик.

– Не думаю, что они стали бы так заморачиваться. Ладно, сообщу остальным, – я перехожу на монотонный голос и говорю: – Третья группа. Осмотр дома завершен. Ничего примечательного. Отвечайте только в том случае, если завершили осмотр.

Ответа я не получаю. Видимо, наши компаньоны еще в процессе поисков. Ничего, подождем.

Я присаживаюсь на пыльный диван, Глеб расхаживает взад-вперед, держась за бронежилет. Ему идет этот образ. Конечно, никакой он не оперативник, просто собрался в нужный момент. Но я бы посмотрела на то, как он проходит спецподготовку.

Вдруг к нам подключаются другие:

– Первая группа. Осмотр закончен. Ничего, – отчеканил Прусс.

– Вторая группа осмотр завершила. У меня есть большие сомнения, – говорит Кристина.

Я переспрашиваю:

– Что ты имеешь в виду?

– Как выглядят дома, в которых вы находитесь?

– Фермерский дом, достаточно хорошо обустроенный, но по слою пыли видно, что давно не посещался. Во всех комнатах куча барахла, – отчитался Василий Михайлович.

– Фермерский дом, в котором практически ничего нет. Полно всякого хлама, как и в доме, где первая группа. Комнаты, похожей на кабинет, в которой ты общалась с Сан Санычем, нет.

– В доме, где мы с Олегом, подобная комната также отсутствует, – говорит Прусс.

– Что тебя настораживает, Кристина? – уточняю я.

– Дом, где мы с Кириллом, – это пустая коробка. Ни мебели, ни техники, ничего.

– Возможно, в нем действительно никто не бывает или только собираются въезжать, – предполагает Олег.

– Очень может быть. Замок новый, а больше нет ничего. Есть комната, которая похожа на кабинет, в котором меня принимал Василевский. Но я не уверена.

– Войди в ту комнату еще раз и попытайся представить, что перед тобой все то же самое, что и во время встречи с Сашей, – Прусс предпринимает попытку воссоздания воспоминаний. Классный прием, но не всегда действенный.

– Ты думаешь, я не делала этого?! – гневно переспрашивает Кристина.

– Хоть раз отбрось в сторону личные обиды и попробуй вести себя профессионально, – жестко отвечает отец девушки.

Конечно, он поступал с ней неправильно, но сейчас я с ним согласна. Кристине не нужно вести себя как ребенок ради успеха всего дела.

– Ладно, – неохотно соглашается Кристина. – Вошла.

– Теперь закрой глаза и попытайся вспомнить комнату, какой она бывала в момент встреч с Василевским. Если что-то не вспоминается, рисуй образы. Я попрошу всех, кто на связи, не перебивать меня и соблюдать полную тишину. Вспоминай и дорисовывай, Кристина.

Мы покорно ждем, пока Кристина издает какие-то звуки, похожие на приговоры ворчливого художника, наподобие «так-с», «угу», «черт, это не туда». Со стороны все происходящее выглядит забавно. Шесть человек, разбросанные по парам в трех разных домах, общаются друг с другом через ушные микрофоны и ждут, пока одна из них закончит психологическое упражнение и скажет, что вспомнила.

Кристина берет слово:

– По-моему, вот здесь стоял стул… А здесь стол, за которым он сидел. Один охранник рядом с ним, второй – за дверями. Окно, оттуда видно поле. Да, это оно. Кажется. Я все еще не уверена.

– Молодец, дочь. Мы едем к вам.

Все группы собираются в доме, который обследовали Кирилл и Кристина. То, что Крис узнала комнату, еще ничего не значит и не доказывает. Все указывает на то, что дом покинули, и никаких следов в нем не осталось – в этом мы с Пруссом еще раз убедились. Куда отправился Василевский, остается неизвестным.

– Что ж, господа, нарушу ваше молчание, – слово берет Глеб. – Сегодня мы не нашли моего отца, не собрали доказательства того, что он на самом деле жив, и не продвинулись в нашем деле. Но мы и не попали в его засаду, верно? Давайте опираться на то, что все мы живы и что сегодня была проведена слаженная работа. Будем ждать, пока мой отец сделает свой ход. Прохорова уже раздразнила его своим видео. Едем в особняк.

Мы расходимся по машинам, как вдруг Глебу звонят. Он останавливается и отвечает на вызов. Через