В старом Китае - Василий Михайлович Алексеев

нашем пути находим в состоянии полного забвения, чрезвычайно важны для изучения истории Китая. В истории Китая войны сыграли немалую роль. Выражение «у стен недвижного Китая» — только выражение и ничего больше. В истории мира никогда не было недвижных культур. Китаю никогда не позволяли не двигаться, а то, что называют «недвижным Китаем», — есть на самом деле поразительная и чрезвычайно характерная для Китая устойчивость его культурной мощи. Иноземные письмена, в том числе и киданьские, интересны, прежде всего, именно с этой точки зрения.

Кочевники всех племен и времен покоряли Китай своему владычеству, влезали на богдыханский трон и правили страной, как своей вотчиной, целыми сотнями лет. По странной, хотя исторически и состоятельной прихоти судьбы, даже имя страны Китай (Катай), а также русское титулование китайских императоров богдыханами, обозначают, первое — кочевников китаев (киданей), захвативших часть страны в X в., а второе — монгольских властителей XIII и особенно последующих веков.

Однако и под иноземным игом внутренняя жизнь Китая оставалась верной своим традициям. Культурный Китай терпел власть захватчиков, как терпят власть бандитов попавшие к ним в плен. Ренегаты, почуявшие поблажки, конечно, действовали в духе угнетателей, но ничего не могли поделать с внутренней стойкостью культурного китайца, который смотрел на все происходившее, как на кошмар, от которого, если не он, то его потомки, конечно, освободятся. Изучались те же книги, писались те же трактаты, слагались те же стихи. Народ пел те же песни, смотрел те же театральные представления, слушал те же предания родной старины. Под кулаком захватчиков Юаней процветали потерявшие свою эгиду мирные, культурные Суны. А «государственный» язык и новые веяния — за немногими, и то не без оговорок, исключениями — жили только, пока жил террор.

Более того, Китай не только сохранил полностью свою национальную самобытную культуру, но и китаизировал самих захватчиков, и настолько, что некоторые из них забыли и свой язык, и свою историю, а их собственные имена в китайском обличье стали прямо неузнаваемы. Нынешнему исследователю их истории нужно ломать себе голову (и часто безрезультатно) для того, чтобы дознаться, где лежит оригинал столь плотно китаизированного материала. Таков и этот образец киданьского письма, кстати сказать, почти неизвестного в Европе. Этот сюрприз нас весьма тронул. Вообще наше путешествие можно назвать трудовой научной миссией среди людей, всюду стремящихся сделать все возможное, чтобы быть приятными и полезными.

Итак, наш ближайший маршрут: по железной дороге через Чжэнчжоу до Сышуйсяня, затем телегами на Лоян (Хэнаньфу) и далее на юг в Лунмынь, Драконовы ворота — центр археологической миссии Шаванна.

19 июля. Железная дорога из Кайфына на Лоян строится франко-бельгийским обществом. На вокзале и в поезде все служащие — французы или бельгийцы. В вагоне первого класса удобно, покойно. Какой-то важный чиновник, вздев огромные черепаховые очки, читает иллюстрированный журнал. В соседнем купе изящная, хрупкая китаяночка, на козьих ножках, едет, очевидно, со своей мамкой. Обильная косметика странно сочетается в китаянках с подчеркнутой пугливостью и вычурной суровостью лица и фигуры.

Со своим соседом я живо разговорился. Он — из провинции Гуйчжоу и рассказал много интересного об инородцах.

Меня всегда радует эта легкость, с которой в Китае удается завести разговор с совершенно незнакомыми людьми. Китайцы приветливы и словоохотливы, демократичны. Отличные, умные люди на каждом шагу.

Входит комичная группа: миссионер с семьей. Все одеты и обриты по-китайски, у миссионера рыжая коса. Жена его, весьма корпулентная, большеногая особа, тоже в китайском наряде. Все выглядит карикатурно. Не понимаю, кому нужна эта подделка!

Затем вагон останавливается. Входит важный тип, представляется: итальянец Молинатто, предприниматель. Говорит, что ему сообщено о приезде Шаванна, приглашает к себе. Приходим к большому, хорошему дому, видимо, построенному каким-то чиновником, над входом надпись: «Литературное светило». Молинатто очень рад посещению «интеллигентных европейцев». Шутит, орет, смеется, вытаскивает бутылку за бутылкой. Зато с китайцами груб и фамильярно нагл, всюду старается подчеркнуть свое «превосходство». Несомненно, это еще глупее, чем носить рыжую косу. Жена Молинатто — молоденькая, красивая француженка, держится просто и мило. Нашу компанию разделяют также бельгиец врач Спрюит и еще два француза, работающих на стройке.

За столом разгорелся жестокий спор. Молинатто и французы самого скверного мнения о китайцах. Рассказывают всякие ужасы. На все наши возражения и доводы отвечают, как истые европейские варвары. Трудно узнать Китай в этом кривом зеркале обывательского суждения о нем. Европейцу, начиненному своими условностями, которые он принимает за абсолютную норму, все несовместимое с его привычками кажется странным до дикости, глупым и смешным. Если собрать воедино реплики и мнения этих «образованных» людей, то Китай предстанет в следующем виде:

«Китайцы — все на одно лицо, различить одного от другого — невозможно. Очень смешной народ (всякий знает о китайских церемониях!). В знак приветствия подносят к своему лицу кулаки, руки не пожимают. Речь пресыщена всякими вежливостями вроде: ”О, знатная фамилия!”, ”Где ваш дворец?”, ”У ваших колен сколько господинов?” (детей) и т. п. Неприличным у них оказывается спросить о здоровье жены или сестры, снять шапку при входе и т. д. Костюм у них тоже несуразный: шапка с шерстяной пуговицей, для чего-то пришитой сверху; жилет поверх кофты, сама кофта из холста на вате; чулки из холста, даже подкрахмаливаются.

Мужчины носят юбки, женщины — шаровары. У мужчин, к тому же, коса, в руках — веер. У женщин уродливые ноги, плоские фигуры. Румянятся они как-то чересчур демонстративно и нелепо: румяна вокруг глаз, щеки белые, посредине губ красная точка. А их гаремы? Чуть ли не в каждом доме! А еда? Черви, пауки, всякая дрянь! Самым отчаянным мотовством считается блюдо из... ласточкиных гнезд, т. е. навоз с соломой! Подают не на блюдах, а на блюдечках, едят палочками. За столом никаких дам, разве только пригласят гетер...

А религия? Храм — склад идолов. Какого вероисповедания — не понять: сегодня буддист, завтра конфуцианец!

Театр их — сплошной кошмар! Сарай с примитивными подмостками, откуда несется жуткая какофония. Да еще иногда устроят театр прямо в храме, сценой к главному алтарю! Литература — скучнейшие афоризмы Конфуция, абракадабра под названием ”Лао-цзы” и вообще ничего ”человеческого”. Живопись — без теней и без перспективы, ужасно однообразна. Ну, и, наконец, эта самая ”китайская грамота” ...Подумайте, сколько лет они ее учат и потом еще сами сознаются, что ничего как следует не знают... Книги начинаются с конца, примечания наверху, ни точек, ни запятых.

А разговорный язык? Что ни город, то наречие! Китаец китайца не понимает; рисуют у себя на ладонях, чтобы как-нибудь договориться... Не