Первая мировая. Убийство, развязавшее войну - Грег Кинг

«Некоторые случайные замечания, свидетельницей которых я была, заставили меня задуматься. Например, я помню, как однажды после разговора об одном трудолюбивом управляющем дядя Франци заметил: «Этот человек очень много работает. Я просто не смогу понять, если кто-то не будет стараться так же ради своих детей». Очевидно, это высказывание может объясняться его собственными мыслями о себе и своих детях. Мой муж совершенно определенно боялся этого. Он чувствовал, что после прихода его дяди на престол он постарается сделать так, чтобы его дети стали обладать правом наследования. Эрцгерцог Карл по-прежнему будет оставаться наследником престола, но из-за венгерского фактора монархия могла разделиться на два противоборствующих лагеря по вопросу будущей королевы».

Цита интерпретировала высказывание Франца Фердинанда так, как ей хотелось, невзирая на все отрицающие это факты. Никогда не отказывавшаяся от своих нелепых предубеждений, она кормила мужа подозрениями в покушении эрцгерцога на его права и своими подозрениями против «дяди Франци»; заговоры чудились ей повсюду. Опровержением ее гипотез стали планы Франца Фердинанда, которые были опубликованы лишь в 1926 г. Манифест о восшествии эрцгерцога, объединивший в себе его собственные идеи, разработки Броша и его канцелярии, окончательно опровергал предположения, что он планировал отказаться от своей клятвы.

В случае своего восшествия на престол как «император Франц II» эрцгерцог обещал «равное право участия в общих делах монархии» для всех своих подданных и расширение религиозных свобод. Он также предлагал отложить свою коронацию в Будапеште до тех пор, пока политическая несправедливость не будет устранена. Затем там излагались порядок преемственности и положение Софии. Франц Фердинанд обращался к своей присяге, данной в 1900 г., и клялся ее сохранять, называя эрцгерцога Карла как своего наследника. В тексте не содержалось никаких претензий на то, что положение Макса и Эрнста могло быть пересмотрено. Про Софию он прямо указывал, что ее статусом является Ее Высочество герцогиня Гогенберг. В то время как ей будет присвоен статус первой дамы империи и высочайший приоритет как супруги императора, она не могла стать императрицей или королевой.

По всей видимости, это то, что было на самом деле, — эрцгерцог не собирался пересматривать правопреемственность престола и статус Софии в пользу императрицы или королевы. Знал ли Франц Фердинанд, как сочетать между собой идеи возрождения империи и реформирования ее структуры? Этот вопрос останется без ответа, хотя по иронии судьбы старший сын Карла и Циты считал, что знал ответ. Он утверждал, что «именно Франц Фердинанд», и никто другой, мог бы спасти империю и укрепить монархию, и именно этой мечтой он и жил.

1913 г. выдался спокойным и безоблачным. Как охарактеризовал его один человек: «золотой век безопасности». Аристократическая Европа купалась в роскоши, славе и традициях. В России династия Романовых отмечала свое трехсотлетие на троне; в Берлине единственная дочь кайзера вышла замуж, и пышная свадебная церемония собрала королевских родственников со всей Европы. Но уже намечались перемены, и история делала поворот в другую сторону. Старый, тщательно упорядоченный мир начинал меняться: легковые автомобили и пылесосы, регтайм и модерн, Айседора Дункан и смелый новый танец танго. Дамы в элегантных платьях продолжали кружиться в вальсе со статными, одетыми в военную форму офицерами, и великие князья и принцессы спускали целые состояния в позолоченных казино Монте-Карло, но ушедший в предыдущем году на дно «Титаник» словно был знамением завершения золотой поры привилегированного класса.

Человек, задумавший реорганизацию своей империи, казалось, обладал для этого уже вполне зрелыми мыслями и возможностями. Франц Фердинанд был еще достаточно молод, в декабре 1913 г. ему исполнилось пятьдесят лет. Чтобы отметить это событие, он сделал то, что было для него почти немыслимо и стало одной из немногих уступок общественному мнению. Он издал своего рода автобиографию. Она приняла форму большого, специализированного издания, выпущенного Österrichische Rundschau, и называлась «Эрцгерцог Франц Фердинанд — наследник престола». На его страницах в ряде эссе, написанных близкими эрцгерцогу людьми, рассказывалось о его молодости, военной карьере, путешествии по миру, страсти к охоте и архитектуре, представлялись его фотографии с семьей, как официальные, так и в непринужденной обстановке.

Казалось, что эрцгерцога ждало впереди долгое будущее, в котором он выступал и в роли императора, способного кардинально изменить Австро-Венгрию. Прошедшие годы превратили его худощавую фигуру в полного человека с бочкообразной грудью, но не дряблого. У него по-прежнему случались приступы плохого состояния здоровья; кашель доставлял ему бесконечные заботы, туберкулез вернулся. Заметив однажды маленький очаг болезни на своем языке, он сразу позвонил Айзенменгеру, который заверил его, что нет ничего страшного и это просто опухоль. Через двадцать четыре часа Франц Фердинанд был в панике. «При моем мнительном состоянии, — писал он доктору, — мне вдруг пришло в голову, что возможно, это все-таки рак! Я не могу избавиться от этой мысли. Пожалуйста, напишите мне пару строк, но не скрывайте от меня ничего, если у вас возникнут какие-либо подозрения. Я жду вашего немедленного ответа».

София тоже изменилась с прошедшими годами. В сорок пять лет ее фигура стала полнее, а волосы ее элегантной прически были подкрашены, скрывая приближающуюся седину. Четыре беременности и жизнь, в которой она видела страдания ее мужа, постоянная невозмутимость, с которой она переносила оскорбления, не прошли бесследно для ее здоровья. Она пила красное вино для устранения дефицита железа, таблетки от мигрени, транквилизаторы и слабительное. Не страдала ли София, как предполагали некоторые, от целого ряда психосоматических расстройств, вызванных жизнью с ее непростым мужем? Учитывая лечение, которое она проходила, у ней было достаточно поводов для тревог и переживаний. А кто в ее положении мог бы жить без забот? Хотя она всегда совершенно невозмутимо принимала свое положение при дворе Габсбургов, ей приходилось показывать завидную выдержку, чтобы не реагировать на все эти оскорбления, чтобы они меньше ранили ее мужа. Несомненно, что порой таблетки от мигрени и транквилизаторы смягчали этот постоянный прессинг, но ее правнучка принцесса Анита считает, что основной прием этих лекарств приходился на период, последовавший после трудных беременностей и менопаузы. Она отмечает, что все факты говорят о том, что София была «спокойным человеком, не склонным к истерикам и вспышкам характера».

Ее единственной серьезной проблемой здоровья было сердце. Родители Софии страдали от болезни сердца, и она также была подвержена слишком частому сердцебиению и одышке. Для лечения этих симптомов врачи прописали ей принимать капли мышьяка; было бы нелогичным предположить, что в периоды обострения этой болезни она принимала еще и транквилизаторы. Серьезный рецидив болезни случился весной 1914 г., когда она провела несколько недель прикованной к кровати. К счастью, все закончилось благополучно, и кайзер Вильгельм II послал Францу Фердинанду телеграмму, в которой выразил «самые сердечные приветствия и наилучшие пожелания скорейшего выздоровления».