Танцующая на ветру - Наталия Терентьева

Федулыч тоже стал смеяться, глядя на Пашу. Соседка Лиза потуже завязала короткий желтый халатик с большими цветами и вышла в коридор, проговорив:

– Вообще!..

Я только вздохнула. А я еще думала, как мне побыстрее поправиться. С такими друзьями я к завтрашнему утру буду в норме. Ведь главное – это положительные эмоции и теплые чувства, которые к тебе испытывают окружающие. Не знаю, откуда у меня такая убежденность. Из раннего ли детства, пока была жива мама. Или из детского дома, где самое лучшее, что у меня было – это старшая подруга Вера, маленькая Люба, мой шеф Анна Михайловна, пока она писала мне письма, Надежда Сергеевна, наш директор, которая вытащила меня в первые месяцы, когда я не хотела ни есть, ни пить, ни жить, хотела молчать и никого не видеть, ну и, конечно, Паша, от которого было много проблем, но рядом с которым я всегда чувствую себя королевой.

– Будешь? – Паша протянул мне бутылку «Тархуна», резко отвинчивая крышку. Понятное дело, облился сам забурлившей в горлышке пеной, облил пол, кровать.

Федулыч погрозил ему пальцем и ушел.

– Паша… Так не нужно… – остановила я своего друга, который стал вытирать все прямо руками. – Сходи за тряпкой. Только скажи мне, что случилось в кафе? Я упала, да? Потеряла сознание? И главное, почему Люба не отвечает, что с ней?

– Это… Я щас…

Паша вскочил с корточек и стремглав куда-то бросился. Я была уверена, что он сейчас так же быстро вернется, но он не возвращался. Пришла Лиза, поджав губы, села на свою кровать, подобрав ноги и обняв коленки руками.

– Твой? – спросила она.

Я пожала плечами.

– Нет.

– Ну, ясно, – скривилась она, – твой. Не хочешь, не говори.

Мне было не до выяснения с соседкой. Я поняла, что Паша сбежал. Значит, не хочет чего-то говорить. То, от чего я расстроюсь и рассержусь на него, скорей всего. У Паши в этом смысле нюх и опыт. Грозу лучше переждать в укрытии. И не быть плохим вестником. Значит, он что-то знает.

Я попробовала позвонить ему. На мое удивление, он сразу ответил.

– Паша… Что с Любой?

– Это… не знаю.

– Куда она делась?

– Я это… типа тебя забрали… это… я типа… и все… это… она там… это… ну это… ревела…

– И что?

– Не знаю… Это… тебя в машину… я это с тобой…

– Ты поехал со мной в больницу, а Люба осталась там? – перевела я на нормальный язык Пашин невнятный лепет.

– Типа да… это…

– А почему она не отвечает?

Этот вопрос уже был лишний. Паша этого не знает, как и я. Он перепугался, вызвал «скорую», поехал вместе со мной. Спасибо ему. Только что при этом стало с Любой? Я набрала номер Любови Игоревны. Та долго-долго не отвечала, а потом проорала мне в ухо:

– Да!!!

– Это Руся…

– Вижу!!!

– Что с Любой?

Я не стала ни здороваться, ни объяснять что-то. Я боялась, что у меня совсем не останется денег на телефоне, придется как-то сложно пополнять счет. Интернета бесплатного здесь нет, это точно.

– Мы тебя хотели спросить – что с Горячевой? Ты обалдела? Вечно от тебя проблемы! Надо было еще тогда с тобой разобраться! Куда ты ее дела? Где ребенок? Розыск по всему городу!.. Мне нужны эти неприятности?.. На меня всё повесили! Всех развезли уже! Осталась Горячева, а теперь что делать? Где она? Ты… – Дальше Любовь Игоревна стала ругаться, а я нажала отбой, потому что я услышала то, что хотела.

Люба пропала. Телефон ее выключен, он мог сесть. Но она мне ни разу не позвонила, пока он был еще заряжен. Значит, что? Значит, непонятно что. Я должна как можно быстрее отсюда выйти. Объявлен розыск… Господи, что же могло с ней произойти? Она, конечно, не такая беспомощная и совсем не глупенькая… Вот она – бежала за нами, пряталась, вещи какие-то собрала свои…

Но где она спит, что она ест? Денег у нее точно нет. Ужас какой, ужас… И все это, получается, из-за меня, из-за того, что я не взяла ее за руку и не отвела обратно в детский дом… Решила поиграть в благородную спасительницу… Нет, конечно, я ни во что не играла, мне просто было ее жалко, но вот к чему моя жалость привела. Благими намерениями вымощены дороги в ад… Такое странное выражение, я всегда думаю о его смысле. Почему так? Ведь я ничего плохого не хотела. Я просто думала, может, ей разрешат со мной жить…

Размышления мои прервала тетя Диляра, которая принесла мне полный мешок мандаринов. Там еще был яблочный сок и зубная щетка с пастой.

– Кто это принес? – удивилась я.

Тетя Диляра пожала плечами.

– Меня ж не было. Сказали – твое, почти сразу привезли.

Кроме Виктора Сергеевича, наверное, никто этого сделать не мог. Но как он узнал? Я полистала телефон. Просто домашний шпион. Даже если у тебя нет своего дома. А шпион есть. Вот, разговор с Виктором Сергеевичем, вчера, две минуты шесть секунд. А я в это время была в горячке и разговаривать с ним не могла. Он звонил, кто-то с ним поговорил, врач или медсестра, он приехал. Наверно, мне должно быть приятно. Что есть верный человек, который не бросит в трудную минуту… Привезет мандарины… Но почему-то мне стало грустно и обидно. Почему? Потому что Виктор Сергеевич недавно меня обнимал и говорил всякие глупости? Говорил и делал? И я была уверена, что он… С чего я была в этом уверена? Он тут же привел к себе другую… Нет ничего надежного в этом мире…

Слезы были близко, от слабости. Никогда у меня нет близко слез. А тут я стала плакать, жалеть себя за все – за одиночество, за полную нищету, беспросветную, из которой непонятно как вылезать, за то, что у меня нет мамы, за то, что мой отец такой жалкий, такой ничтожный и так меня предает… Даже если я ему никто, во мне же течет его кровь, но ему совершенно все равно…

В палату заглянула тетя Диляра, увидела меня, всплеснула руками:

– Это что еще такое!.. А ну-ка… – Она подошла ко мне, обняла, стала вытирать слезы. – Кто мою девочку обидел? Что такое? Что? – Она заглянула в пакет. – Записка какая была там? Что?

Я помотала головой.

– А тогда что? Просто плохо? Понимаю… – Она не отпускала меня, гладила по спине, по плечам, заправляла волосы за уши.

Непривычное ощущение. Я чуть отодвинулась от нее.

– Ну что ты, как дикий зверек? Так ты замкнулась за это время, что я тебя не видела… Жизнь такая, да, девочка моя? Все, сейчас тетя Диляра принесет тебе курицу.

– Я не хочу.

– А мы через «не хочу» поедим с тобой… Ты же выйти побыстрее отсюда хочешь? Тебе силы нужны, а там, на улице, тебе курицы никто не даст. Все, жди меня.

Я встала умыться, посмотрела на себя в маленькое зеркальце над раковиной в углу палаты. Да… Надо, наверно, на самом деле любить меня, по-настоящему, чтобы любоваться мной, как сейчас на полу сидел и млел Паша. Только любовь мне эта совсем не нужна. Нет, неправда. Меня устраивает Паша как друг. А он ищет любви. И ничего с этим не поделаешь. Пашу я любить не могу.