Музыканты и мстители. Собрание корейской традиционной литературы (XII-XIX вв.) - Коллектив авторов

утешать, приведя в пример притчу о старике, потерявшем лошадь[156], и сравнил случившееся с историей древнекитайского богача Тао

Чжугуна, не раз терявшего состояние, а потом встал, отвесил глубокий поклон, сложив руки перед собой, и произнес, прощаясь:

– Такого человека, как я, достаточно увидеть раз, чтобы пришла большая беда. Думаю, вы больше не захотите встречаться со мной. Сейчас мы расстанемся и не будем уславливаться о новой встрече. Желаю, чтобы вы, достопочтенный хозяин, насколько возможно, смогли прозреть, и по здравому рассудку, заботясь о своем здоровье, жить, наслаждаясь полнотой счастья.

И еще, никогда больше не помышляйте о том, чтобы завязать знакомство со знатными семьями из Сеула. Какая в этот раз вам была польза от так называемого Пак Кёри?

Затем, оседлав лошадь, еще раз посмотрел на хозяина и добавил, снова настоятельно увещевая:

– Люди, которые лишаются своего добра, потом от безвыходности пытаются преследовать обидчика, но от этого никому не лучше. Я желаю достопочтенному хозяину не подражать подобной манере поведения, чтобы потом не пришлось сожалеть.

– Да-да! Разве посмею я поступить таким образом?

Наконец, оставшаяся часть людей, что были с гостем, переправилась через реку и, оседлав лошадей, тоже исчезла.

Прошло совсем немного времени, как несколько сотен семей слуг собрались вместе и, пощелкивая языком, стали утешать хозяина на разный манер, будучи не в силах сдержать возмущения. В конце концов, все сошлись во мнении, что нужно преследовать разбойников. Собравшиеся громко шумели, каждый выходил вперед и с жаром настаивал:

– Эти негодяи – несомненно, разбойники, которые промышляют на море, поэтому вряд ли они решили сбежать по суше. Отсюда до такого-то моря и до такого-то залива не больше нескольких корейских верст. Если поторопиться с погоней, нет причин, чтобы не суметь их задержать. Шестьсот человек из нас должны разделиться на левый и правый отряды, так мы сможем быстро добраться до такой-то гавани такого-то моря. Потом расположимся у входа в гавань в такой-то деревне, а также у залива в таком-то селении, и хотя этих разбойников несколько тысяч, разве у нас есть причины вернуться домой, потерпев поражение?

Когда хозяин стал отговаривать, не давая разрешения на погоню, вперед вышел старший из крепостных, а с ним – человек десять слуг, хорошо знавших свое дело, и продолжили настаивать:

– Настоятельные увещевания главаря разбойников не преследовать его – только словесные угрозы. Вы что, хотите, чтобы мы – шесть сотен крепких мужчин – просто сидели и спокойно смотрели, как ни с того ни с сего оказались потерянными богатства на сотни миллионов золотых? Разве это не досадно? То, что поначалу мы не смогли достойно встретить врага – это, конечно, за пределами здравого смысла. Но теперь мы будем преследовать, тщательно подготовившись, чего же здесь бояться? Тем более что бухта недалеко, а селение у нее большое. Поэтому если соберемся в погоню, по какой причине мы не сможем поймать их с первого раза? И даже если не поймаем, разве потерпим поражение? Господин, доверьтесь нам и просто посмотрите, как мы поступим.

Люди загудели, как стая пчел, и даже хозяин не мог их утихомирить.

В это время неожиданно из зарослей бамбука и соснового леса, которые находились позади дома, с криками выскочили более тысячи разбойников. Они прибежали на передний двор гостевой части дома и стали валить наземь, топтать, бить, таскать за волосы, давать подзатыльники всем, кто собрался перед домом.

В мгновение ока они побили шесть сотен крепостных, подобно тому, как собака хватает курицу или коршун ловит мышь либо цыпленка. Казалось, прошла буря, и стремительно, как при вспышке молнии и ударе грома, в одно мгновение все стало подобно полю полыни. Затем также стремительно разбойники переправились через реку и исчезли в неизвестном направлении.

Крепостные и слуги, которых было почти тысяча человек – все как один без движения лежали земле. У кого-то был разбит глаз, у кого-то сломано запястье, у кого-то из носа текла кровь, у кого-то разбит затылок, у кого-то помят бок, у кого-то выбит зуб, у кого-то оторвано ухо, у кого-то распухла щека, у кого-то разбит лоб, у кого-то вывихнута нога, у кого-то сломана кость, у кого-то ободрана кожа, у кого-то была одышка, кто-то вообще не мог дышать, кто-то сошел с ума, бессмысленно оглядываясь вокруг, кто-то не мог подняться. Одним словом, не было ни одного, кто бы остался целым, не покалечив хоть что-нибудь. Но, с другой стороны, не было ни одного, кто бы действительно серьезно пострадал.

На следующий день, когда стали разбираться, что произошло, и подсчитывать потери, выяснилось, что в доме не осталось никакого добра, даже не было видно темно-серого мула в упряжке.

А через два дня, рано на рассвете, вдруг раздался протяжный рев мула со стороны речной переправы. Это был знакомый звук, поэтому хозяин, удивившись, послал слуг, чтобы те посмотрели, что произошло. Не стоит ли там, на излучине реки, потерянный вместе с остальным добром, целым и невредимым темно-серый мул с седлом, украшенным белым серебром, и упряжью с синими нитями? Так и есть! К передней части седла, слева, была привязана плетеная сумка с окровавленной головой, волосы на которой связаны пучком. В правую часть седла было воткнуто письмо. В верхней части конверта написано: «Милостивому государю – благодетелю с широкой душой из селения Канбён-ни». А сбоку приписано: «С почтением, с Острова Восхода Луны». В письме говорилось:

«Несколько дней назад мы дважды встречались с вами. Все это стало возможным после длительной подготовки. В той ситуации мы были очень заняты, так что не было возможности спокойно поговорить друг с другом. Уж не знаю! Из-за неожиданных испытаний вы понесли огромный ущерб. И как же протекает теперь ваша жизнь? Хотя полагаю, что по вашему великодушию вы не будете особо расстраиваться о потере имущества. Но вы с пренебрежением отнеслись к моей настойчивой просьбе, с которой я обратился к вам при расставании. Поэтому в результате дело дошло до того, что оказались покалеченными ваши слуги. Эту беду вы сами навлекли на себя. И здесь некого ненавидеть, некого обвинять в ошибках.

Триста тюков с вашими богатствами я переправил на морской остров. Этого вполне хватит для покрытия расходов на год, за что я очень благодарен.

Возвращаю вам целым и невредимым серого мула. Привязанная к седлу вещь – голова того, кто ослушался приказа. Прошу обратить на нее особое внимание.

Не осмеливаюсь более продолжать письмо, ибо не смог во всей полноте учесть ваши пожелания.

Такой-то год,