Наследница Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

– Нет, нет, отче, так считать нельзя. Для человека? Шестьдесят секунд. Максимум. Если вы думаете, что посолили жаркое, а оно на вкус вообще не солоно, то у вас есть одна минута на то, чтобы пожалеть, что вы поставили яд в шкаф рядом с солью. Ха-ха-ха-ха!

Двадцать девять… тридцать…

Боль в теле начала стихать. Желудок еще раз перевернулся и булькнул. Но вместо боли его пронзило такое сильное чувство голода, что иезуит скорчился.

Дойдя до шестидесяти, он перестал считать. Взял оставшийся бокал кончиками пальцев и понес его на ватных ногах из церкви; шатаясь, обошел вокруг здания и вылил содержимое в Майн. Затем, тяжело вздохнув, присел на корточки и помыл бокал в ледяной речной воде. Вернувшись в церковь, вытер оба бокала кончиком плаща и вернул в мешок, к бутылочкам.

– Благодарю Тебя, Господи, – произнес он.

Рот его наполнился слюной, хоть он и был уверен, что тело уже не в состоянии выделять ее. Он взял хлеб с алтаря, небрежно отломил кусок, сильнее всего пораженный плесенью, и жадно впился зубами. На вкус тот был как собачий помет. Но вкус этот был лучше, чем у любой другой пищи, какую он когда-либо вкушал.

Даже не осознавая этого, он, шатаясь, направился по нефу к дверям церкви, описывая все более узкую кривую, но далеко от дверного проема врезался в стену и упал на пол. Мир вокруг него почернел.

Он снова пришел в себя, так как кто-то тряс его.

– Отец Сильвикола!

Он прищурился. На него обеспокоенно смотрел какой-то иезуит; человек этот принадлежал к братству, которое было уполномочено архиепископом-курфюрстом Иоганном Филиппом. Высохший мозг отца Сильвиколы напрасно пытался вспомнить имя иезуита.

– Отец Сильвикола, вы снова постились? На протяжении всей поездки? Так делать нельзя, отче. Вы должны больше заботиться о себе.

– Господь… Бог… был… со мной, – прошептал отец Сильвикола.

– Я надеюсь, он отругал вас за то, как вы обходитесь со своим телом!

Отец Сильвикола выдавил слабую улыбку. Он подумал о двух бокалах: безвредном и наполненном смертельным ядом.

– Нет, – выдохнул он, – Господь Бог был доволен мной.

– Ну, как знаете. Позвольте, я помогу. Вот, дайте мне руку, я подниму вас… Фи, отче! При всем уважении, но вам следовало менять одежду. В больнице Святого Духа, поистине, не пахнет розами, но сегодня вы даже там бросились бы в глаза.

– Мне жаль, – с достоинством произнес отец Сильвикола и оперся о стену. – Как обстоят дела в больнице Святого Духа?

– Старый грешник, лежащий там, уже давно требует вас к себе. Их превосходительство епископ постановили перевести его обратно в тюрьму. Мы ждали только вашего возвращения. Кстати, где вы были?

– Я пытался обрести себя в уединении. Не так-то легко противостоять всем этим преступлениям.

– И не говорите! Больше всего могли бы пострадать от этого именно вы. Когда я услышал историю о детях городского судьи, которые были сожжены на костре… городского судьи, отец Сильвикола! Любой бы подумал, что если какая семья и сумеет ускользнуть от безумия, то именно его! Но нет… старшему из мальчиков еще не было и десяти лет. Говорят, он держал своего младшего брата за руку, пока огонь не стал слишком жарким. И родителей принудили смотреть…

– Успокойтесь.

Второй иезуит смахнул слезу из уголка глаза и откашлялся.

– Эти чудовища должны сами взойти на костер!

– Большинство из них уже давно мертвы.

– И горят, надо надеяться, в аду!

– Ад – здесь, отче. – Голос Сильвиколы охрип. – Разве вам иногда не кажется, что правление дьявола давно уже началось?

Второй иезуит посмотрел на него со странным выражением лица. Отец Сильвикола мысленно выругал себя за неосторожность.

– Думаю, несмотря на экзерсисы, все это достаточно сильно меня терзает, – заметил он.

– Что нам делать со стариком в больнице?

– Если он вернется в тюремную башню, то умрет.

– Отец Сильвикола, я знаю, что вы не можете это сказать в силу вашей должности, но все же старик – это воплощение греха.

– Пока не будет доказано обратное…

Второй иезуит махнул рукой.

– Естественно. Вы правы. Могу представить, что вы ненавидите свое задание, не так ли?

– Тот, кому его поручают, понимает, что ему оказывают великую честь.

Второй иезуит кивнул.

– Ну, хорошо, я немедленно посещу его. – Отец Сильвикола, с трудом передвигая ноги, вышел наружу; брат по ордену вел его за руку.

Он съел кусок хлеба и выпил глоток воды, но чувствовал, как силы медленно возвращаются к нему. И дело было не в жалкой порции пищи – дело было в знании, что он по-прежнему на правильном пути и что Господь Бог одобрил его действия и простил его. И какая разница, что именно он, чей смысл жизни состоял лишь в том, чтобы затолкать дьявола назад в ад, получил пост advocatus diaboli при расследовании процесса над ведьмами?

Вольница Святого Духа была создана в лучших патрицианских традициях одним состоятельным горожанином Вюрцбурга, чтобы больные и нуждающиеся в уходе люди получили крышу над головой. Это произошло более трехсот лет назад. За прошедшие столетия больница Святого Духа прославилась на всю округу и далеко за ее пределами тем, что здесь серьезно относились к слову «уход». Что касается медицинской помощи, то она здесь была далеко не на высоте, а после костров инквизиции, на которых, естественно, в первую очередь сгорели все врачи Вюрцбурга, стала прямо-таки катастрофической; но призыв заботиться о больных тут всегда выполняли на высшем уровне. Тот, кто здесь выживал, выживал не из-за врачебного гения, а благодаря самоотверженным стараниям монахинь. В другом месте врачей было больше, их образование – лучше, но, тем не менее, уровень смертности там был выше. Чтобы выздороветь, мало того, чтобы тебе разрезали нарыв или сделали кровопускание; необходимо ощущение, что те, кто весь день ходит вокруг тебя, считают твои шансы на выживание достаточно высокими и что они беспокоятся о тебе.

Старик, о чьем переводе в больницу отец Сильвикола распорядился еще несколько недель назад, подходил сюда, как паук к пирогу. Но он действительно был единственным подсудимым высокого ранга, который еще оставался в живых, и отец Сильвикола всерьез воспринял свое задание как адвоката дьявола; если бы он оставил мужчину в тюрьме, тот умер бы еще несколько недель назад. Старик был худой, кожа свисала с его лица подобно сморщенной тряпке, а душа – как выразился один из членов ордена отца Сильвиколы, когда они опались наедине, – была черной, как задний проход самого отвратительного пособника дьявола.

– Чего вы хотите достичь этим процессом, отче? – противным голосом спросил старик. – Спасти души тех, кто ушел с огнем? Если они были невиновны, как считаете вы и ваши хитрые ребята, то они давно на небесах; а если они были виновны, то они там, где им и место. Но невинны они или нет – вы не в состоянии снова вернуть их к жизни. Чего вы хотите добиться, отче, привлекая к суду меня? Я ведь не дьявол. Если вы хотите посадить на скамью подсудимых самого дьявола, то вызывайте в суд его, а меня оставьте в покое.