Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной - Мохандас Карамчанд Ганди

1. Законтрактованный рабочий должен вернуться в Индию по истечении срока контракта. Или же…

2. Он должен подписывать новый контракт каждые два года, получая прибавку при его возобновлении. Или же…

3. Если рабочий отказывается вернуться в Индию или возобновить контракт, с него взимается налог в размере двадцати пяти фунтов.

Чтобы добиться поддержки этих предложений индийским правительством, в Индию была направлена делегация в составе сэра Генри Биннса и мистера Мейсона. Вице-королем Индии был тогда лорд Эльджин. Он не одобрил налог в двадцать пять фунтов, но согласился на подушный налог в размере трех. В тот момент я подумал, что вице-король допустил серьезную ошибку. Я уверен в этом и сейчас. Соглашаясь на подушный налог, он совершенно не подумал об интересах Индии. В его обязанности не входила поддержка европейцев из Наталя. В течение трех или четырех лет законтрактованный рабочий, имеющий жену, сына старше шестнадцати лет и дочь старше тринадцати, должен был платить двенадцать фунтов в год с четырех человек. А ведь его месячный доход никогда не превышал четырнадцати шиллингов! Такой налог был проявлением величайшей несправедливости; ничего подобного ему не было во всем мире.

Мы начали активную кампанию против введения этого налога. Если бы Индийский конгресс Наталя промолчал, вице-король, не исключено, одобрил бы и налог в двадцать пять фунтов. Снижение налога до трех фунтов стало, как мне кажется, возможным исключительно благодаря кампании Конгресса. Хотя я могу и заблуждаться. Возможно, индийское правительство сразу же отказалось от налога в двадцать пять фунтов и снизило его до трех, не принимая во внимание действия Конгресса. В любом случае британские власти Индии не справились со своей миссией. Как человек, которому поручили заботиться о благосостоянии Индии, вице-король попросту не имел права соглашаться на столь зверский налог.

Разумеется, Конгресс не мог считать большим достижением снижение налога с двадцати пяти до трех фунтов. Мы глубоко сожалели, что не смогли до конца отстоять интересы законтрактованных индийских рабочих. Конгресс решил не сдаваться и продолжать бороться за отмену налога, но потребовалось целых двадцать лет, прежде чем желаемого удалось добиться. А когда закон был наконец отменен, это стало победой индийских рабочих не только в Натале, но и во всей Южной Африке. Измена ныне покойному мистеру Гокхале стала поводом для той последней кампании, в которой отличились все законтрактованные индийцы. Некоторые из них пожертвовали жизнью, были расстреляны, а больше десяти тысяч были вынуждены страдать за тюремными решетками.

Но правда в конце концов восторжествовала. Страдания, пережитые индийцами, стали выражением этой правды. И все же правда не победила бы, если бы не бесстрашная вера, величайшее терпение и непрерывная борьба. Если бы индийская община сдалась, а Конгресс отказался от кампании, приняв налог как нечто неизбежное, ненавистная подать продолжила бы терзать законтрактованных индийских рабочих и по сей день к величайшему стыду индийцев Южной Африки и всей Индии.

Причиной моего полного погружения в служение общине стало прежде всего стремление к самореализации. Я сделал служение своей религией, поскольку чувствовал, что Бога можно обрести только через пользу, принесенную людям. Для меня служением было служение интересам Индии. Оно пришло ко мне само, я не искал его, а просто имел к нему способности. А ведь я уехал в Южную Африку ради новых впечатлений, пытаясь избежать интриг Катхиявара и заработать на жизнь. Но, как я уже упомянул, я нашел себя в поисках Бога и самореализации.

Друзья-христиане пробудили во мне ненасытную жажду знаний и не оставили бы меня в покое, пожелай я проявлять ко всему равнодушие. В Дурбане меня понял мистер Спенсер Уолтон, возглавлявший южноафриканскую генеральную миссию. Скоро я почувствовал себя почти членом его семьи. Разумеется, этого не случилось бы, не пообщайся я так тесно с христианами в Претории. Методы мистера Уолтона были весьма своеобразны. Не помню, чтобы он попытался прямо предложить мне принять христианство. Но он положил свою жизнь передо мной, как открытую книгу, позволяя мне наблюдать за каждым своим поступком. Миссис Уолтон была добрейшей и талантливой женщиной. Мне нравилось отношение этой супружеской пары ко мне. Мы прекрасно знали о той пропасти, что лежит между нами, и никакие дискуссии не могли заполнить ее. Но даже различия между людьми оказываются полезными там, где царствуют терпимость, милосердие и правда. Мне пришлись по душе смирение Уолтонов, их упорство и преданность своему делу. Мы стали встречаться все чаще и чаще.

Эта дружба не давала угаснуть моему интересу к религии. Теперь я не мог уделять столько времени изучению религиозных вопросов, сколько уделял в Претории, но я отдавал занятиям почти весь свой досуг, пусть даже самый короткий. Продолжалась и моя переписка на религиозные темы. Мои поиски направлял Райчандбхай. Один из друзей прислал мне книгу Нармадашанкера «Дхарма Вичар». Особенно полезным оказалось предисловие к ней. Я слышал о богемном образе жизни, который вел поэт, и меня заинтересовала описанная в этом предисловии подлинная революция, свершившаяся в его сознании благодаря изучению религии. Книга мне понравилась, и я прочитал ее от корки до корки очень внимательно. С интересом ознакомился я и с трудом Макса Мюллера «Индия. Чему она может научить нас?», и с изданным Теософическим обществом переводом «Упанишад». В результате мое уважение к достоинствам индуизма только увеличилось и передо мной начала раскрываться его подлинная красота. Однако при этом я не стал предвзято относиться к другим религиям. Я прочитал книгу Вашингтона Ирвинга «Жизнь Магомета и его преемников» и панегирик Пророку Карлейля. Благодаря этим книгам Мухаммед предстал передо мной в совершенно ином свете. Я также прочел сборник «Изречения Заратустры».

Чтение позволило мне лучше понять другие религии. Их изучение стимулировало желание познать самого себя и выработало привычку пытаться осуществить на практике то, что заинтересовало меня в процессе чтения. Например, я начал заниматься йогой, применяя ее принципы так, как понял их сам. Вот только самостоятельно мне не удалось продвинуться в этих занятиях сколько-нибудь далеко, и я решил возобновить их под руководством опытного наставника по возвращении в Индию. Увы, этому желанию не суждено было сбыться.

Я изучал также и творчество Толстого. «Краткое изложение Евангелия», «Так что же нам делать?» и другие его труды произвели на меня сильное впечатление. Я все глубже и глубже постигал бесчисленные возможности проявления всеобщей любви.

Примерно в то же время я познакомился с еще одной семьей христиан. По их предложению я начал посещать методистскую церковь каждое воскресенье. По тем же дням они приглашали меня поужинать с ними. Церковь не произвела на меня благостного впечатления. Проповеди показались лишенными вдохновения, а паства выглядела не слишком набожной. Это были не собрания преданных Богу душ, а скорее простые встречи людей, помышляющих о мирском, для которых посещение церкви было развлечением, не более чем данью традиции. Там я порой сам невольно впадал в дрему. Мне становилось стыдно, но мои друзья, грешившие тем же, облегчали своим примером мою совесть. Долго так продолжаться не могло, и скоро я отказался от посещений этих служб.