Вампирский роман Клары Остерман - Ульяна Черкасова

– Такой же, как мы, – довольно протянул голос. – О, да, теперь вижу. Эта чёрная мерзость и в тебе прижилась. Знаешь, в чём отличие тебя от меня? Догадываешься, почему я – лучшее твоё творение?

– Хм… хватит играть. Где Клара?

– Ты не знаешь, – хмыкнул голос. – Не знаешь и даже не понимаешь ещё, что натворил. Эх, доктор, а зовёте себя учёным.

– Где Клара?

– Хм… не знаю, на самом деле. Я потерял её след, когда попался Сумеречным Сёстрам.

– Тогда что меня остановить? Тебе есть, что сказать? Есть, что защитить тебя?

Он резко выхватил револьвер. Я дёрнулся, но испуганный выкрик остановил доктора раньше, чем я успел что-либо сделать:

– Стой! Стой, Остерман, сволочь, ты не убьёшь меня, если хочешь снова увидеть свою дочь живой.

И доктор замешкался. Монстр у его ног зашипел, оторвался от своей жертвы. Шерсть на загривке встала. Чудовище потянулось к человеку в темноте.

– Останови свою тварь!

Он сомневался. Недолго, но всё же сомневался. Наконец, пнул мутанта ногой, и тот послушно, точно псина, отступил.

– Что? Что ты сделал с Кларой?

Шелли вдруг впился ногтями мне в плечо. Я оглянулся. Он молча приложил палец к губам и указал себе под ноги. Крысы. Всё больше крыс ползло по тёмному коридору туда, где сидел заключённый Сестёр. Пусть я толком не мог их разглядеть, но ощущал их как огромный живой ковёр, что миновал нас, не беспокоя.

В Белграде, особенно в доках, много крыс. Они снуют между лавочек, бесстрашно бегают по улицам от одной забегаловки к другой и гоняют кошек. Что гоняют – грызут. Эти твари жрут птиц, щенков и любого, кто не окажет им сопротивление. Эти наглые сволочи могут и на человека напасть, если почуют опасность. И они никогда не ведут себя столь спокойно.

Остерман не сразу заметил их, слишком увлечённый допросом.

– Где Клара? Что ты знать о ней?

– Хм…

– Говори!

– Обернись.

И Остерман, наконец, заметил нас и крыс. И выстрелил – дважды, прямо в меня и Шелли. Пять раз – в крыс у своих ног.

Трудно судить, чем бы это всё закончилось при другом раскладе. Но из темноты коридора, оттуда, где мы прошли ранее сами, вдруг появилась Сестра Марина.

– Пригнись! – шепнула она.

И Шелли на удивление сообразил быстрее, потянул меня на пол..

Вспыхнул огонь. Он пролетел стрелой в монстра, и тварь, вся покрытая шерстью, тут же загорелась. Подземелье сотрясло от визга. Крысы единым комом метнулись на доктора. Остерман бросился в сторону, на нас, и сзади из темноты кто-то напрыгнул на него, повалил. Раздался выстрел.

Свеча потухла.

И всё погрузилось во тьму, только всполохи мечущейся дико визжащей тени, пытавшейся потушить на себе пламя, ещё некоторое время виднелись в черноте.

Мне стыдно описывать это всё. Для героя Южной кампании, каким принято меня представлять, для сыскаря Первого отделения, я просто опозорился. Но никогда ни в горах, ни тем более в столице я не сталкивался ни с чем подобным.

Никогда ещё я не боялся не самой смерти, а того, кто её несёт.

Если кратко, то, когда свеча снова загорелась, в подземельях уже не было ни Остермана, ни того, третьего, кого мы так и не успели разглядеть.

Пахло горелой плотью. Мёртвый мутант лежал у стены, и его тело облепили крысы. Шелли пытался разогнать их, пристрелив парочку, но озлобившиеся твари начали прыгать ему на ноги.

– Не трогайте их, – воскликнула Сестра, хватая Шелли за локоть. – Уйдём, скорее уйдём отсюда.

– Но… вскрытие! Образец! – возмущался Шелли. – Это же…

– Там на улице ещё несколько таких. Их вскроете. Идёмте.

И тут она, обходя мутанта, заметила растерзанное тело своей Сестры.

Свеча в её руках задрожала. Она упала на колени.

– Ох, Создатель, – повторяла она, осеняя себя священным знамением. – Создатель, прости.

Я заставил себя собраться, подхватил старуху под локти.

– Это не ваша вина.

– Это я поставила её следить за пленником.

– Кто был этим пленником?

Пламя свечи выхватило из темноты её глаза. Они были сухими, ни следа слёз. Только сосредоточенная глубокая скорбь и ледяная ярость.

– Вы поверите мне, если я скажу?

– Я видел столько безумных вещей сегодня ночью, что готов поверить во что угодно.

Но её перебил Шелли:

– Вампир.

– Что?

Ох, я достаточно уже наслушался сказок в Великолесье о ведьмах, оборотнях, вештицах и прочей нечистой силе. Но вампир это что-то из современных романов про невинных трепещущих дев и кровожадных чудовищ.

– Вампир? – переспросил я снова, не получив ответа.

– Упырь, – мрачно произнесла Сестра.

– Вампир, – поправил её с какой-то вредной придирчивостью Шелли.

– Упырь, – сказала Сестра.

– А это вообще имеет какое-то значение?! – воскликнул я, едва не хватаясь за голову. – Вампир, упырь, да какая разница?! Вы понимаете, что это… этого не может существовать.

Сумеречная Сестра подняла голову, хмуро глядя на меня бледными старческими глазами. Золотые нити на её одежде блистали ярко, точно заклятия в пламени свечи.

– А то, что произошло во дворе, тоже не может существовать? – спросила она. – Вы же видели, на что мы способны.

– Это…

– Природное явление? – предложила она с нескрываемой издёвкой. – Сами-то верите?

– Нет. Я… мне просто тяжело это всё осознать и принять.

Не каждый день твой мир целиком и полностью меняется.

– Идёмте. – Сестра, пошатываясь, направилась в коридор. – Ни к чему здесь оставаться.

– А… этот вампир… и Остерман…

– Вряд ли мы их догоним, – помотала головой Сестра.

– Идём! – воскликнул Шелли, махнув мне рукой, и первым пошёл обратно по коридору, к пробитой в полу храма дыре. – Идём!

Сестра замешкалась, и доктор оглянулся.

– Ты тоже! – велел он ей.

Мы с Мариной переглянулись, но спорить не стали.

Когда мы выбрались наружу, на улицу уже вышли остальные Сёстры. Двор наполнился тревожным ропотом. Неподвижно лежали тела погибших людей и чудовищ. Погасло Незатухающее пламя в совиных чашах. Монастырь погрузился во тьму.

Вдалеке мне послышался девичий испуганный голос.

– Это Остерман?.. – я застыл на месте, напрягая слух.

– Остерман сбежал, – сердито процедила Сестра Марина. – Думаю, он уже далеко…

– Нет, я о Кларе…

Монахиня не успела ничего добавить, а я, как ни прислушивался, так и не разобрал ничего. Ночь наполнилась тревожными звуками. Ухали совы, кружа над крепостью монастыря, плакали Сёстры, прощаясь с погибшими, и стенали те, кому не посчастливилось умереть сразу.

Шелли, широко, точно цапля, шагая, поспешил к нашей избе, взлетел по ступеням и забарабанил в дверь.

– Открывайте, Фёдор Николаевич, – крикнул я Афанасьеву. – Это мы.

Профессор поднял засов. Он – бледный, перепуганный, но застёгнутый на все пуговички своего костюма, встретил нас с кочергой в руках.