Завещание - Джон Гришэм

Зал заполнялся, пустот оставалось все меньше.Остальным Филанам предстояло сидеть впритык друг к другу.

Мать Рэмбла, Тайра, привела с собой двухмолодых людей приблизительно одного возраста. Один был в обтягивающих джинсах ирасстегнутой на волосатой груди рубашке; другой, холеный, – в строгом костюме вузкую полоску. Тайра спала с одним из таких жиголо, адвокатом, занявшим местона дальнем конце стола.

Так был заполнен еще один просвет. Другойконец зала тихо гудел, полнясь сплетнями и предположениями.

– Неудивительно, что старик сиганул с балкона,– сказал один репортер другому, разглядывая родню Филана.

Внукам Троя-старшего пришлось сидеть средипублики.

Они переговаривались со своими “группамиподдержки” и нервно хихикали в предвкушении того, как богатство изменит ихжизнь.

Либбигайл Джетер явилась в сопровождении мужа,Спайка, и они проследовали через центральный проход, чувствуя себя не оченьуютно, как и остальные, хотя свои места в зале увидели сразу. С ними приехалУолли Брайт, адвокат, найденный по адресной книге. На Уолли был плащ вкрапинку, волочившийся по полу, старые разношенные остроносые туфли исинтетический галстук, приобретенный лет двадцать назад, никак не меньше. Еслибы зрителям предложили голосованием выбрать самого плохо одетого адвоката, ониединогласно отдали бы пальму первенства ему. В руках у Брайта была потрепаннаяпапка, в которой он, без сомнения, таскал бесчисленные бумаги, касавшиесяразводов и прочих незначительных дел. Почему-то Уолли никогда не покупал себепортфеля. В свое время он десятым закончил вечернюю школу.

Эта группа проследовала к самой просторной изоставшихся пустот, и как только они уселись, Брайт начал размашисто-неуклюжеснимать плащ. Его рваный подол коснулся шеи одного из безымянных помощниковХэрка, серьезного молодого человека, который уже был неприятно удивлен запахом,исходившим от Брайта.

– Я бы вас попросил! – резко сказал он,пытаясь тыльной стороной ладони отстранить от себя Брайта, но промахнулся.

Его возглас прозвучал слишком громко в напряженнойдо предела тишине зала. Сидящие за столами, оторвавшись от “важных” дел, вмигповернулись к ним. Здесь все ненавидели всех.

– Прошу великодушно простить меня! – сдемонстративным сарказмом ответил Брайт.

Два судейских помощника мгновенно приблизились,чтобы вовремя погасить ссору, если понадобится. Но плащ без дальнейшихосложнений занял место под столом, и Брайт наконец уселся рядом с Либбигайл. Сдругой стороны от нее сидел Спайк, поглаживая бороду и глядя на Троя-младшеготак, словно больше всего на свете ему хотелось хорошенько врезать старшему сынуФилана.

Мало кто из присутствовавших полагал, что этастычка между наследниками ушедшего в мир иной миллиардера будет последней.

Если ты умираешь, оставив одиннадцатьмиллиардов, людям не все равно, кому ты их завещал. Особенно когда на одно изсамых крупных в мире состояний претендует свора голодных стервятников. Средижурналистов были представители и бульварной прессы, и солидных местных газет, иважнейших финансовых журналов. К половине десятого все три ряда,предназначенные Уиклиффом для журналистов, были заполнены. Репортеры судовольствием наблюдали за колоритным сборищем: перед ними предсталиодновременно все Филаны. Три художника лихорадочно делали зарисовки в блокнотах– открывшаяся перед ними панорама давала широкие возможности для вдохновенноготворчества.

Больше всего их вдохновлял панк с зеленымиволосами.

Джош Стэффорд появился без четверти десять. Сним были Тип Дурбан, еще два юриста из фирмы и несколько техническихсотрудников. Суровые и угрюмые, они заняли места за своим столом, весьмапросторным по сравнению с теми, что были предоставлены Филанам и их адвокатам.Джош положил перед собой единственную тонкую папочку, и все взгляды немедленноустремились на нее. В ней должен был находиться документ толщиной в два дюйма,тот, что был подписан старым Троем перед видеокамерами девятнадцать дней назад.

Никто не мог отвести взгляда от папки. Никто,кроме Рэмбла. По виргинским законам наследники имели право сразу получитьденьги в соответствии с предварительным распределением наследства, если таковоеявлялось ликвидным и сомнений в уплате долгов и налогов не возникало.

Свои услуги филановские адвокаты оценивали всуммы от десяти миллионов с каждого наследника. Брайт рассчитывал получитьпятьдесят, при том, что в жизни не видел больше пятидесяти тысяч одновременно.

Ровно в десять помощники заперли двери, и покакому-то невидимому знаку в этот самый момент из проема позади скамей в залепоявился судья Уиклифф. Воцарилась мертвая тишина. Судья опустился в кресло –развевающаяся мантия плавно облепила его фигуру – и, улыбнувшись, сказал вмикрофон:

– Доброе утро.

Зал ответил ему улыбками. К величайшемуудовлетворению судьи, он был набит битком. Быстро скользнув взглядом по рядам,Уиклифф насчитал восемь вооруженных и готовых к исполнению обязанностейпомощников, потом переключил внимание на Филанов: свободных мест в занимаемойими части зала не оказалось. Кое-где их адвокаты сидели, прижимаясь друг кдругу плечами.

– Всели стороны присутствуют? – спросил судья,беря в руки бумаги. – Первое заявление было получено от Рекса Филана…

Не успел он закончить фразу, как Хэрк Геттисвскочил с места и, откашлявшись, выпалил:

– Ваша честь, я Хэрк Геттис, представляюинтересы мистера Рекса Филана.

– Благодарю вас. Можете сидеть. – Судьяметодично опросил всех сидевших за сдвинутыми столами наследников и ихповеренных, а также прочих присутствующих адвокатов.

Репортеры так же быстро, как и судья, строчилив блокнотах перечислявшиеся имена. Всего шесть наследников и три бывшие жены.Все были на месте.

– Двадцать два адвоката, – подытожил Уиклифф.– Мистер Стэффорд, при вас ли завещание?

Джош встал, держа в руке совсем другую папку.

– Да, ваша честь.

– Будьте любезны, пройдите на свидетельскоеместо.

Джош обошел вокруг столов, миновал судебныхрепортеров и занял место свидетеля, где, подняв правую руку, поклялся говоритьтолько правду.

– Вы представляли интересы Троя Филана? –спросил Уиклифф.

– Да, ваша честь. В течение многих лет.

– Вы составляли для него завещание?

– Я составил их несколько.

– Вы составляли последнее завещание?