Афганская ловушка - Олег Брылев

В противном случае они бы всего лишились. А раз так, то для них было выгодно, если эту территорию по-прежнему контролировала бы контрреволюция, душманы.

Вот почему все долгие 9 лет в Кандагаре оставалась сложная обстановка.

Пуштуны-халькисты, многие из которых прошли обучение и имели представление об СССР не понаслышке, к тому же в какой-то степени знакомые с социалистической идеологией, — могли ли они мириться с этим и тупо следовать лицемерным кармалевским призывам к «единству»?

Мы, военные, выносили свои оценки из гущи событий, из низов, нередко дорогой ценой оплачивая горький опыт.

Посол и аппарат партийных советников ЦК НДПА афганскую действительность изучали, наблюдая ее панораму из окон своих кабинетов или персональных автомобилей, проезжая по центральным, наиболее безопасным улицам Кабула.

Летом 1985 года меня пригласил на день рождения советник отдела пропаганды ЦК НДПА Иволгин М.А. К нему я относился с уважением, по достоинству оценивая его многие качества. Взаимоотношения и взаимодействие у нас были хорошие. Он был энергичным и деловым, доступным по всем рабочим вопросам, хорошо ориентировался в работе аппарата ЦК и Совмина, что значительно облегчало решение многих проблем. В Кабуле он проживал на территории Политехнического института.

Выпили, закусили, опять выпили… говорили о делах, впечатлениях. Вдруг, уже захмелев, он как-то неловко, засмущавшись, начал осторожно расспрашивать: «Слушай, а ты все время на операциях так вот и находишься среди афганцев, один?» — «Нет, с переводчиком, с некоторыми другими советниками». — «А кто тебя охраняет, где ты питаешься, спишь, живешь?.. Но ведь это опасно, мало ли… Ты же советник центрального аппарата, зачем же ты, спланировав и организовав что-либо, летаешь на операции?.. Я ведь даже от своих подсоветных неоднократно слышал, какие у вас случаются передряги…» В общем, такие вот расспросы. Подумалось: как же вы, высокопоставленные партийные труженики, далеки от реальной действительности в тиши своих кабинетов! Чувствовалось, что его страшила сама мысль покинуть пределы даже центра Кабула. Но ведь все установки, рекомендации, инструкции исходили от таких, как Иволгин. Возвращаясь в Союз, они получали высокие должности. Михаил Александрович, например, сразу же возглавил Комитет по делам религий при Совмине СССР, что означало ранг союзного министра.

По долгу службы мне неоднократно приходилось бывать на различных совещаниях и партийных активах, где тон задавали посол А.Ф. Табеев, главный партийный советник В.Г. Ломоносов. Попытки военных донести информацию об обостряющихся межфракционных разногласиях, ухудшающейся обстановке и необходимости изменить ситуацию переориентацией ставки на халькистов вызывали у них раздражение и пресекались. «Прекратите разговоры о фракционной борьбе… не вносите раскол в НДПА… не препятствуйте достижению подлинного единства…» Иллюзия возможностей достижения мнимого единства просто граничила с глупостью и фактически являлась предательством халькистов — тех самых, кто совершал эту революцию. Образно говоря, нас убеждали, что «мост надо строить вдоль реки, а не поперек».

Понимая, что у военных более широкий кругозор от собственных впечатлений на местах и как бы выверенных между собою оценок, тем не менее временами тогда казалось, что откровенное игнорирование верхними эшелонами власти очевидного связано с неизвестными нам соображениями более высшего порядка. Фактически так оно и было, только эти «соображения» диктовались из Израиля.

Сейчас по прошествии многих лет понимаешь, что все мы находились там в параллельных мирах и абсолютно разных мироощущениях: «парчам» — в одном, «хальк» — в другом, посольство СССР, аппарат партийных советников и КГБ — в третьем, военные и представители МВД — где-то в промежности.

В Кандагаре приходилось бывать еще не раз. В сентябре 1984 года проводилась совместная операция из района кишлака Синджарай на юг в сторону кишлака Талукан в 20 километрах юго-западнее Кандагара. Войска прочесывали «зеленку», выбивая засевших в виноградниках. Вдоль ее южной окраины были выставлены блоки для перехвата отходивших мятежников. С БАО 2-го ак мы выдвинулись под вечер в район в нескольких километрах от этого кишлака, чтобы поработать в ночь звукостанциями, а затем продолжить с утра следующего дня. На ночлег забазировались на одном из редких танковых постов 7-й тбр. Пост был стационарный — на небольшой высотке три вкопанных Т-34 с афганскими офицерскими экипажами, месяцами находившимися в сплошном душманском окружении. Их там не особо беспокоили, так же как и они. Правили службу, охраняли сами себя, лишь во время подобных операций не пропуская отходящих «духов». Тогда же им завозили продукты, почту, деньги. На этом «обитаемом острове» нас встретили радушно, тем более что мы как раз и доставили то самое необходимое, прессу, новости.

Отработали по вечернему плану. Ночь прошла спокойно. С раннего утра боевые действия возобновились. Активно работала по «зеленке» артиллерия, в том числе реактивные системы. У подножия поста проходил оросительный канал, метра три-четыре шириной. На противоположенном берегу высокая насыпь, образованная при его отрыве. По этой самой насыпи и отработали то ли «Грады», то ли «Ураган», когда я спустился к воде побриться. Кто-то из афганцев протянул мне еще горячий осколок размером с грецкий орех. На память. Срочно связались с КП 2-го ак, те, в свою очередь, — с советским КП. Сообщили координаты поста, мол, сюда палить не надо. Минут через десять — ответное: «поняли, не будем!» Еще через несколько минуть опять разрывы по насыпи. Но затем обстрел прекратился.

Выполнив задачу, двинулись к кишлаку, чтобы поработать с местными дехканами, провести митинг, беседы, раздать листовки. С нами были медики, участие которых в медицинской помощи местным крестьянам, годами ее не видевшим, оказывало исключительно благоприятное воздействие и порой бывало результативнее многих других форм и методов.

Подъезжаем ближе, наблюдаем развернувшихся в цепь «шурави», движущихся к кишлаку. Решили подождать — пройдут, тогда уж и мы приступим. Не успели «интернационалисты» прочесать кишлак, как в нашу сторону двинулась толпа местных. С собой они притащили на каком-то подобии плащ-палатки «вещдоки» — остатки разбитых и разграбленных дуканов. Старики возмущались, что-то выкрикивали…

Свою программу мы, конечно, выполнили. О безобразиях доложили руководству 70-й омсбр, затем командованию 40-й армии. Какие меры были приняты — не знаю. Скажу лишь, что после подобных «операций» количество душманов явно не уменьшалось.

Боевые действия шли непрерывно. Везде задействованы наши силы и средства — округ Хост, приграничные с Пакистаном провинции Нангархар, Кунар, Пактия, Пактика, Заболь, опять Кандагар.

В промежутках много работы по совершенствованию оргштатной структуры. Разрабатываем и разворачиваем агитроты в дивизиях и 21-й пехотной бригаде в Фарахе. В погранвойсках — отделения спецпропаганды и БАО ПГВ, агитвзводы в десятке погранбригад. Дошла очередь и до создания БАО центрального подчинения. Попутно развернули военные отделы на радио Кабула и телевидении. На базе политеха организовали курсы офицеров спецпропаганды. Для руководства и работы на них был прикомандирован полковник Пиков Н.И. Позже, через несколько месяцев после замены в 1986 году в этих же целях туда опять прибудет полковник Андриенко М.В. Для него это будет уже «дубль-3».