Падение Элизабет Франкенштейн - Кирстен Уайт

Почему у меня так болит голова? Что…

Уильям.

Жюстина.

И чудовище.

– Виктор? – прошептала я.

– Я здесь.

Я услышала, как захлопывается тяжелый том. Я с трудом раскрыла глаза и увидела над собой Виктора, который встревоженно щурился и хмурил брови.

– И снова нас сводит болезнь. Мне кажется, этой традиции пора положить конец.

– Когда ты…

– Две ночи назад. Этот разговор у нас уже был. – Он взял меня за запястье, чтобы пощупать пульс, а потом коснулся моей щеки тыльной стороной ладони. – Три раза.

Я подняла руку, чтобы потрогать лоб, но он перехватил ее.

– У тебя большой синяк и мелкий порез, который я, к счастью, смог зашить самостоятельно. Его можно будет прикрыть волосами. Что на тебя нашло? Гулять по лесу в грозу!

– Жюстина. – Я снова попыталась сесть. Виктор с досадой вздохнул, но поправил подушки у меня за спиной и помог мне выпрямиться. Выждав, пока боль утихнет до терпимого уровня, я продолжила: – Эрнест считает ее виновной, а твой отец не хочет вмешиваться! Но теперь ты здесь.

Я облегченно прикрыла глаза. Виктор приехал. Он со всем разберется.

– Доказательства довольно веские.

Но по его голосу я поняла, что он не считает ее виновной.

– Это совпадение! Она заночевала в сарае, чтобы укрыться от грозы.

– А медальон?

Я без улыбки посмотрела на него.

– Мы с тобой оба знаем, как просто свалить вину на невинного, подложив вещь в нужное место.

Виктор не обиделся, а только грустно улыбнулся.

– Это была игра. Мы были детьми. И потом, кто мог желать Жюстине зла? Ты сама говорила, что она ангел во плоти. У нее есть враги?

– Нет! Ни одного. Единственным человеком, который питал к ней недобрые чувства, была ее мать, злобная гарпия, которая умерла на прошлой неделе.

– Что ж, это снимает с нее подозрения.

– Виктор!

Он слегка смутился.

– Прости. Я знаю, тебе сейчас тяжело. Но я не буду скрывать, что рад нашей встрече. Пусть и при таких обстоятельствах.

Я вздохнула, снова закрыла глаза, поднесла его руку к губам и поцеловала его в ладонь.

– Я… я рассказала тебе не всё.

– Что?

– В Ингольштадте. Я прошлась по адресам, которые нашла в… – Я осеклась. Я ведь притворилась, что не знаю о его лаборатории. Оставалось надеяться, что тогда он был не в себе и теперь поверит моей лжи. – Которые нашла у тебя на столе. В списке была мертвецкая. Тамошний сторож…

– Господи, ты что, ходила туда? – В голосе Виктора прорезались нотки ужаса. – Но зачем?

– Он кошмарный человек! И он сказал, что ты должен ему денег. Он попытался меня схватить. Я проткнула ему запястье булавкой. Может, он поехал за мной, увидел у Уильяма золотой медальон и…

– Когда я уезжал, он был еще в Ингольштадте, – перебил меня Виктор.

– Откуда ты знаешь?

Виктор наклонился и оттянул мне веки, чтобы осмотреть глаза.

– Зрачки возвращаются в норму. Это хорошо. Я знаю, что он был там, из-за одного из долгов, с которыми мне предстояло разобраться. Как я и сказал тебе перед твоим отъездом. Так что его здесь не было, а я больше ничего ему не должен.

Я не знала, радоваться ли, что это не я привела сюда убийцу, или огорчаться, что не смогла предъявить суду другого подозреваемого.

Виктор прижал палец к моему подбородку и наклонил мне голову, чтобы проверить рану.

– А теперь расскажи, что произошло в лесу. Что ты там делала? Почему упала?

Я вздохнула и пожалела, что проснулась.

– Я убежала в лес, потому что злилась на твоего отца и Эрнеста за то, что они отказались защищать Жюстину. А я не хотела упоминать сторожа мертвецкой в качестве подозреваемого, пока не поговорю про него с тобой.

– Ты молодец, что подождала. Это бы только запутало расследование.

Я кивнула и в ту же секунду об этом пожалела. В глазах заискрило.

– Я не собиралась там оставаться. Но я заснула, а когда проснулась, бушевала гроза. Я побежала домой и увидела кого-то… что-то.

Его рука вздрогнула, и, открыв глаза, я увидела, как он сверлит меня напряженным взглядом.

– Что ты видела?

– Ты решишь, что я сошла с ума.

– Я видел сумасшедших, Элизабет. Ты не такая. Рассказывай.

– Я видела чудовище. Внешне оно напоминало человека, но Бог не мог создать ничего подобного. Как будто ребенок вылепил из глины фигурку – слишком большую, непропорциональную, с неестественными движениями. Оно было неправильное. Я не знаю, как еще его описать. И, по-моему, я уже видела его раньше.

– Чудовище, – повторил он. Он говорил медленно и размеренно, как тикающие часы. – Должно быть, ты очень сильно ударилась головой.

Я насупилась.

– После того, как его увидела! Могу поклясться, что в Ингольштадте оно за мной наблюдало. И потом еще по дороге домой.

– И ты ничего не сказала?

– Я думала, мне это приснилось.

Если сторожа мертвецкой здесь никогда не было, значит, я ощущала присутствие кого-то другого, кто неотвязно следовал за мной с самого Ингольштадта.

– Разве не логично предположить, что и на этот раз это был сон? Результат травмы и душевного смятения. Возможно, вызванный чем-то, что ты могла видеть, – каким-то изображением? Ночным кошмаром?

Он говорил очень осторожно. Он что-то от меня скрывал. Я видела, как упорно он избегает смотреть мне в глаза.

– Это не я регулярно впадаю в беспамятство! Ничего подобного мне никогда не снилось. Как, по-твоему, я вообще могла придумать такую… – Я осеклась. У меня не было времени над этим подумать, но теперь, избавившись от паники и ужаса, которые я испытывала рядом с чудовищем, я вдруг поняла, что действительно видела нечто подобное раньше.

Рисунок.

В дневнике Виктора.

Знал ли он, что я видела его записи? Не потому ли он предположил, что порождение моего измученного разума было вдохновлено изображением?

Или причины его поведения кроются в другом?

– Когда ты был болен, когда я нашла тебя, – начала я неуверенно, пытаясь на ходу определиться, что я хочу рассказать, а что скрыть, – ты сказал: «У меня получилось». Твой эксперимент прошел успешно. Чем именно ты занимался?

На секунду его лицо исказилось гневом. Я отпрянула, а он отвернулся, подобрал книгу и положил ее себе на колени. Когда он наконец заговорил, его голос звучал так взвешенно и спокойно, что я живо вспомнила, как часами учила его контролировать эмоции.