Серебряная ведьма - Пола Брекстон

В комнату возвращается Дилан. Он смотрит на Тильду, и на его лице написан вопрос. Она пожимает плечами и качает головой. Лампочки в гостиной на миг становятся тусклыми, затем снова начинают гореть ровным светом.

– А рисунок? – спрашивает Тильда. – Он… распространенный? Я хочу сказать, в кельтском искусстве часто изображались зайцы и охотничьи собаки, верно?

– Да, часто, хотя обычно собак бывало больше, чем зайцев. К тому же животные на этом браслете изображены более искусно, с большим количеством мелких деталей, чем обычно. Все выгравировано очень тщательно, особенно морды животных, которые, как правило, выглядели куда грубее.

– Для женского браслета эта штука слишком велика, – вставляет Дилан. – Как ты думаешь, может быть, он мужской? Или его носили на предплечье?

– Возможно. – Его дядя кивает.

Он бережно кладет находку на письменный стол, торопливо подходит к книжным полкам и разыскивает нужную книгу. Снова надев очки и бормоча что-то себе под нос, он ищет нужный заголовок.

– Где же это, где же это, ага, вот! Как я и думал: «Охотничьи собаки часто рассматривались как символ статуса, и знатные дворяне округи нередко травили зайцев или охотились на оленей, причем не только для того, чтобы добыть дичь для своего стола, но и в качестве занятия спортом или совместного досуга. Однако, когда речь идет об изображении собак, независимо от того, охотничьи они или нет, следует помнить: эти существа имели и мифологическое значение, дабы избежать неправильного истолкования подобных изображений». Да. – Профессор энергично кивает. – Это непременно надо иметь в виду, особенно потому, что есть несоответствие между числом зайцев и собак. Видите ли, зайцы живут не группами, а самостоятельно – на изображении травли мы должны были увидеть одного зайца, преследуемого сворой охотничьих собак. Здесь же все наоборот. Кроме того, удивительное внимание к деталям, к выражению морд говорит о том, что это изображение носило личный характер, я бы даже сказал, почти индивидуальный. – Он захлопывает книгу и снимает очки. – Так что это не охота.

– Не охота? – переспрашивает Дилан.

Тильда наклоняется и снова берет браслет. Золото кажется ей теплым.

– Но если здесь изображена не охота, тогда что?

– Особенность этого прекрасного украшения состоит в том, что оно – великолепный пример отношения кельтских народов к своей мифологии. Каждое животное занимало свое место в их верованиях, народных сказках, древних легендах. Совы, например, традиционно предвещали смерть. Лошади олицетворяли собой загробный мир или отлетевшие души. Эти же существа, – профессор тычет в сторону браслета очками, – несколько необычны, поскольку и собаки, и зайцы часто олицетворяли для кельтов одно и то же.

– И что же именно? – Тильда чувствует, как тело охватывает нервный трепет, как будто ее внезапно испугало что-то неожиданное либо она чудом избежала падения или спаслась от нависшей опасности.

Профессор Уильямс с улыбкой объясняет:

– Известно, что и зайцы, и собаки – олицетворение ведьм.

Следующие два часа все трое проводят, копаясь в библиотеке профессора в поисках иллюстраций или намеков, которые подсказали бы, кто мог изготовить этот браслет и кому он мог принадлежать. Время от времени лампочки начинают мигать или их свет становится тусклым. Тогда Тильда на мгновение успокаивает свой разум, чтобы подача электричества не прерывалась. Через некоторое время она осознает, что ее поиски сосредоточиваются только на одной из упомянутых профессором деталей – на ведьмах. Она с удивлением обнаруживает, что упоминания о них редки, но в тех, которые она находит, ведьмы описываются совсем не так, как она ожидала.

– Профессор, в эпоху, которую мы с вами рассматриваем, то есть между 850 и 950 годами нашей эры, ведьмы считались хорошими и добрыми? Я почти не нахожу данных о том, что их преследовали или за ними охотились, как в последующие Средние века.

– Они считались не то чтобы хорошими, просто на них смотрели как на атрибут повседневной жизни. К тому времени в Уэльсе, разумеется, уже прочно утвердилось христианство, однако мы часто читаем о людях, кому все еще была по сердцу «старая вера». Язычество никуда не ушло, а ведьмы были неотъемлемой частью более древней системы кельтских верований. У многих общин были штатные ведьмы, которые лечили различными снадобьями и наговорами или помогали воинам одержать победу в бою. Некоторые из них предсказывали будущее. Их преследовали, когда в общине решали, что ведьмы использовали колдовские чары против кого-то из ее членов, то есть навели порчу на человека, к которому испытывали неприязнь, чтобы он захворал или у него пал скот, в общем, что-то в этом духе.

– Как вы думаете, этот браслет мог принадлежать ведьме?

– Такая гипотеза кажется мне вполне правдоподобной. Однако, если учесть, сколько золота ушло на эту вещицу, это была очень богатая ведьма. Или, по крайней мере, у нее были богатые друзья, которые подарили ей украшение, возможно, в знак благодарности. Как бы то ни было, я ничуть не удивлен, получив свидетельство того, что рядом с озером жила такая особа, будь то рассматриваемое нами время или позже, да и в любое время вообще. Грета всегда говорила мне: есть вещи, которые история просто не может объяснить. То, доказательства чему мы никогда не найдем, то, что нам приходится принять как необъяснимое. И даже волшебное. Нет, я не могу сказать, что удивлен.

Позднее, напившись чаю и поев толстых сэндвичей с сыром и маринованными огурцами, Тильда благодарит профессора за помощь, решив, что пора уходить. Но тут ей кажется, что может наступить неловкий момент.

Интересно, Дилан собирается вернуться в коттедж вместе со мной? Зачем ему это? А с другой стороны, почему бы и нет?

– Я подвезу тебя, – предлагает Дилан.

– По правде сказать, сейчас я бы хотела сходить на раскопки и еще раз поговорить с Лукасом.

– О чем?

– О тех, чьи останки они раскапывают. Хотя, наверное, с таким снегом им не до раскопок.

– Очень может быть, что в этом вы не правы, – говорит профессор, допивая чай. – Земля сейчас не такая мерзлая, как несколько дней назад, когда было слишком холодно для снегопада. Я думаю, сегодня они продвинутся в своей работе.

– И смогут наконец достать из земли останки?

– Вполне возможно.

– Я пойду с тобой, – говорит Дилан, идя вслед за нею к двери.

Тильда не может решить: нравится ли ей его стремление проводить с нею все больше времени или, наоборот, отпугивает и смущает. Словно почувствовав это, Дилан добавляет:

– Если раскопки возобновились, археологам могут понадобиться и мои услуги. Ведь снег не может засыпать воду.

Доехав до места, они обнаруживают, что профессор был прав. Вокруг отрытой могилы кипит бурная деятельность. Рядом с раскопом припаркован полноприводный автомобиль с одноосным прицепом, перед ним штабелями уложены ящики с почвой и найденными обломками. Вокруг могилы на трех высоких металлических опорах установлены прожектора вроде тех, которые используют для освещения футбольных полей. Молли с другими археологами бережно складывают что-то еще в ящики, которые затем грузятся на прицеп. Операциями руководит Лукас. Он размахивает руками и иногда покрикивает на людей. Похоже, он совсем не рад видеть Дилана и почти игнорирует его, но на минутку отрывается от своего занятия, чтобы поздороваться с Тильдой.