Карьера требует жертв - Марина Серова

– Подожди, Валя, – в разговор вступает Прусс. – Я рассказал им все. И про наши отношения, и про срывы Саши, и про наш план.

Глаза Прохоровой выдавали, что она разорвала бы Прусса на части прямо сейчас, но она подавила этот порыв и сказала:

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – умная и расчетливая, понимает, что ее могут записывать.

– Пусть будет так. Нам нужна твоя помощь, – Василий Михайлович произносит это с максимально удрученным видом.

В комнате находятся три помятых человека, которым нужен как минимум душ, и изящная Валентина Прохорова, которая на этот раз надела ярко-красное платье.

– Погоди, стоп, мне не послышалось? Глебу Василевскому понадобилась помощь его главной конкурентки? Зачем же я вам нужна, раз вы во всем лучше, Глеб Александрович?

– Затем, что ты можешь помочь достать человека, который хотел меня убить. Это твой старый знакомый Сан Саныч Василевский.

Небольшая пауза, после которой раздается истерический хохот Валентины Андреевны. Она продолжает:

– Ну и затейники! Чего придумали. Ребята, и вы хотите, чтобы я поверила в этот фарс? Что это? Какая-то уловка, по итогам которой я окажусь виновной в твоем отравлении? От твоей второсортной телохранительницы я не ожидала продуманного плана, но ты, Вася, мог бы и постараться, – она смотрит на каменное выражение лица Прусса.

Потом на Глеба, чей взгляд также остается невозмутимым, и, наконец, на вполне серьезную меня.

Валентина поняла, что мы говорим правду, и ее ноги подкосились. Прусс хотел было подловить ее, но она отрезала:

– Убери от меня руки! Как эта сволочь может быть жива?

– Помнится, не так давно, Валентина Андреевна, вы рассказывали журналистке «Вестника Тарасова» историю, в которой Александр Василевский вовсе не был «тварью», – я не скрываю издевок по отношению к этой женщине.

Она хотела убить меня. Сейчас пусть поможет, но я обязательно придумаю, как упечь ее за решетку.

– Евгения, вы прекрасно язвите. Еще немного, и научитесь использовать это в работе. Судя по тому, что вы наговорили, я понимаю, что меня никто не записывает.

– Можешь говорить свободно, – подтверждает Прусс.

– В моем псевдоинтервью была по большей части правда. Я действительно любила Александра. Тебе, Евгения, я не сказала только о том, каким психом он иногда бывал, ну, и о том, что этот парень – мой сын. Он хотел семью, и я сказала, что оставлю ребенка ради него, но потом уйду, не претендуя на общение с ним. Я не ожидала, что Саша окажется таким зверем. Если бы не Вася, Глеб бы не родился. Но и рассказать об этом общественности я не могла, так как подтвердила бы слухи о нашем давнем романе с Василевским. Если бы я сказала, что около тридцати лет назад меня связывали романтические отношения с отцом моего главного конкурента и что он был психом, журналисты потребовали бы доказательств, объяснений и всего того, что навредило бы моей репутации «бизнес-леди, поднявшейся из низов».

– Да, ты не могла допустить, чтобы твоя карьера пошла прахом, – добавил Глеб.

Валентина ничего не ответила на это и продолжила:

– Почему Саша хочет избавиться от сына, которого всегда хотел?

– Проявление его психического недуга, – ответил Прусс, – он только усилился после твоего ухода. Вторая личность Саши ненавидит тебя и Глеба. Именно находясь в ином состоянии, если так можно сказать, он спланировал свою мнимую гибель. Сейчас он полностью во власти темной стороны.

Прохорова берет паузу на размышления. Интересно, согласится ли она помогать нам? Возможно, ей захочется поквитаться с Василевским, но скорее всего она попросит что-то взамен.

Будто бы подтверждая мои догадки, Валентина произносит:

– Допустим, я согласилась. Каков мой интерес?

– Хм, дай подумать, может, интерес в том, чтобы упечь за решетку человека, который тебя ненавидит? – Глеб слегка повышает тон голоса, но в целом остается невозмутимым. Молодец! Прохоровой не нужно видеть, как он дает слабину. – Не думаешь, что он и тебя захочет убить?

– Возможно, и так, но я могу за себя постоять. Знаю номер хорошего телохранителя, подсказать? – Прохорова откровенно издевается, но я не обращаю внимания на укол в мой адрес. – Хочу сказать, Глеб, что для меня все равно остаются большой загадкой мотивы твоего отца, даже если он во власти своей второй личности.

– Для меня тоже, – говорит Прусс, – но речь сейчас не о мотивах, Валя. Мы хотим, чтобы ты публично заявила о примирении с Глебом. Таким образом, Саша обозлится и даст о себе знать, но мы поймаем его. По крайней мере Саша, которого я знал, был способен на такую импульсивную ошибку. Ты поможешь нам или нет?

– Дай подумать… Да, помогу! Но взамен ты продашь мне свой клуб.

Я, Глеб и Прусс оторопели от такого требования. Да, Валентина Прохорова намерена играть по-крупному. Интересно, что ответит Глеб.

Парень смиренно кивает и произносит:

– Что ж… Придется искать другой вариант, как выманить отца. Всего доброго, Валентина Андреевна, – такого ответа не ожидал никто из присутствующих.

Прохорова думала, что мягкотелый Глеб Василевский у нее в кармане, что у нее наконец появился рычаг давления на сына-конкурента. Василий Михайлович явно считал, что Глеб, не имея другого выбора, согласится. Я, при всем моем уважении к Глебу, была согласна с Пруссом. Но сейчас я поняла: жизнь Василевского-младшего разделилась на до отравления и после. Перед нами другой человек, который не собирается идти на поводу у своих врагов. Это вызывает еще большее уважение. Лицо Прохоровой выражало недовольство, но она не могла себе позволить выйти из себя, поэтому сказала:

– Как будет угодно, сынок. Другого предложения не будет. – На этих словах она ушла, думая, что презрительное «сынок» как-то заденет Глеба.

Но он уже был отвернут на бок, будто бы собираясь вздремнуть. Затем он ответил:

– Дядя Вася, Женя, спускайтесь вниз, ждите меня в машине. И позовите доктора. Мне пора домой.

– Думаю, доктор будет настаивать на том, чтобы побыть в больнице еще немного.

– Мне все равно, на чем будет настаивать доктор. Я еду домой. По пути заскочим в полицейский участок – я расскажу