Стеклянные дети - Елена Ронина

Кирилл говорил, забываясь, вставлял слишком много научных терминов; про ЭКО он мог говорить бесконечно, и очень сложно заменять термины на что-то другое, более человеческое! Но Инге это не мешало, она все понимала.

– Как же все непросто. Это я сейчас про ответственность. Как-то не задумывалась об этом.

– Конечно, в этом тоже залог успеха! Ты четко осознаешь свою уникальность, что ли. Или ты, или никто. Это очень мобилизует. И еще. Из важного. Может, даже самого важного. Всегда нужно установить такой контакт с пациенткой, который не позволял бы ей сомневаться в твоих профессиональных качествах. И очень важно, чтобы пациент верил своему врачу, а врач работал с холодной головой. И тут важно наладить эмоциональный контакт. Что греха таить, у нас пациенты приходят подкованные: лучше врача все знают, учить тебя начинают. Это одна сторона. А другая сторона: врачи есть безразличные. Вы пришли? Вы спросили? Я вам ответил, лечение предложил. Вам что-то не нравится? Не согласны? Ваше дело. Не мое. Не хотите – не лечитесь. И даже осуждать такого врача не берусь, хотя… Все же, на мой взгляд, мы обязаны достучаться до каждого, убедить, найти подход. Да, именно установить тот самый эмоциональный контакт.

Какие важные слова. Верить в себя, верить врачу. Да. Но его еще нужно найти, этого врача.

Оставшуюся неделю отпуска Инги в Феодосии они виделись каждый день. Вернее, вечер. Днем Инга отсыпалась, гуляла, ходила по музеям или просто сидела у раскрытого окна и читала книгу. Правда, сложно это было назвать чтением, в основном она пыталась разобраться в своих чувствах, думала о Кирилле: и о мужчине, и о докторе. И каждый раз говорила себе: у него есть семья. Но зачем-то Бог его ей послал? Мужчину с жизненным стержнем, с новыми знаниями и советами. Что там Кольцов говорил про эмоциональный контакт? Он точно есть. И доктор как раз-таки до нее достучался. Его мысли и идеи ей стали близки и понятны, она поверила. У нее теперь все будет по-другому. Да, не с этим мужчиной, но с его жизненным зарядом, с его программой.

Инга удивлялась самой себе. Да, ей нравился Кирилл. Всего одна неделя, проведенная вместе, вдруг изменила все вокруг. Что это? Зачем? Рано или поздно все станет понятно.

Инга ждала Кирилла с работы, он старался освободиться пораньше, заезжал за ней, сажал в свою «Ауди», и они ехали к морю, в какую-нибудь близлежащую деревушку.

Кирилл и Инга бродили по пустынному пляжу, в какой-то момент уже взявшись за руки, иногда молча, иногда что-то друг другу рассказывая, больше из детства, из юности. Им не хотелось трогать время сегодняшнее, они как будто уплыли вместе из этой жизни на красивой бригантине, очутились на острове под названием «мечта». Только вдвоем, зная, что нужно возвращаться и все, что случилось, – временно, сон, но почему бы не случиться сказке в жизни? Как там у Грина? «Чудеса нужно делать своими руками».

Какая разница, что впереди? Все за кормой. Важно только сегодня. Ты и я. И этот берег, и этот закат. И не важно, что прохладно, спасти может твой пиджак или даже рубашка. И вот уже рядом красивый мужской торс, привыкший к морскому ветру. Ветер надувает парусом рубашку. И как со всем этим быть? Поддаться… Их уберег от более близких отношений только диагноз Инги. Все-таки Кирилл был врачом и не мог себе позволить лишнего. И, возможно, именно поэтому чувства Инги были еще сильнее. Кто это сказал, «секс заканчивается в постели»? Именно тогда Кирилл сделал те фантастические снимки. Женщина и море. Она чувствовала себя практически морской нимфой. Позировала с удовольствием, ничего не стеснялась, ей хотелось чувственности, раскованности, быть желанной. А ответа на ее желание у фотографа было хоть отбавляй.

Совместный снимок для них сделал Михалыч. Инга, сама того не желая, подвинулась к Кириллу очень близко и прислонила голову к его плечу.

– Если получится что-нибудь достойное, я пришлю.

– Не стоит…

– Это же только фотографии. Где ты живешь в Москве?

– В Брюсовом переулке.

Удивительно, что Кирилл не стал охать про центр.

– Это тот Брюс, который все начинал сначала?

– Не знаю, вроде нет. Ты о ком?

– Подожди, я тебе расскажу. Это важно. Я много про этого Брюса думаю, если хочешь, он для меня своеобразный символ. Есть такая легенда. Роберт Брюс – один из самых почитаемых в народе правителей и борцов за независимость Шотландии. Заметь, король! И что интересно, на всех его изображениях всегда рядом паук. И это не случайно. Есть такая старинная шотландская легенда о Роберте Брюсе и пауке! В начале XIV столетия после ряда неудач Роберт Брюс был вынужден бежать от захвативших Шотландию англичан и укрылся на маленьком острове близ побережья Ирландии, где он провел около года. На родине его уже давно считали погибшим, а его дело безнадежно проигранным. И вот однажды Брюс лежал в хижине и размышлял о том, что все кончено, как ему ни жаль. Именно в этот момент он обратил внимание на паука, который раз за разом безуспешно пытался закрепить свою паутину на потолочной балке. Когда сорвалась его шестая попытка, Брюс сказал пауку: «Посмотрим, что ты будешь делать сейчас. Я тоже шесть раз пытался стать королем и все время терпел неудачу». Паук предпринял седьмую попытку, и она оказалась успешной. Вот такая легенда.

– И что же Брюс?

– У Брюса все получилось, он вернулся победителем.

– То есть главное – верить и не сдаваться?

– Главное – что-то делать. А потом верить и не сдаваться.

– Нет, наш Брюс другой! Московский Брюс!

Кирилл отпускал Ингу тяжело. Он увидел в ней женщину, увидел совершенно новый образ, который ему еще не встречался. Была жена – данность, которая порой раздражала, порой удивляла, порой бесила своей въедливостью, непониманием, другими взглядами на жизнь. Но она всегда оставалась женой. Если он ненадолго уходил от Майки налево, то всегда с радостью возвращался. С удовольствием уходил и с удовольствием возвращался. А Ингу он отпускал с сильной внутренней тоской, с пониманием, что это его кусок жизни, но почему-то его сейчас отрезают. Нарастет на этом месте что-то новое, и останется рубец, который всегда будет о себе напоминать. И все-таки она совершенно нездешняя.

Кирилл видел вопрос в глазах Инги, но не попытался удержать. Испугался – будем честными перед самими собой. В основном сворачивал на медицинскую тему. Дурак. Какой дурак, они бы могли родить их общего ребенка. Он потом столько думал об этом. Почему он не разрешил себе тогда? Поставил запрет? Посчитал себя недостойным? Боялся, не вытянет? Комплекс провинциальности. Но именно Инга тогда дала толчок ко всей его новой и успешной жизни, карьере. Ему хотелось быть достойным ее, а может, хотелось доказать: я еще не то могу! И получше твоего мужа!

37

Инга вернулась в Москву окрыленная, много рассказывала про Кирилла, про клинику, про ЭКО; убедила Глеба, что только так, и никак по-другому. Глеб видел возбужденность жены, но ни про какие там чувства ничего не подумал, списал все на состояние здоровья, на предчувствие новых возможностей.