Соль и шторм - Кендалл Калпер

Один из тех, кого я знаю? Вереница лиц пронеслась перед глазами: моряки с тоскливыми глазами, морщинистые вдовы, докеры, домашняя прислуга, пастор Сэвер, его гадкие дети, мать, бабушка. И..? Я зажмурилась. И Тэйн.

В груди кольнуло, как только я вспомнила костлявую бабушкину руку, ее настойчивость и непреклонность по отношению к парню с тихоокеанского острова и предостережение моей матери. Но Тэйн никогда не причинил бы мне боль!

Я сдавила виски кончиками пальцев и закрыла глаза. Хотелось с кем-нибудь все это обсудить. С тем, кто не попытается решить или устранить мои проблемы, но сможет найти нужные слова, чтобы на душе стало легче. Например, с Томми, который сейчас бороздит океан на «Орлином крыле» и наверняка гадает, забыла я его или нет.

Двадцати восьми мужчинам я предсказала смерть. Шестнадцать из них расстались с жизнью во время гражданской войны Севера и Юга от пуль, болезней и голода. Семеро погибли на дне океана (пожалуй, так умирают чаще всего). Троих подвело здоровье: разрыв сердца, чахотка, отек ног. Один, после чрезмерного возлияния, отправился на прогулку, взобрался на церковный колокол и решил, что умеет летать. Последнему вонзился в горло гарпун.

Впервые меня стала занимать мысль, о чем эти люди думали и что делали, узнав о своей скорой кончине? Нет, я не о глупых порывах собрать вещи и сбежать в пустыню, а о том, громко ли билось их сердце? Может, оно быстро, подобное тиканью часов, отсчитывало время до смерти? На что потратили они свои сбережения? Обнимали ли своих детей? Раньше меня не интересовали такие вещи, а сейчас жалела, что никого не расспросила. Я не знала точно, сколько времени мне осталось, но предполагала, что недолго. И если уж нельзя избежать смерти, то можно хотя бы к ней подготовиться. Я должна быть уверена, что независимо от того, где и когда умру, после меня не останется незаконченных дел.

«Ты похожа на человека, который держит свое слово», – сказал однажды Тэйн. А я обещала ему помочь. Он просил разгадать его сны, и теперь я хваталась за свое обещание, словно утопающий за мачту разбитого корабля.

При свете дня маяк выглядел совершенно иначе. От его ночной таинственности не осталось и следа, передо мной стояла просто заброшенная развалина. Выцветшая краска потрескалась и шелушилась, заворачиваясь на концах, отчего облупленные стены казались покрытыми чешуей ящерицы.

Я уперлась ладонями в дверь и посмотрела наверх, щурясь от яркого солнца в безоблачном небе. Я обошла весь Нью-Бишоп в поисках Тэйна, но не нашла его ни в доках, ни в доме, который он снимал. Я даже решила, что он покинул остров и… меня. Теперь я стояла у двери маяка – единственного места, где его еще можно было обнаружить, и пыталась понять, хочу ли, чтобы он здесь оказался или будет лучше, чтобы он все же уехал, чтобы жить собственной жизнью, не думая о моей смерти.

Дверь открылась со стоном и скрипом. Сверху, из комнаты под куполом, донесся легкий, торопливый шум, и сердце сжалось. Осторожно, опираясь рукой о стену, я поднялась по лестнице на самый верх и застала поразительную картину. Над головой синело чистое небо, вдали виднелся причал и ослепительно белый песок пляжа. Тэйн, всклокоченный, с воспаленными глазами, сгорбился над кипой бумаги.

– О! – выдохнул он, и напряжение тут же спало с его лица. – Это ты, Эвери.

Его кожа лоснилась от пота. Темные волосы были взъерошены. Время перевалило за полдень, Тэйн же провел в каморке смотрителя, по всей видимости, много часов. Возможно, он сидел тут с прошлого вечера.

– Ты ел? – спросила я его. – А когда ты спал последний раз?

– Прошлой ночью вздремнул немного, – пробормотал Тэйн.

– Где? И что ты делаешь?

Он расслабился, положил бумаги на пол, и я увидела, что они исчерчены множеством линий и узоров, напоминавших татуировки на его теле. Правда, пока это были просто пустые плоские картинки, не источавшие магии. Я взяла один листок, провела пальцами по линиям. Тэйн рисовал резкими линиями, с нажимом, в некоторых местах карандаш едва не прорывал лист. Впрочем, от рисунков все-таки исходил легкий трепет, но слишком разреженный и слабый.

– Я думаю, что возможность спасти тебя есть, – пояснил он. – Это заклинания. Мне просто надо их вспомнить.

– Ты рисовал всю ночь? – спросила я.

Тэйн забрал листок из моих рук. Указал на фрагмент крошечного восьмиугольника, заключенного в сетку.

– Вот этот защищает от порезов и колотых ран, – пояснил он и, закрыв на мгновение глаза, добавил: – Ну, по крайней мере, я так считаю.

– Нет, – сказала я тихо. – Не думаю, что это поможет.

Его лицо вспыхнуло от негодования, глаза сверкнули огнем. Со стоном разочарования Тэйн смял рисунок в кулаке.

– Эта магия действовала! – прошептал он. – Мой отец знал бы, как тебя спасти.

Он со всей силы ударил кулаком в пол.

– Я должен вспомнить!

– Ты был совсем маленьким, когда уехал, – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал успокаивающе. – Не требуй от себя много: ты никак не мог сохранить все знания вашего народа.

Он поднял голову и мрачно на меня посмотрел.

– Но разве это не то, что надо? Если не я, кто тогда сможет?

Качая головой, он собрал все листы с рисунками и медленно перемешал их. Я уловила волны магии, тонкие, как паутина, слабые и незначительные. Внутри все оборвалось – татуировки не помогут.

Я присела рядом с Тэйном на колени, пригладила его темные, взлохмаченные волосы.

– Тебе надо отдохнуть, – ласково сказала я. – О себе тоже нужно заботиться.

Он изумленно взглянул на меня, и я увидела, насколько сильно парень измотан.

– Я дал тебе слово, – пробормотал он.

– И я тебе дала слово, – напомнила я.

Потянувшись за его сумкой, я достала оттуда дневник, в который он записывал сны. Страница, на которой мы остановились, была заложена обрывком тонкой бечевки. Мы прочли только половину. Оставалось еще несколько месяцев снов, или несколько часов работы.

Я взяла ладонь Тэйна и положила на тетрадь, заглянула ему в глаза. Блестящие глаза, цвета меда и янтаря, в которые я никогда не устану смотреть.

– У нас еще есть над чем поработать.

Прежде всего я заставила его поспать. Он не сказал, когда в последний раз нормально отдыхал, но я и так знала: еще до того, как мы затеяли побег. Так что, если бы он продолжил бодрствовать, точно свихнулся бы. И конечно, еда. Пока он спал, я спустилась по лестнице и сбегала в город. Денег с собой не было, но в жизни на острове есть своя прелесть: все тебя знают и понимают, где тебя найти, поэтому бакалейные лавки всегда охотно торгуют в кредит.

Вернувшись, стала изучать тетрадь Тэйна. Под теми снами, которые я разгадала, он сделал пометки, объясняющие значение видений. Большинство записей состояло из единственной фразы: «Не важно».