Лес видений - Павлина Морозова

Не спит. Отдыхает и наблюдает. Приподнял руки, подёргал путы, запрокинул голову, что-то сказал, похоже, коту, снова уставился в землю.

Немила захотела потрогать поверхность зеркала. Не спрашивая разрешения Яги, коснулась. Холодно и твердо. Яга положила Немиле на плечо руку, но та отмахнулась, полностью сосредоточенная на том, что видела в отражении.

– Оно может показать любое место – твой дом родной, Лыбедь-град или ещё какое-нибудь. Какое захочешь, – осторожно намекнула Яга.

– Лыбедь-град? И дом мой родной? – с придыханием переспросила Немила, машинально очерчивая кончиками пальцев такую близкую и в то же время далёкую фигуру.

Яга вложила Немиле в руку яйцо.

– Катай его и описывай что хочешь увидеть.

– Б-батюшку, батюшка хочу увидеть, – заикаясь, ответила Немила.

– Нет, не кого, а что, – Яга покачала головой. – Ежели б можно было человека найти, так не пришлось бы из-за Ивана-царевича полцарства облететь. Назови и опиши место.

– Покажи мне… Покажи мне мой дом, зеркальце! Деревня Окраинная, самая большая изба, мой батюшка – староста деревни, он там живёт… И я там жила.

Зеркальце потемнело, а потом резко просветлело. И открылась немилиному взору чудесная зимняя пастораль. Поначалу всё выглядело далёким и словно бы с высоты птичьего полёта, но быстро начало приближаться, и вот уже были различимы сама деревня, соседские избы, изба родная. Повсюду из труб валил приветливый дымок, который хорошо просматривался на фоне вечерней лазури, а над домами восходила охристо-золотистая луна. Дело уж к вечеру шло, оттого во дворах и за дворами народу было не видать.

– Ой, зеркальце, мне бы увидеть, что внутри избы творится. Они, наверное, отужинать присели…

Не успела Немила договорить просьбу, как зеркальце пронесло её прямо сквозь стену.

Ох, батюшки, это же горница! По середине чистенькая беленькая злобина печь необъятной ширины, большой ларь в углу, у стены полочка с самой красивой посудой, часть из которой сделана местными мастерами, а другая часть, хрупкие бело-голубые чашечки и мисочки, привезены с севера – с какого града, нетрудно отгадать. На столе стоит ужин – жареная рыбка с варёной крупной. Жаль, что звуков через чудесную вещицу не услышишь и запахов не учуешь!

«Верно, батюшка наловил?» – с надеждой подумала Немила. Но где же он? Минуло уже много-много дней с тех пор, как она убежала из дома, и много-много раз её мучила картинка, как по заснеженной дороге из похода возвращается батюшка, как идёт через всю деревню, в предвкушении встречи радостно заваливается в дом…

И встречает только двух дочерей, которые невесело разводят руками, мол, не сберегли её, сбежала и исчезла без следа Немилушка наша, пропащая душа, которая всегда только себе на уме была и о других совсем не думала!

Но ведь она думала… Начала думать, да только поздно стало. Уж только одним способом она прощение батюшки может заслужить: выйдя замуж за царевича.

Где же все? Ах, вот же они! В кухню первой влетела Злоба. Она оглянулась, широким взмахом руки поманила за собой кого-то и принялась стремительно крутиться около стола, расставляя миски, канопки, ложки. Следом в небольшое помещение тенью просочилась Нелюба, таща на себе два по-особенному расписанных кувшина, которые Немила сразу опознала как вместилища бражки.

«Значит, батюшка точно дома, без его позволения сестрицы к кувшинам бы не притронулись».

Бражку Злоба разливала сама, Нелюба в это время согревалась у печи.

Вдруг обе они как по команде одновременно развернулись в сторону входа. Кто-то шёл.

«Он! Родименький мой!» – Немила даже задрожала от предвкушения, тем сильнее стало её волнение, когда в кухню ступил Осьмак, за ним Головач и Неждан – все трое заправские воины и ближайшие соратники батюшки.

Они не спешили идти за стол, а столпились у входа и принялись ждать незнамо чего.

Из темноты вынырнули две мужские фигуры. Одним из мужчин оказался Немил, привлекательный тёзка Немилы возрастом в два раза старше, женатый на красавице Голубе. Но не на него она смотрела, не отрывая взгляд, а на второго, похудевшего и спавшего с лица, горбящегося старика, прячущего взгляд, чьи усы не топорщились в стороны и вверх как прежде, а угрюмо висели концами вниз.

Батюшка!

Немила вскрикнула, уткнулась в холодную поверхность носом. Неужели это она виновата, что он зачах? Нет, нет, только не это…

Но что же у всех остальных лица такие скорбные? И почему собрались одни мужчины?

Похоже на совет, только батюшка в этот раз совсем участия в разговоре не принимал, что совсем на него было не похоже.

Что же происходило там? О чём разговор держался? Почему мужчины головы к столу склонили, словно шёпотом обсуждали нечто запретное?

И почему батюшка держался в стороне от разговора, словно речь не о любимой дочери шла? А Злоба с Нелюбой стояли в сторонке, обнявшись, и по их лицам текли слёзы.

Тут вдруг произошло нечто необъяснимое. Батюшка, который поначалу сидел безразличный к происходящему, ни с того ни с сего вскочил из-за стола и словесно накинулся на сестёр, попутно размахивая кулаками.

Сёстры сразу же расцепили объятия, разбежались по разным углам, а подскочивший вслед за батюшкой Немил обнял этого неузнаваемого старика за плечи и мягко заставил присесть обратно.

Всё это выглядело крайне подозрительно, но Немила, подумав, решила, что ничего загадочного тут нет и всё вполне очевидно.

Первое, батюшка накинулся на сестёр из-за того, что те упустили Немилу из рук.

Второе, наверняка ближайшие деревни, реки, поля и подлески были обысканы, а значит, батюшка и остальные сделали единственно возможный вывод, что она сбежала в лес.

А сейчас батюшка и его самые верные друзья обсуждают план, как пойти в лес и вызволить Немилу, живой или мёртвой. Кто же ещё, как не друзья, пойдёт на такой смелый шаг?

Да, так и было. Немила удовлетворилась своими выводами. Ей даже несколько льстило, что ради неё целых четыре крепких молодца пойдут лес обыскивать. Лишь бы не потерялись да домой вернулись в целости и сохранности.

А батюшке в таком состоянии лучше бы дома отсидеться, да и вряд ли у него хватит сил куда-то выйти. Может, поэтому ещё он сидит такой неживой да весь разговор мимо ушей пропускает? Обидно ему, что самого не пускают идти? Возможно, так оно и есть.

Ох, и распереживалась Немила, ажно руки вспотели, а зеркальце взяло и брякнулось о столешницу.

Затосковалось так сильно, что хоть сейчас готова она была по лесу, по сугробам, по темноте до дому пуститься. Но ничего, ещё немного осталось, каких-то несколько дней перетерпеть, и тогда поганый дух тельце Ивана измученное выпустит из своих цепких объятий.

«И мы увидимся, батюшка, ты обязательно меня дождёшься», – пообещала она, и по щекам её пробежали две солёные дорожки.