Вечность в тебе - Аннэ Фрейтаг

Я тоже держу его ладонь в своей. Вокруг нас простирается тишина, и дождь становится все сильнее. Интересно, действительно ли важно, что моя кровать настолько мала? В конце концов, я осмелилась взять его за руку. А теперь просто могла бы спросить его, хочет ли он остаться. Мне даже не нужно делать это напрямую. «Может, зайдем внутрь?» было бы достаточно. Это всего три слова. Но я боюсь.

Внезапно мне на ум приходит то, что Кристофер написал в своем последнем письме. Что скоро – это не сейчас. И что речь идет только о сейчас. Об этом дне и этом моменте.

Я набираю в легкие воздух, и тут Джейкоб говорит:

– Я могу помочь тебе завтра, если хочешь…

Я выдыхаю. Смесью углерода и храбрости. А потом киваю:

– Было бы неплохо. – Тоже три слова, но не те.

Джейкоб отпускает мою руку:

– Ну, тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – говорю я, хотя хочу сказать «Останься».

Он делает два шага назад, под дождь, который теперь выглядит как струи воды, отвесно падающие прямо с неба. И уходит. А я смотрю ему вслед, пока его очертания не проглатывает тьма. И только тогда я вхожу в дом.

Луиза

Я не могла уснуть. Мой взгляд бесцельно блуждал по комнате, как будто искал что-то, за что можно зацепиться. Но в комнате ничего не осталось. Ничего, что могло бы меня отвлечь. Прежнюю себя я закрасила, а новую еще не отыскала. К тому же вечер с Джейкобом был так свеж в моей голове, словно мы все еще были вместе, в кино. Меня переполняло это зудящее чувство. Я ощущала его в своем животе, ощущала его повсюду.

Я не хотела думать о Джейкобе. Но прекратить это делать никак не могла. Это вроде того, когда вас тянет расчесывать укус комара.

В 1:37 я, наконец, сдалась. Включила лампу, и это было как утешение, словно свет в конце тоннеля. Немного искусственного дня посреди ночи. Не будь уже так поздно, я позвонила бы Минг. Несмотря на ссору. Вопреки всему. Но стояла поздняя ночь, так что я не могла ей позвонить. Хотя, может, я не стала бы этого делать, даже если бы время позволяло. Не знаю.

Я приготовила себе чай, а потом вернулась в свою комнату через пустую квартиру. Я стояла в дверном проеме, рассматривая помещение, и в тот момент поняла, что она такая же, как я: незаконченная. Как будто детство и грядущие изменения вступили в противоречие, и мы разрываемся между ними. Как начатая картина, которая неизвестно, какой будет в конце.

И тогда я написала Джейкобу. Не задумываясь. Я просто сделала это. Всего одно предложение: Я не могу уснуть.

Его ответ пришел в считаные секунды: Я тоже.

Значит, мы бодрствовали вместе. И из одного сообщения родились другие, их становилось все больше и больше. Быстрый обмен пузырьками фраз в WhatsApp. На часах было уже 2:47, а мы все еще не спали. И тогда Джейкоб написал: Может, созвонимся? А я была удивлена и немного смущена, но согласилась.

Поначалу разговор был напряженным, и мы нервничали, потому что по телефону нет подтекста. Ни лиц, по которым можно читать, ни жестов, ни намеков. Затем стало лучше. А потом вдруг стало совсем легко.

Сейчас уже 4:23, а мы все еще разговариваем. Наши голоса устали, но мы – нет.

– Ты ведь можешь просто позвонить Минг, – говорит Джейкоб.

– Да, знаю.

– Но ты этого не сделаешь… – это смесь вопроса и утверждения.

– Нет, не сделаю.

– И почему? – спрашивает он.

– Потому что я ненавижу, как она смотрит на меня, когда мы говорим по скайпу. Ненавижу этот взгляд. И этот ее жалостливый тон. Как будто в любую минуту я могу развалиться на части.

– А ты когда-нибудь говорила ей это? – спрашивает он.

– Не совсем в такой формулировке, но что-то в этом роде.

Возникает пауза, и я слышу его дыхание.

– Мне кажется, с одними людьми надо разговаривать, а с другими – молчать. Может быть, Минг принадлежит ко второму типу.

Интересно, прав ли он? Возможно. Иногда говорить не о чем.

– Я скучаю по ней, – говорю я.

И Джейкоб отвечает:

– Уверен, что она испытывает то же самое по отношению к тебе.

Джейкоб

Я смотрю в потолок комнаты.

– А что насчет твоего отца?

Не знаю, почему я спрашиваю ее об этом, ведь мне самому не хочется, чтобы Луиза спрашивала о моем отце. Но уже поздно, вопрос задан.

– Папа давно списал нас со счетов.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– Мне кажется, что, если бы Кристофер не был так болен, отец ушел бы гораздо раньше. – Она делает паузу. – Наверное, сразу после моего рождения.

– Мой поступил именно так, – говорю я с горечью и обидой в голосе. Это совсем не то, чего мне хотелось. Я не хотел говорить этого вслух, но, наверное, какая-то часть меня все-таки была другого мнения.

Я отчаянно думаю о том, как сменить тему, потому что не хочу об этом говорить. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем.

Луиза, кажется, чувствует это, потому что произносит:

– Знаешь, я даже не обижаюсь на отца за то, что он ушел. Мне обидно, что он ведет себя так, будто ничего не произошло. Как будто все в порядке. Как будто его сын не спрыгнул с четвертого этажа, – она вздыхает. – Я не считаю, что мой отец хотел, чтобы Кристофер умер, но, думаю, он испытал что-то вроде облегчения, когда это случилось. Как будто все, наконец, закончилось.

– Это довольно жестоко, – говорю я.

– С правдой так обычно и бывает, – отвечает она.

Я знаю, что она права. Я потратил полжизни, отрицая правду.

– Нет, я не утверждаю, что папа не любил Кристофера, – говорит Луиза через некоторое время. – Любил. – Пауза. – Но, наверно, просто недостаточно.

Похоже на правду. И это не только про отца Луизы, но и о моей матери.

Луиза

Я брожу по темной квартире. С босыми ногами и пустым желудком. И чувствую себя необычайно мирно, что странно, потому что вообще-то я не люблю темноту. В этот момент в моей голове вдруг проносится одно из слов Кристофера.

– Никтофилия, – бормочу я и не могу удержаться от улыбки.

– Что ты сказала? – спрашивает Джейкоб.

– А, так, ничего, – говорю я. – Просто одно слово, которое очень нравилось моему брату.

– Скажи еще раз.

– Никтофилия.

– Это когда кто-то предпочитает ночь?

– Да, – удивленно говорю я.