Убить одним словом - Марк Лоуренс

– Она в палате этажом выше. Пошли. – Миа прошла мимо меня, и я последовал за ней.

– Отделение ожогов?

– Общее. Палата 31-я. Отравление угарным газом. – Миа шла довольно быстро и отмахнулась от лифтов в пользу лестницы. Несмотря на то что ноги у меня были длиннее, я с трудом поспевал за ней.

Я ждал в коридоре снаружи палаты, пока Миа была внутри. Я несколько раз прошел весь коридор в обе стороны, чтобы ноги не так болели. Почему-то стоять было больнее, чем двигаться. Около входа в палату стояла бесхозная инвалидная коляска. Каждый раз, когда я ковылял мимо, соблазн усесться в нее был все сильнее.

Пожар наверняка был делом рук Раста. Во всех прочих обстоятельствах пожар дома у заядлой курильщицы и алкоголички не требовал объяснений. Женщина напилась до беспамятства, и ее последняя сигарета подожгла ночную рубашку или кресло. Но спустя несколько дней после того, как она пустила кровь Расту, когда он залил ей огнеопасную жидкость в щель для писем… Это не мог быть кто-то еще.

Наверное, стать инвалидом обидно в любом возрасте. В пятнадцать лет это сокрушительный удар. Сегодня ты упиваешься своей неуязвимостью, завтра – тонешь в своей беспомощности. Мать Миа чуть не сгорела заживо, а традиция требовала, чтобы я в роли потенциального бойфренда взял инициативу в свои руки и жестоко отомстил от лица двух женщин. Однако что Миа, что ее мама, обе казались значительно более способными справиться с Растом, чем я. Но вчера ночью это не удалось сделать никому.

Я рухнул в инвалидную коляску, со вздохом признавая поражение, и уставился в зеленую стену. Димус должен был знать о пожаре. Миа не могла не упомянуть его в ближайшие месяцы и годы, так что стирание этой недели из моей памяти не может стереть сам факт. Он пытался остановить его? Или же математическая основа его приключения требовала, чтобы он произошел? Если бы он, зная, что пожар произошел, остановил его, то его шансы спасти «его» Миа улетучились бы, ибо произошло бы очередное разветвление временны`х линий. Так что он просто хладнокровно откинулся назад и позволил этому произойти? Если бы эта женщина умерла, это было бы по его вине. По моей вине.

И кем была ему Миа? Бывшей девушкой? Любовью всей его жизни? Матерью его детей? Он поместил все это на чашу весов против жизни алкоголички средних лет? Я настолько расчетлив?

А вдруг эта женщина сгорела заживо в своей постели в его прошлом, а сейчас он спас ее жизнь ценой всех своих амбиций? Я не был уверен в том, что хочу знать, как он поступил. Но независимо от того, что именно он сделал, было сложно воспринимать его поступки как мои собственные.

Когда мне было четыре года, я столкнул моего лучшего друга с лестницы, чтобы завладеть игрушкой, которую мы не могли поделить. Если я правильно помню, это был синий металлический трактор. От падения у Джеймса Дэйвиса выпал один из его молочных зубов. Это было одиннадцать лет назад, и я до сих пор не испытываю ни малейших угрызений совести по этому поводу. Маленькая версия меня была совершенно другим человеком. Его решения принимались в совершенно ином контексте, они были сформированы опытом, который лишь в незначительной степени пересекался с моим собственным. Так вот, эти одиннадцать лет разницы были ничтожны по сравнению с двадцатью пятью, которые отделяли меня от Димуса.

– Она хочет увидеть тебя. – Миа выглянула из-за крутящихся дверей в палату и нарушила мои размышления.

– Меня?

– Да. Тебя. Давай. – Она вновь скрылась за дверями.

Я с виноватым видом поднялся с инвалидной коляски и последовал за ней.

Так же как и Ева, мать Миа словно уменьшилась, попав на больничную койку. Она лежала, точно насекомое под микроскопом, нарушая своими тонкими, темными руками безупречную белизну простыней. На ее лицо был надет респиратор, который она сняла, чтобы обратиться ко мне хриплым шепотом:

– Если бы мой сын был здесь, я бы не разговаривала с тобой, мальчик.

– Да, мэм, – кивнул я, полностью осознавая, что я был неважной заменой ее заключенному сыну-гангстеру.

– Тот пацан. С хорьковой мордой. – Она поднесла респиратор ко рту и сделала болезненный вдох. – У него нелады с головой. – Она постучала себе по брови пожелтевшим от никотина пальцем. – Совсем кукушкой поехал.

Она кивнула. Я тоже кивнул. Это было правдой.

– Они за ним придут из-за этого. Ребята моего пацана. Хорек пожалеет о том, что родился. – Еще один болезненный вдох из респиратора. – Но пока они его не поймали. – Она наклонила голову в сторону Миа. – Ей надо залечь на дно. – Темные глаза сузились, и она посмотрела на меня, и тем самым любые иллюзии о вежливой просьбе улетучились. Это была волчица, спасающая своего волчонка. – Держи ее в безопасности, Ник.

– Обязательно. – Она знала мое имя! Миа рассказала ей обо мне!

– Хорошо. – Она устало кивнула и махнула рукой. Мне дали команду «Вольно».

– Я задержусь ненадолго, – улыбнулась мне Миа, наполовину смущенная, наполовину довольная.

Тридцатью минутами спустя она обнаружила меня сидящим в инвалидной коляске.

– Как она?

– Отдыхает. Врачи больше обеспокоены, чем она. Ну, если верить медсестрам. Я не разговаривала с врачами… В общем, угарный газ – это серьезное дело. За ней нужен особый уход, чтобы ей не стало хуже.

– Мне жаль.

– Это не твоя вина. – Лицо Миа ожесточилось. – Мы знаем, кто сделал это. И мы знаем, что он не собирается останавливаться.

Я кивнул. У большинства людей, почти у всех, есть предел, когда хватит – значит, хватит. Этот предел отличается у разных людей, но он есть. Не нужно было проводить в компании Раста много времени, чтобы понять, что у него нет предела. Он с пугающей скоростью доводит любую ситуацию до такой крайности, когда он может считать, что победил, а это значит, что его жертва проиграла. Он был не из тех людей, что строят на века. По крайней мере, не в таком обществе, где существуют законы и полиция, которая следит за их исполнением. Но он обязательно наводил шороху прежде, чем исчезнуть. В этом можно было не сомневаться!

– Итак, мы заляжем на дно. Как твоя мама сказала. И будем ждать, пока ребята твоего брата не разрулят проблему. – Я пытался не выдать того, что надеюсь на такой исход.

Миа кивнула, словно против воли.

– Но если я его увижу…

– Будем надеяться, что не увидишь. – Я кое-как поднялся. – Правда, учитывая то, что он знает, где мы оба живем, похоже, преимущество в этот раз на его стороне.

– Мы можем погостить у Элтона? – сказала Миа.

– Они там и так, как сардины в банке. У Джона больше свободного пространства.

Миа покачала головой:

– Я не думаю, что достаточно цивильна для его мамы.

– Я знаю, о чем ты. Но его папа приятный человек. Он приходил домой к Арно, чтобы извиниться за поведение своей жены и попытаться урегулировать ситуацию. Я не говорю, что это возможно. Это все равно что дерьмо из сэндвича вытаскивать. Но он хотя бы попытался. Что он еще мог сделать, не разводясь с этой женщиной?