Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой - Ольга Васильевна Болгова

разделить с вами пищу и кров, и в доме моем довольно места. Вы здесь желанный гость, друг мой!

– Спасибо, дружище. – Перси был благодарен, но он привык быть хозяином самому себе.

– Я остановился во вполне приличной гостинице, – сказал он. – Да и недолго там пробуду. Вы же сами посоветовали поехать к жене.

Скроуп хохотнул и хлопнул Ральфа по плечу.

– Решайте сами, друг мой, но я на вашем месте поспешил бы увидеться с женой… И знайте, что в любое время дня и ночи двери моего дома для вас открыты. Скажите, где вы остановились, чтобы я знал, где найти вас при надобности.

– В «Белом олене» на Финч-лейн. Я остановился под именем Кардоне, живу последние годы под этим прозвищем. Но не беспокойтесь, я сам еще не раз загляну к вам.

С этими словами Ральф ответно похлопал приятеля по плечу, подхватил возвращенный ему отцовский меч и отправился восвояси.

* * *

Сыт, пьян, обуреваем противоречивыми, как перекисший эль в дубовой бочке, чувствами, сэр Ральф Перси вернулся в гостиницу «Белый олень», когда уже совсем стемнело. Улицы Лондона опустели, накрапывал мелкий холодный дождь. Лишь крики фонарщиков да шаги редкого прохожего или стук копыт запоздалого всадника нарушали тишину города, засыпающего, уходящего в ночную жизнь.

Поставив рыжего в тесноватую конюшню, он прошел через шумный обеденный зал, отвергнув предложение метнувшегося к нему прислужника отужинать, и поднялся наверх, грузно шагая по истертым ступеням деревянной лестницы. Наступит ли в его жизни тот час, когда он сможет подняться по лестнице своего дома и войти в свою спальню, где ждет его… Мод. Ощущение, что она близко, за той дверью – стоит только пройти пару шагов и открыть ее, – было настолько острым, что он даже остановился на галерее, сжав перекладину перил. «Ты просто устал, раздосадован и пьян», – сказал он себе, зачем-то привычным жестом коснувшись эфеса меча, словно собирался отразить атаку невидимого врага.

– Мессер! – Бертуччо вынырнул невесть откуда, из темноты коридора. – Вы припозднились, я уже начал волноваться… Святой Януарий, какой большой город, столько людей, легко запутаться в улицах.

– Ты ездил по городу? – спросил Ральф, проходя в комнату – очередное пристанище на ближайшие дни. Сколько их будет, этих дней?

– Немного ездил, хотел посмотреть да разузнать, что и как, на всякий случай. Заплатил за день вперед хозяину, тот взял шиллинг. Я спросил, за что шиллинг – у вас солома в матрацах и тонкие одеяла, холодно…

В дверь постучали, оборвав рассуждения Бертуччо на полуслове. На пороге появилась молодая служанка с тяжелым медным кувшином в одной руке и тазом в другой.

– Теплая вода для джентльменов, – бодро сообщила она. Трудно было не заметить многозначительный взгляд, брошенный ею в сторону Бертуччо.

– Bambola[53], Кэти, ты есть вовремя, – засуетился последний, переходя на свой чудовищный английский, подхватил из ее рук тяжелый кувшин и с грохотом водрузил его на туалетный стол, стоящий у кровати.

Кэти устроила начищенный медный таз на столе, ловко наполнила его теплой водой из кувшина и обратилась к Ральфу:

– Что-нибудь еще изволите, сэр?

– Ничего больше не нужно…

Она улыбнулась, небольшая щербинка делала ее улыбку удивительно милой. Пухлые губы цвета красных ягод омелы, пшеничная груда волос, уложенных кренделями кос вокруг головы; светлая, словно у благородной леди, кожа; грудь, не стянутая корсетом, вздымающаяся в кайме простого кружева, – все в ней радовало и манило мужской взор.

– Иди, Кэти, – повторил Ральф.

Она блеснула глазами, молвив: «Какой вы суровый джентльмен, сэр!» – и скрылась за дверью, бросив быстрый взгляд сначала на Ральфа, потом на его слугу.

– Как ваши дела, мессер? – спросил Бертуччо, когда за служанкой закрылась дверь.

– По-всякому, – бросил Ральф, грузно опускаясь на кровать, затянутую тяжелым балдахином. Раздеться и спать… Он снял ножны, скинул джеркин, расстегнул дублет и стащил сапоги. События сегодняшнего дня толкались, пытаясь вытеснить одно другого. Брат, Генри, граф Нортумберленд, более напуганный, чем довольный его возвращением; сэр Уильям, которому грозит казнь, разгневанная леди Вуд… Мод, жена… утраченные земли… Так быть или не быть? Насколько доблестно бесконечно терпеть пращи и стрелы столь неистовой судьбы иль лучше вооружиться против моря бед и в противостоянии покончить с ним? Или погибнуть…*[54]

Он тряхнул головой, словно сбросив невзгоды на время подальше, в темный чулан, плеснул в лицо теплой воды из таза, потянулся, почувствовав привычную резкую боль в спине.

– Проклятье… Берт, там в кошеле есть… мазь.

Сомнительное удовольствие вспоминать вчерашние нежные женские прикосновения к воспаленному рубцу раны, когда по этому же месту скребут грубые шершавые пальцы оруженосца.

– Дьявол, Берт, нельзя ли полегче?

– Мессер, следовало найти кого понежнее, чтобы справиться с этим делом. Вам не понравилась Кэти? О, я так и съел бы ее…

– Пошел ты к дьяволу!

– Что это за мазь, мессер? Вы успели посетить лекаря? Что-то не припомню, чтобы у вас было такое снадобье! О, и какой зверек укусил вас в шею?

– Посетил… чертова лекаря! – рявкнул Ральф, невольно дотронувшись до ссадины от укуса, и спешно натянул рубашку. – Ступай, Берт, я хочу спать!

Бертуччо ухмыльнулся, собрал разбросанные вещи хозяина и уселся на табурет, как ни в чем не бывало разглядывая меч Перси, что лежал возле кровати.

– У вас новый меч?

– Да, Берт, расскажу позже…

– Хм… странная вышла история, мессер…

– Какая еще история?

– Соверен…

– Какой еще соверен? Ты, кажется, говорил про шиллинг!

– Нет, не тот… Сегодня, когда вы отправили меня проводить донну к воротам…

– И? – нетерпеливо прервал его Ральф.

– Гнедая леди захромала, я посмотрел ее копыто и нашел там, что бы вы думали? Соверен, золотой соверен! Словно дорога к Лондону выложена соверенами.

– И что, diablo?

– Да то, что леди отдала этот соверен мне и сказала, что он – ваш! Вы потеряли золотой в подкове, мессер!

С этими словами Бертуччо разжал кулак, на его ладони поблескивал золотой. Неаполитанец ловко подбросил монету, глаза его смеялись. Ральф перехватил монету в полете, раскрыл ладонь – орел!

– Получишь шиллинг за усердие… мерзавец!

– Какая щедрость, мессер Кардоне!

– Ты свободен, Берт! Я устал!

– И это еще не все, сэр.

– Что еще?

– Леди Вуд…

– Кажется, о леди Вуд все сказано?!

– Не совсем, вам будет интересно услышать, – черные глаза Бертуччо плавились от удовольствия.

– Не уверен в этом! Дева Мария, да говори же наконец!

– Леди подняла одну вещь, оброненную вами. Но не вернула ее, как этот соверен.

– Какую еще вещь? – рявкнул Ральф, уже понимая какую.

– Ту, что вы потеряли, мессер… Не гневайтесь так. Позвать Кэти? Вы очень нравитесь ей, мессер!

– Basta! Зови… – коротко бросил Ральф.

* * *

Он проснулся рано. Сквозь сердечки,