От золотого тельца до «Золотого теленка». - Елена Чиркова

Свои проблемы дворяне пытаются решать через брачные союзы строго в своем кругу. Ростовы рассчитывают выдать дочь Наташу за обладающего состоянием князя Андрея Болконского, а когда их свадьба расстраивается – женить сына Николая на княжне Марье, к которой до того сватался Анатоль, сын князя Василия Курагина. Дочь Елену князь Василий отдает за состоятельного Пьера Безухова. Борис Друбецкой решает свою проблему женитьбой на некрасивой, но богатой Жюли Карагиной. О межклассовых мезальянсах и речи нет и не может быть, и не только по идейным соображениям. На весь роман один неродовитый герой при деньгах – это купец Ферапонтов, который нажил «дом, постоялый двор и лавку в губернии» с подачи управляющего Болконских.

Какой разительный контраст с «Ярмаркой тщеславия» Теккерея, где действие происходит в то же время. В этом романе два героя благородного происхождения женятся по любви на девушках более низкого происхождения: Родон Кроули, потенциальный наследник огромного состояния своей бездетной тетушки мисс Кроули, тайно женится на гувернантке Бекки Шарп, а Джордж Осборн, тоже без согласия семьи, берет в жены Эмилию Седли, дочь банкрота, погоревшего на биржевых спекуляциях, хотя банкротство в те времена было связано с потерей репутации всей семьи[34]. В обоих случаях родственники отворачиваются от бунтовщиков, нарушивших принятые на «ярмарке тщеславия» нормы, но поступки героев вызывают сочувственное отношение и среди их друзей, и у автора книги.

Первый герой русской литературы, который женился на женщине более низкого социального статуса, – это дворянин Обломов из одноименного романа (1859). Он сочетается браком с бедной вдовой чиновника Агафьей Матвеевной Пшеницыной, пренебрегая дворянкой Ольгой Ильинской. Если Осборн и Кроули поднимаются до женитьбы на девушках без приданного (а в случае Осборна – на дочери банкрота), то Илья Ильич Обломов опускается до брака с Пшеницыной. Обломова трудно назвать положительным героем, мораль романа скорее лежит в плоскости «вот до чего доводит лень». В тургеневских «Отцах и детях» (1862) автор и окружающие скорее поддерживают женитьбу Николая Петровича Кирсанова на дочери экономки Фенечки, но у той от Кирсанова ребенок. И это прогрессивно для своего времени, у Тургенева в этом романе в принципе герои прогрессивные! Мезальянсы описываются в русской литературе через 40–50 лет после Тургенева, и я думаю, что это отражает и развитие экономики, и соответствующую ей социальную структуру общества. В 1810-е годы в России не было массового среднего класса, а разрыв в статусе между дворянином и домашней прислугой был больше, чем в Англии, поскольку русская прислуга рекрутировалась из крепостных.

***

В «Вешних водах» (1873) Тургенева русский дворянин летом 1840 года приезжает во Франкфурт, где знакомится с дочерью владелицы кондитерской. Влюбившись, желает жениться, а меркантильная семейка тут же начинает тянуть из него инвестиции в модернизацию заведения. Вложениями делу не поможешь (кондитерская итальянская, и если раньше она не испытывала конкуренции, то теперь в город «понаехало» итальянцев, и там много новых подобных заведений), но герой молод, глуп и готов распрощаться со своим единственным имением. На свое счастье или беду, он встречает в городе сокурсника, а тот сводит его со своею женой – богатой купчихой, которая готова купить поместье без due diligence[35] и рассчитаться прямо в Германии. Меньше чем по 500 руб. (ассигнациями) за душу ему жалко отдавать. Имение продается срочно, по случаю и без пересчета крестьян, то есть заведомо со скидкой. Наверное, в спокойной обстановке можно было бы выручить не меньше 600 руб. за душу.

Во времена крепостного права имения торговались в пересчете на одного крестьянина: крепостные – это рабы, а рабы – это основные средства, самые что ни на есть материальные активы, числящиеся на балансе, как какое-нибудь оборудование. До представления о трудовом коллективе как о человеческом капитале и нематериальных активах компании еще далеко.

Историкам известно почти все о стоимости крепостных. Мы же попробуем обойтись художественной литературой. Отличная статистика – в гоголевских «Мертвых душах» (1842). Действие книги происходит в 1830-х годах. Чичиков, скупая мертвые души, предлагает Коробочке 15 руб. (ассигнациями) за «осьмнадцать человек», с Собакевичем сходится на двух рублях с полтиной, а Плюшкина уламывает на 25 копеек за душу.

Для простоты предположим, что в среднем он мог бы их купить по рублю. Этот аферист догадался использовать приобретенные души в качестве залога и получить кредит, кредит не возвращать, а залог оставить кредитной организации. Рассчитывает на 200 руб. за душу, то есть подразумевает двухсоткратную отдачу на инвестиции. Если залоговая цена души 200 руб., а залоговая цена – половина, максимум 75% рыночной стоимости актива, то средняя рыночная цена живой души – рублей триста. Коробочка упоминает, что молодых девок за 100 руб. отдавала, но мужики, разумеется, дороже. Впрочем, Коробочка могла и приврать.

Имение, состоящее из крепостных, земельных угодий, скота, хозяйственных построек, барского дома, примитивной техники и оборотного капитала типа посевного фонда, стоит, как мы прикинули, около 600 руб. ассигнациями из расчета за душу. Получается, что крестьяне – это около половины цены имения, а земля по стоимости на втором месте. Прикидка, конечно, грубая, но имеет право на существование. (Интересно, как пропорции зависели от качества земли: чернозем дороже, но в Черноземье и труд производительнее.)

***

Итак, крепостные – основной актив помещичьего хозяйства. Это в какой-то мере объясняет, почему ситуация с долгами помещиков начинает резко ухудшаться после освобождения крепостных крестьян. За них помещики получили от государства выкуп в размере 902 млн руб. (для сравнения: весь бюджет Российской империи на 1862 год составлял 311 млн руб.). На момент реформы 1861 года в России насчитывалось около 9 млн частновладельческих крестьян, таким образом, один крестьянин был оценен примерно в 100 руб. Но это другие рубли, серебряные. Согласно денежной реформе 1839 года, рубль серебром приравнивался к 3,5 руб. ассигнациями. Таким образом, в ассигнациях крепостного оценили в 350 руб., что примерно совпадает с нашей прикидкой.

Для самих крестьян освобождение было не бесплатным – они были должны осуществлять выкупные платежи государству, которое платило помещикам за крестьян, а крестьянам давало рассрочку. Выкуп финансировался за счет иностранных займов и податей и лег непомерным бременем на бюджет страны, обескровленной Крымской войной. На руки помещики получили около двух третей: из выкупных денег 316 млн было зачтено в уплату помещичьих долгов банкам.

Компенсация выдавалась не деньгами, а так называемыми выкупными свидетельствами, которые помещались государством на имя помещика в банк. На «свидетельства Государственного банка на непрерывный доход по выкупу» начислялось 5% годовых. В течение 15 лет свидетельства должны были обменять на пятипроцентные банковские билеты, погашение которых планировалось завершить в течение 49 лет. Выкупные свидетельства были достаточно ликвидны, можно было не только жить на проценты, но и продать бумаги на рынке. Однако продажа была сопряжена с существенными издержками: первые пять лет после реформы рыночная цена свидетельств была ниже 70% номинала и достигла 95% лишь в 1882 году.