Берлинская рулетка - Александр Александрович Тамоников

Женщина пострадала из-за меня. – Паренек густо покраснел. – Чего вы ржете как кони? Товарищ майор, скажите им. А сами-то чего смеетесь? И вы туда же. Она хорошая женщина, по-своему несчастная, вынуждена кормить своих больных родственников. Да ну вас! – Пациент отвернулся к стене, не встретив понимания у скалящихся товарищей.

– Это что, любовь? – спросил Нагорный. – Нечаянно нагрянула?

– Ага, к проститутке, – заявил Грамарь. – Нахлынуло что-то, бывает. Ты уж не забывай, Олежка, что она лет на шесть тебя старше.

– Какая разница? – буркнул больной.

– Решительно никакой, – согласился Нагорный. – Любовь зла. Ты познал это на своей шкуре. Ничего, Олежка, мы все когда-то были молоды и глупы.

– Ладно, не смущайте сотрудника, – прервал Влад очередной взрыв хохота. – Совет да любовь, как говорится. А бесценный опыт нужен не только в оперативной работе. Прости, лейтенант, мы больше не будем. Можешь повернуться, а то некрасиво лежать к гостям спиной.

Подвижки в запутанном деле начались лишь на третий день. Кончился месяц май, началось лето, прохладное, слякотное, неспокойное.

– Есть новости, майор, – сказал полковник Троицкий. – Разведка не в курсе каверзных планов союзного командования. Пробраться на этот уровень наш человек не может, но по Бенджамину Уилсону он справки навел. Этот тип работает в УСО, хотя формально прикрыт должностью второго помощника начальника разведки Двенадцатого армейского корпуса. Занимается анализом и планированием. Попробуй догадаться, что это значит. Сейчас он отстранен от работы. Думаю, ты сам понимаешь, по какой причине. Русские провалили Арбатова и Краузе, зацепили секретную тему, разрабатываемую его управлением. К тому же погибла сотрудница Уилсона. Что-то мне подсказывает, что его люди непричастны к устранению госпожи Майерс. Куда проще было вывести ее за скобки, отстранить от дела, убрать с глаз долой и тому подобное. То есть Уилсон, надо полагать, в опале.

– Хорошо, что не ликвидирован своими единомышленниками, – сказал Влад. – Впрочем, еще не вечер, это может произойти в любой день, если будет принято соответствующее решение. Стоит им только узнать, что мы продолжаем копать…

– Значит, нужно форсировать. Это район Шпандау, на границе с Шарлоттенбургом, улица Леопольдштрассе, дом восемьдесят. Западная часть Берлина, фактически пригород. Номер квартиры неизвестен, и здесь мы, увы, бессильны. Будем надеяться, что это не густонаселенный многоквартирный дом. Разрешение на операцию получено. Вам нужно допросить Уилсона. Каким образом, решайте по обстановке. Действуйте на свой страх и риск. В случае провала вас никто не прикроет. Мы будем все отрицать и грозно надувать щеки. Одежда штатская, документы получите вечером. Вы сотрудники комиссии по созданию межсоюзнической комендатуры. Разумеется, с советской стороны. Бумаги убедительные. Они дают вам право на беспрепятственное передвижение по всему Берлину. Машину осматривать никто не будет. Поедете на трофейном «Опеле» с номерами советской комендатуры. Помните, что безопасность относительная. Если вляпаетесь, союзники миндальничать не станут. Получите небольшую сумму в американских долларах на пропитание и жилье, если операция затянется.

– На подкуп должностных лиц, – пошутил Влад.

– Не думаю. – Полковник не улыбался. – Кишка у нас тонка. Мешки с деньгами мы пока не ворочаем. Удачи, майор. Надеюсь, на этот раз вы все сделаете правильно.

Район Шпандау находился на западе германской столицы. Когда-то он считался отдельным городом. Именно сюда в конце апреля – начале мая бежали немецкие войска, разбитые в Берлине. Они имели намерение прорваться к Эльбе и сдаться добреньким союзникам. Уйти удалось лишь незначительной части. Этот район советская артиллерия обстреливала особенно интенсивно. Трупы плыли по Хафелю несколько дней.

Благодаря стараниям парламентеров знаменитую крепость Шпандау штурмовать не пришлось. Она была надежно защищена, могла обороняться длительное время. Помимо гарнизона в ней находились мирные жители, и жертв при штурме было бы множество. Первого мая немцы сдались без боя, вышли с белыми флагами и поднятыми руками.

Светло-серый закрытый «Опель» несколько раз останавливали патрули, но не придирались. Документы работали безупречно. Военные исподлобья, с затаенным любопытством, осматривали пассажиров и пропускали. Знание английского языка шло на пользу. Слыша родную речь, англичане удивлялись, их лица светлели.

Сотрудники контрразведки Смерш выглядели представительно. Костюмы, добротные плащи, начищенные ботинки, шляпы.

Нагорный извертелся на заднем сиденье, ворчал, что не может понять, как люди это носят. Ботинки давят, рукава жмут, выгляжу полнейшим идиотом!

– Терпи, товарищ капитан, – пробормотал Градов. – Ты должен сносить все тяготы нашей службы.

Разрешение на личное оружие к документам прилагалось. Русский текст дублировался английским. Для офицеров Красной армии, пусть и одетых в штатское, в этом не было ничего удивительного. Под сиденьем были спрятаны три автомата «ППШ», ручной пулемет Дегтярева, несколько гранат. С этим было сложнее, но специалисты, готовившие операцию, уверяли, что транспорт обыскивать никто не будет. А лишняя веревочка в хозяйстве никогда не помешает.

Внешне эта часть Берлина ничем не отличалась от восточной. Те же здания, целые и разрушенные, люди на улицах, военные патрули, открытые продовольственные магазины. На зданиях развевались британские флаги. Мусор с улиц был уже вывезен. Оставались лишь остовы зданий с дырявыми глазницами. На перекрестках работали регулировщики в форме немецких полицейских. Мимо машины проплывали монументальные здания, разрушенные католические храмы, парки и скверы, постепенно принимающие приличный вид.

Местный житель, гладко выбритый, но в дырявых ботинках, любезно подсказал водителю, как проехать к Леопольдштрассе. После этого «Опель» с контрразведчиками еще полчаса пробивался через запруженные улицы. Высотность зданий стала убывать, появлялись пустыри, тянулись бетонные заборы индустриальных районов. «Опель» не привлекал внимания, гармонично вписывался в городскую картину. Потянулись двух– и трехэтажные строения, чернели арочные подворотни.

Выстроилась очередь в хлебный магазин. Люди терпеливо ждали, когда наступит их черед.

В этом районе были широкие дороги, почти не пострадавшие во время боевых действий. Большинство зданий уцелело. В них жили люди. Леопольдштрассе тянулась на несколько километров, имела множество боковых ответвлений.

Недалеко от здания под номером восемьдесят, расположенного справа, имелось удобное место для стоянки. Грамарь, недолго думая, занял его, остановил машину вблизи кустов, под развесистым деревом. С дороги «Опель» в глаза не бросался.

– Порядок, товарищ майор, прибыли, можем спать, – пошутил Грамарь.

Влад придирчиво обозрел свое крохотное войско. В штатском платье эти люди всерьез не воспринимались. Но надо привыкать, все войны когда-то кончаются.

– Тебе весело, Нагорный? – спросил он.

– Виноват, товарищ майор. Непривычно вы смотритесь в этом облачении. Мы как шпионы в тылу врага.

– Мы и есть шпионы в тылу врага. Остаемся в машине, разрешаю курить. Насчет еды и прогулок решим позднее. Все помнят приметы Уилсона?

– Так точно! – сказал Грамарь. – Любую фигуру ростом выше среднего подвергаем осмотру. В дом не пойдем, товарищ майор? Можем тактично опросить жильцов.

– Забудь. В доме проживают военные. Мы можем нарваться на крупные неприятности.

Контрразведчикам