Капитан «Неуловимого» - Владимир Поселягин

Врач, вытирая руки, вышел к нам в коридор и, покачав головой, сказал:

– Когда палуба стала задираться и роженица со стола на меня поехала, я думал, брежу. Хорошо, что девчата помогли: удерживали её, пока подлодка то вставала на дыбы, то выравнивалась. А парень крепкий родился, три триста вес. Отца уже обрадовали, решил Иваном назвать.

– Ясно.

– А у вас как?

– Семь противолодочных кораблей на дно пустили, сейчас нагоняем эсминец, который тащится к берегу с пробоиной на носу. Остальные трое сбежали. Да, будем всплывать: нужны пленные, а они все промороженные, приготовьтесь с ними поработать. Узнаем, что и кого потопили, для внесения в журнал и рапорты. Ну и возьмём их с собой до Полярного как свидетелей, а то ведь не поверят.

– Да уж, я на флоте недавно, и мне самому с трудом верится.

Роженицу и ребёнка перенесли в каюту Озеровых, а врач стал готовиться принимать пленных. Мы поднялись на глубину тридцати метров, вышли на повреждённый эсминец, и я произвёл классический пуск. Рвануло в центре. Когда наша лодка показалась на поверхности, эсминец доживал последние моменты, заваливаясь на бок, к нам килем. Самолётов не было, и это радовало.

Сразу запустив дизеля, чтобы побыстрее зарядить аккумуляторы, мы направились к эсминцу. Там спускали лодки, и несколько из них, набитых до предела, уже отошли от борта обречённого корабля. Десяток матросов, вооружённых личным оружием, выбрались на палубу. Подойдя к одной из шлюпок, мы замедлили ход.

– Офицеры есть? – громко спросил я.

– Корветтен-капитан Теодор Фрайхер фон Махенхайм. Командир эсминца Z-20 «Карл Гальстер», – встав, представился один из немцев.

– Капитан-лейтенант Мальцев, Иван Иванович, – козырнув ему в ответ, преставился я, хотя в этом не было надобности: немцы меня опознали сразу, как только увидели. – Командир подводной лодки К-3. Капитан, я бы хотел знать, кого мы потопили. Предлагаю сделку. Вы переходите на борт моей лодки в качестве военнопленного и прибываете с нами в конечный пункт нашего похода. Этим вы спасёте своих людей и тех, на шлюпках, с других кораблей: я не буду расстреливать их из пулемётов. А добровольное сотрудничество значительно повысит уровень вашего комфорта во время пребывания в плену.

Думал капитан недолго. Кивнув, он сказал:

– Я согласен.

– Принять офицера на борт, – приказал я стоявшему рядом старпому. – Это наш пленный. Спустить вниз, приставить охрану, пусть врач его осмотрит. Остальных отпустить – это наше обязательство за добровольное пленение командира эсминца… Хм, думаю этот поход войдет в анналы истории подводного флота.

– Это да, столько немцев набили.

– Да нет, я про рождение ребёнка во время боя, – вздохнув, пояснил я. – Боюсь, мне это ещё долго поминать будут.

Спустившись, я взял в каюте фотоаппарат, и мы устроили фотосессию на фоне шлюпки с немцами. Так и фотографировали, пока плёнка не закончилась; женщины, принарядившись, тоже участвовали.

После этого мы на максимальном ходу направились прочь. Уходить под воду не торопились: да, авиация вот-вот появится, но аккумуляторы-то зарядить нужно. А немцев на шлюпках я действительно отпустил: слово нужно держать.

Вскоре показались пять самолётов – наскребли где-то, – так что мы снова ушли под воду. Пленный немец здорово помог нам с оформлением рапорта по бою, указав, где какой их корабль находился. Да и бортовой журнал тоже заполнили. Больше часа бюрократия заняла.

Немца мы устроили в старшинском кубрике, выделив ему койку: там народу много, присмотрят. Злости к нему мы не испытывали, скорее снисхождение победителей к проигравшему. Питался он с нами в кают-компании и был вполне тих и спокоен. Мы с ним часто общались, обсуждая перипетии разных боёв. Он оказался неплохим собеседником, вполне эрудированным. А команду переполняла гордость: все уже изучили наши рапорты и знали, что и кого мы потопили.

Дальнейший наш путь не был отмечен особыми событиями и проходил спокойно. Лишь однажды мы встретили судно в три тысячи тонн, под германским флагом да ещё и без сопровождения. Командовал атакой старпом: я решил, что ему необходим личный опыт, да и счёт пора открывать. Он зашёл классической атакой в борт по ходу движения судна и пустил торпеду, одну: видимо, с меня пример брал. Одной торпеды не хватило, пришлось добить второй.

После этого мы направились дальше. Через сутки днём обнаружили рыболовный траулер, довольно большой. И пусть шёл он под норвежским флагом, но рассудив, что это всё же оккупированная территория и кормят они немцев, мы решили подойти. Увидев нас, они развернулись, и давай драпать. Вызвав артиллеристов, я приказал открыть огонь по готовности, дальности хватало. И тут с кормы траулера неожиданно захлопала мелкая пушка. Удивили.

– Топите их на хрен. Это им за двадцатые годы, когда они наши воды разоряли, а броненосец их прикрывал.

Это действительно было так: наш боцман, участник и свидетель тех событий, пообещал рассказать об этом команде. С четвёртого снаряда мы попали в корму, а потом и добили судно. Пленных не брали. Ох и разозлили меня эти рыбачки!

Дальше я шёл поближе к берегу, специально выискивая рыбаков. Команда, проникнувшись рассказами боцмана, поддержала мои начинания. В результате восемь траулеров, два рыболовных судна плюс семнадцать парусных пошли на дно. Везде работали пушками, благодаря чему артиллеристы получили изрядный опыт. Правда, боеприпас показал дно: по десять снарядов к пушкам в запасе. Однако это было уже не важно: мы входили в наши территориальные воды.

Весь поход мы хранили режим радиомолчания, хотя антенну поднимали, слушали. Пару раз радист засекал наши позывные, но я приказал не отвечать. И сейчас я предполагал, что наше появление должно стать неожиданным.

На входе в территориальные воды я Взором засёк подводную лодку. До этого ни одной не встречал, хотя по идее их тут немало должно быть. Причём это была наша подлодка, я на такой начинал, тип «Малютка». Наверху уже больше часа длился шторм, вот она и замерла на глубине двадцати метров, чутко вслушиваясь в воды вокруг. На страже стояла.

В данный момент старпом отдыхал, а я командовал лодкой. Взяв у акустика наушники, я несколько минут вслушивался в шумы, после чего сообщил вахтенному командиру, что обнаружил советскую подлодку, назвав и её тип. Приказав соблюдать тишину на лодке, я на мягких лапах подобрался ближе. В том, что это наши, никто не сомневался: раз я сказал, значит, так и есть, авторитет я наработал просто несокрушимый.

В кабельтове от малыша (нас сюда течением приволокло) штурман, взяв киянку, стал отбивать по металлу корпуса запрос. Сообщил мои данные и номер лодки и запросил, с кем имеем дело. На той лодке работал акустик, и неожиданный запрос сильно его взволновал. Но он его не пропустил, наш запрос быстро расшифровали и отстучали ответ. Это оказалась М-172, командир – капитан третьего ранга Фисанович. Им ещё три дня оставалось дежурить, после чего они вернутся в Полярный.