Assassin's Creed. Единство - Оливер Боуден

Я огляделась – не найдется ли еще желающих сразиться со мной. Посетители, хозяин таверны и подавальщица сосредоточенно глядели под ноги. Радуясь, что больше поединков не будет, я вывела Бернара за дверь.

– Послушай, мне сказали, что тебе известно местонахождение одного моего приятеля. Его фамилия Моулз.

Близ Руана, на склоне холма, глядящего в сторону деревушки, трое ремесленников в кожаных куртках что-то мастерили. Они без конца шутили и смеялись, а потом, поднатужившись, водрузили свое сооружение на низкий деревянный помост. Это была виселица.

Один из ремесленников подпер виселицу трехногой табуреткой, затем принялся помогать товарищам приколачивать распорки, удерживающие орудие казни в вертикальном положении. Ветер приносил ритмичные звуки их молотков туда, где я сидела на красивом, спокойном жеребце, названном мной Царапкой в честь нашего любимого, давно умершего волкодава.

Деревушка была совсем крошечной и лежала у подножия холма. Ее убогие хижины и одинокая таверна хаотично лепились по периметру бурой, грязной площади.

Ледяной дождь сменился такой же ледяной моросью. Под стать ей был и ветер, пробиравший до костей. Жители деревни собрались на площади. Женщины кутались в платки, мужчины поднимали воротники рубашек. Все ждали главного развлечения нынешнего дня – казни через повешение. Разве можно придумать что-нибудь лучше? Особенно когда мороз уничтожил озимые, местный землевладелец повышает арендную плату, а король надеется протолкнуть закон о новых налогах.

Из здания, служившего местной тюрьмой, донесся шум. Озябшие зрители повернули голову. Наружу вышел священник в черной сутане и такой же черной шляпе. Остановившись, он напыщенным голосом прочитал отрывок из Библии. Следом вышел тюремщик, держа в руках веревку. Другой ее конец связывал руки человека, на голову которого был наброшен мешок. Узник ковылял, то и дело рискуя поскользнуться и рухнуть в грязь. Он мотал головой, выкрикивая протесты, адресованные неведомо кому.

– Произошла ошибка! – кричал он.

Забавно, что эту фразу он сначала произнес по-английски и только потом, вспомнив, где находится, – по-французски. Жители смотрели, как узника волокут по склону холма. Кто-то крестился, иные ухмылялись. Жандарма, полагающегося в таких случаях, я не увидела. Судью или судебного исполнителя – тоже. Похоже, это был провинциальный вариант свершения правосудия. И еще смеют говорить, что в Париже – варварские нравы.

Осужденный был не кем иным, как Раддоком. Я смотрела, как его тянут на веревке, чтобы затем вздернуть на другой, и недоумевала: неужели этот человек когда-то был ассасином? Неудивительно, что орден изгнал его из своих рядов.

Я откинула капюшон, тряхнула копной волос и посмотрела на Бернара. Тот взирал на меня широко раскрытыми от восхищения глазами.

– Ну вот и они, мадемуазель, – сказал он. – Все, как я вам обещал.

Я опустила кошелек ему на ладонь, но едва Бернар попытался схватить обещанную награду, быстро дернула за тесемки кошелька.

– Это точно он? – спросила я.

– Он самый, мадемуазель. Человек, именующий себя Джеральдом Моулзом. Мне говорили, он пытался обманом выудить денежки у одной старухи, но не успел скрыться и был схвачен.

– И потом приговорен к смерти.

– Истинная правда, мадемуазель. Жители деревни приговорили его к смерти.

Я рассмеялась и оглянулась на угрюмую процессию. Она достигла подножия холма и начала взбираться по склону, двигаясь к помосту с виселицей. Я качала головой, думая о том, как же Раддок низко пал. Может, не стоит вмешиваться? Его повесят, а я окажу миру небольшую услугу. В конце концов, этот человек однажды попытался убить нас с мамой.

Мне вспомнились слова мистера Уэзеролла, произнесенные незадолго до моего отъезда.

– Если ты его найдешь, сделай одолжение, не привози его сюда.

– Это еще почему? – удивилась я.

– По двум причинам. Во-первых, здесь наше укрытие и я не хочу, чтобы его стены поганило присутствие мерзавца, который продает свои услуги тем, кто заплатит подороже.

– А вторая причина?

Мистер Уэзеролл заерзал на месте и стал почесывать свою культю. У него это вошло в привычку.

– Вторая причина… Я тут много думал про нашего мистера Раддока. Можно сказать, даже больше, чем следует. Я вправе обвинять его в этом. – Мистер Уэзеролл указал на культю. – И конечно, я никогда не забуду, что он пытался убить тебя и Жюли.

Я откашлялась, набираясь смелости, а потом задала ему вопрос, давно занимавший меня:

– Мистер Уэзеролл, а у вас с моей мамой что-то было?

Он улыбнулся и постучал себя по носу:

– Юная Элиза, пора бы знать, что джентльмен никогда не распространяется о подобных вещах.

Но он был прав. Когда-то Раддок напал на нас с мамой. Сейчас я намеревалась спасти этого бывшего ассасина от виселицы, поскольку мне нужно было кое-что у него узнать. А что потом? Отомщу ему за далекое и недавнее прошлое?

К виселице, куда волокли Раддока (он продолжал кричать о своей невиновности), хаотично брели несколько женщин. Силуэт петли чернел на фоне серого зимнего неба.

– А им что понадобилось? – спросила я Бернара.

– Эти женщины, мадемуазель, бесплодны. Есть поверье: прикосновение к руке осужденного на смерть помогает забеременеть. Вот они и надеются.

– Суеверный вы человек, Бернар.

– Это не суеверие, мадемуазель. Я знаю о таких случаях.

И чем только набита его голова? Как Бернар и подобные ему до сих пор остаются во власти средневековых предрассудков?

– Мадемуазель, вы ведь собирались спасти месье Моулза? – спросил он.

– Потому я здесь.

– Тогда вам лучше поторопиться. Они уже начали.

Что? Я стремительно повернулась в седле, увидев, как один из ремесленников выбил табуретку из-под ног осужденного. Раддок упал и закачался в петле.

Я выругалась и понеслась к виселице, пригибаясь в седле. Следом тянулся шлейф моих волос.

Раддок дергался и извивался всем телом.

– Но! – торопила я коня. – Быстрей, Царапка!

Я мчалась к виселице. Раддок, болтающийся на веревке, отчаянно сучил ногами.

За несколько ярдов от виселицы я бросила поводья и выпрямилась. Меч я перекинула из правой руки в левую, прижала лезвие к телу, после чего резко выбросила правую руку вбок. Сама я тоже накренилась вправо, причем достаточно низко, что было небезопасно.

Ноги повешенного дернулись в последний раз.

Взмахнув мечом, я перерезала веревку, подхватив правой рукой бьющееся в судорогах тело Раддока. Спасенного висельника я закинула на круп своего жеребца, моля Бога, чтобы конь выдержал дополнительный груз.