Лес видений - Павлина Морозова

«Неужто избавиться от меня захотели? Значит, я им мешаю, так, что ли? Да я же всего лишь полезной быть хотела!» – с возмущением подумала она, становясь ногами на лавку и одномоментно раздвигая занавески.

Не успела она переступить на подоконник, чтобы вылезти наружу через окно, как обе ставни резко захлопнулись, не издав при этом ни единого звука – ни скрипа, ни хлопка. Одновременно с этим захлопнулись ставни второго окна.

В избе стало темно хоть глаз выколи, а спустя пару мгновений из ближайшего угла избы раздалось мерзкое, до боли знакомое хихиканье.

– Спите, детки! – срывающимся голосом приказала Немила. В ответ она услышала шлепок, словно кто-то тяжёлый приземлился на пол голыми ступнями. Она отступила, чуть не сверзилась с лавки и заколотила по ставням. Естественно, выпускать её никто не собирался.

Сбив мизинчики о дерево, она последними словами обругала избушку (чем вызвала новый приступ хихиканья из двух разных углов избы) и измученная опустилась на лавку.

Со всех сторон доносились шорохи и шепотки, прерываемые иногда новыми приступами хихиканья. Детки разыгрались – подумала Немила, и ей со злости тут же захотелось немедленно прекратить чужое веселье. Почуяв шевеление воздуха, она встала и вытянула ладони вперёд в безнадёжной попытке ухватиться за то, что пронеслось совсем рядом.

– Как вы можете веселиться, зная, что батюшку, вашего дорогого любимого батюшку, что дал вам жизнь, мучают в нескольких шагах отсюда?! – взбесилась она.

На миг в избушке стало так тихо, что можно было услышать, как на улице кто-то или что-то воет. Немила бросилась обратно к ставням, прижалась ухом, услышала голос Ивана, который будто бы звал её – и пуще прежнего заколотила в ставни, требуя, чтобы её выпустили.

Дети снова принялись за своё, но ей уже не было до этого никакого дела. Напрочь отбив руки, она упала под стол и принялась рыдать, щедро орошая слезами дощатый пол. На происходящее в нескольких шагах от неё Немила не обращала никакого внимания, пока не обнаружила, в очередной раз растирая по лицу влагу, что в комнате стало как-то уж подозрительно светло.

Она встала на карачки и высунулась из-под стола, вывернув шею вправо, и увидела картину, заставившую её сперва ахнуть, а потом ехидно рассмеяться: заслонка у печи оказалась отодвинута, и в прокопчённой пасти сверкало огненное зарево!

Немила выкарабкалась из-под стола, нашла, что младенцы мирно лежат в общей люльке, и с нежностью прикоснулась к одной, другой щёчке.

– Ой вы, детушки мои! Радость моя и Грусть! Вот это вы хитро придумали!

Младенцы блаженно улыбнулись, но не подали и виду, что они причастны к чему-либо из случившегося.

А Немила времени не теряла. Она подскочила к печному отверстию и заглянула в него, позабавившись тем, что печь у Яги изнутри кажется безразмерно большой. Затем убедилась, что задвижка открыта полностью – для того, чтобы дым выходил наружу, – пристроила на место заслонку, чтобы в избе стало темно, и на ощупь пробралась к двери. Притаилась.

Долго ждать не пришлось. Она без труда узнала гулкий топот ног по ступеням. «Ага, дымок никак заметила!». Нервно потерев руки, Немила приготовилась бежать.

Дверь с силой распахнулась. Разъярённую хозяйка влетела в избу, и вместе с ней за дверь просочилось немного света. Пока Немила мышью притаилась в уголке, Яга не глядя по сторонам пронеслась до печи, а там резко затормозила, вырвала заслонку, схватила с пола кочергу и принялась с остервенением ворошить дрова, дабы их затушить.

Пока Яга была занята, Немила намылилась из избы, но далеко отойти не успела. Гадкая избушка шевельнула крылечком, и Немилушка покатилась по ступеням вниз, туда, где её уже ждал Ворон.

– Хитро придумала. Али подмог кто?

– Подмогли, – огрызнулась Немила, безуспешно пытаясь обойти бойкую птицу, что намеренно путалась под ногами. – Дай мне здесь побыть, пожалуйста! Я буду полезной, честное слово!

– Лучше бы ты была незаметной, – покачал головой Ворон. – Однако, боюсь, это невозможно.

Немила хотела возразить, но не успела. За спиной раздалось знакомое постукивание. Немилушка ойкнула и чуть не наступила на Ворона.

– Я не нарочно! И вообще, это не я сделала! Это Грусть с Радостью!

– На собственных детей сваливает вину. Ай-яй-яй, – покачала головой Яга. Она неторопливо спустилась по ступеням – тук, тук, тук – и начала угрожающе приближаться.

Немила упала и вцепилась в чёрное оперенье, а затем стала голосить во всё горло:

– Ой, не пойду никуда! Не заставите в избу вернуться, я тут хочу быть, с Иванушкой моим! И хочу видеть, что вы тут с ним делаете! Вдруг он тут страдает, пока я в избе схожу с ума от беспокойства!

– Он страдает, – холодно подтвердила Яга. – Ибо только через страдание возможно освобождение от злого духа.

– Я останусь, – перебила Немила. – Желаю душой своей разделить его муку.

– Нет уж, присутствие царевича на тебя пагубно влияет, – заявила Яга, но и Немила не сдавалась.

– Глупости! Ничего он не влияет! Пожалуйста, разрешите побыть на улице! Я буду сидеть тихо, вы даже меня не заметите!

Ворон каркнул и покачал головой. Яга хрипло расхохоталась.

– О-хо-хо, не заметим! Насмешила, окаянная! Нет времени с тобой цацкаться. Пойдём, покажу тебе чудо расчудесное, о царевича своём мигом забудешь.

Немила продолжила упрямиться, тогда Ворон схватил её клювом за запястье, не больно, но крепко и, непонятно, откуда столько силушки, взял да перекинул девицу через крыльцо до самой двери, а потом ещё подлетел и подтолкнул тем же клювом в спину.

Что оставалось? Немила развернулась, показала Ворону язык, после чего обиженно надула нижнюю губу, сложила руки на груди, перешагнула через порог, нехотя прошагала до стола и села. Яга зажгла свечу, сходила к той части печи, где обыкновенно спала, и вернулась с зеркальцем.

– Яблочка у меня нет, но можно покатать и яичко. Смотри сюда и слухай. «Хочу увидеть двор, где избушка ходит на курьих ногах, где древо железное стоит – ни живое, ни мёртвое; где двенадцать стражей беспрестанно бдят; где густой дремучий лес растёт. Покажи мне это место, покажи мне его самую середину».

Яичко каталось по серебряному блюду из рук вон плохо – а как же иначе, оно же не круглой формы. Яга, впрочем, не сдавалась. Немила смотрела на всё это насмешливо и недоверчиво, прямо скажем – свысока – и не спешила верить даже тогда, когда зеркальная поверхность подёрнулась рябью.

– Голову склони! Да не выёживайся ты, а смотри!

Ничего не оставалось, и Немила склонилась над зеркалом, не пряча, впрочем, смурного лица. Поначалу она не увидела ничего, окромя сплошной серой мути, но постепенно картинка стала проясняться. Железное дерево, накрученные сверху верёвочные путы, под ними – человек. Голая грудь – рубаха расстёгнута, дорогущий кафтан валяется в стороне. На шароварах в области коленей – огромные дыры. Ноги босые, согнуты в коленях. Голова клонится набок, сквозь полуприкрытые веки виднеются узкие полоски белков и зрачков.