Сочини мою жизнь - Лана Барсукова

– Так, значит, вы работали по серой схеме. Это как?

– Это просто и элегантно. Это как вальс танцевать – раз-два-три, раз-два-три. Всего три способа есть, их и чередовали. Первый способ – грузишь в фуру компьютеры, а пишешь в таможенной декларации, что везешь лотки для принтера, и честно, прошу заметить, честно платишь таможенную пошлину в пользу государства. Только платишь от стоимости дешевых пластмассовых лотков, а не компьютеров. Усекла?

– Так это же невооруженным глазом видно, – с сомнением протянула Таня. – Даже я компьютер от пластмассового лотка отличу.

– Ты – да. А таможенник – нет. У него со зрением плохо становится, когда бабло карман оттягивает. Существует прямая связь между зрением и оттянутыми карманами, такой вот биологический казус, – выдвинул Максим Иванович еще одну, не менее смелую гипотезу.

Таня хихикнула, чем несказанно поддержала Максима Ивановича.

– Второй способ такой: везешь сорок стиралок, а пишешь в таможенной декларации, что их в фуре пятнадцать штук. И честно платишь пошлину с пятнадцати. Догоняешь?

– Угу. А от наполненных карманов таможенник не только зрение, но и математические способности теряет? Не может правильно пересчитать стиральные машины. Я правильно понимаю?

– Соображать начинаешь, – похвалил ее собеседник. – И, наконец, третий вариант. Для особо продвинутых. Высший пилотаж. Везешь дизайнерскую итальянскую мебель из натурального дерева, а пишешь, что это мебель из ДСП. То есть мебель остается мебелью, и даже количество декларируешь точное, но занижаешь стоимость. Или везешь стиралку самую навороченную, супер-пупер-автомат, а пишешь, что это простая модель, чуть ли не с ручным отжимом.

– Зачем?

– Ты тупая? Затем, что пошлину ты платишь от стоимости. Простая техника стоит дешевле. Усекла?

Таня просветлела лицом. Она поняла и возгордилась собой:

– Но если это так просто, то почему все вокруг не могли так же делать?

– Потому что карманы у таможенников не бездонные. Когда они переполняются, то деньги вываливаются. И по кучкам денег на полу таможенных терминалов их и находят, хватают за деликатные места и тащат к следаку для душевных разговоров до кровавых соплей. Таможенник не должен борзеть, чуток и на государство поработать надо. Кого-то же и досматривать надо, и груз пересчитывать…

– Получается, что с вами они такие схемы крутили, а другим отказывали?

– Получается, что так. Я же на этом поле давно крутился, мне доверяли. Я присел на эту тему, когда твой Игорь еще задницу милицейскому сынку вылизывал. Таможня не боялась со мной дела иметь. – Максим Иванович почти сиял.

Но вдруг на это солнце наплыла туча. Наверное, он вспомнил, чем все закончилось. Тремя буквами «О», выстроившимися в ряд, как головы Горыныча.

– Года три мы этот вальс танцевали, хрен бы у Игоря без меня это получилось, – сказал он серым голосом.

– А кто вел в этом вальсе? – участливо спросила Таня.

– Поначалу я, конечно. Ведь тему с таможней я еще до Игорька начал вентилировать, у меня все офицерики прикормлены были, правильные терминалы, то да се. Только не было денег, чтобы развернуться. Эффект масштаба не достигался. От пары фур какой навар? Как бульон из яиц. А тут Игорь нарисовался с хорошим денежным подкреплением. Все шутил, что это он наследство от знакомого папы-милиционера получил. Ну мы и начали по-крупному работать, фуры караванами шли. Через нас масса фирм импорт наладилась гнать. И постепенно я стал Игорю передавать все контакты, связи, явки, пароли, он уже сам мог с таможней все вопросы решать, без меня. Мы тогда деньги дипломатами по кабинетам разносили. Сначала только я этим занимался, он больше по фурам, по товарам был специалистом. А потом я стал его помаленьку в свой огород пускать… Как козла в огород… Постепенно он стал ведущим, – и Максим Иванович сердито растер оба плевка.

– Почему? Зачем вы сдали свои позиции? – с сочувствием спросила Таня.

– Я помаленьку того, переквалифицировался… Все больше по пиву стал специалистом, – и Максим Иванович грустно и красноречиво щелкнул себя по горлу.

«Вот оно что! Так он начал спиваться, и Игорь стал им тяготиться», – догадалась Таня.

– Вы начали пить? – смело спросила она.

– Да, – тихо ответил он.

– И Игорю Лукичу это не понравилось. Я правильно понимаю?

Максим Иванович поморщился.

– Знаешь, кто твой Игорь?

– Он не мой, – вставила Таня, но сейчас это было не важно.

– Вот представь себе, тонет человек. Игорь не кинется спасать, ему вообще на людей наплевать, они грязь для него, быдло. Но если тонущий сам выплывет, сам себя как Мюнхгаузен за волосы вытащит, то Игорь его обнимет, прямо к сердцу прижмет. И сделает это искренне. Но выплыть человек должен сам, непременно сам. Игорь не из тех, кто протягивает руку помощи. Но врать не буду, всегда пожмет руку тем, кто сам выкарабкался. Рядом с ним только сильные удерживаются. Я бы даже сказал, лютые до жизни. А я… не удержался, стало быть.

Тане стало жаль того Макса, который не выплыл, захлебнулся деньгами и пивом и в своем подводном мире стал Максимом Ивановичем. Отечность усиливала сходство с утопленником. И зачем только он это сказал? Тане стало неуютно сидеть рядом, непроизвольно она стала принюхиваться к нему. Померещился запах тины. Или даже рыбы.

Впрочем, не померещился. Сзади Тани раздался голос мужчины:

– Иваныч, че за дела! Вобла ждать не будет, давай пару мячей вкатим, а потом накатим, – и голос радостно заржал.

Максим Иванович явно смутился и поспешно встал в знак прощания с Таней.

Но голос не унимался:

– Ты сегодня точно дежуришь? А то прошлый раз нас прогнали на фиг отсюда. Сейчас Вован и Димон подойдут. Тащи мяч, а то мои пятки уйдут отсюда на блядки, – и ржач повторился.

Таня оглянулась и увидела тронутого молью веселого балбеса в майке-алкоголичке с пакетом, из которого кокетливо торчал рыбий хвост. На пакете был изображен советский Карлсон и написано: «Пошалим?»

Она спешно попрощалась и начала быстро-быстро пробираться вдоль пластмассовых кресел.

– Ой, какая! Тянутся к тебе мои ручки, да не видать тебе моей получки, – выдал новую порцию своеобразного юмора владелец воблы. И прямо хрюкнул от восторга.

– Остынь, Вень, все-все, хорош, – засуетился Максим Иванович.

И Таня увидела, как он покраснел. Прямо до состояния пластмассовых кресел. Значит, живой. Утопленники не краснеют.

Ей хотелось побыстрее освободить бывшего Макса, а ныне Максима Ивановича от своего присутствия. Было очевидно, что ему стыдно за Веню. Но ссориться с ним он не будет. Они теперь одна команда. Это с Игорем они танцевали таможенный вальс, а с Веней они пинают один мяч. Общий мяч и общая вобла.

Не оглядываясь, она рванула к выходу.