Жак Оффенбах и другие - Леонид Захарович Трауберг

это бал пародийный. Одна из героинь «Летучей мыши» — горничная, выдающая себя за даму из общества.

Иоганн Штраус — сын своего времени, своего народа. Ниже пойдет речь о специфике окружавшего его мира. Было бы несправедливо полагать создателя «Сказок венского леса» только последователем творца «Периколы». Штраус (как и Зуппе, Миллекер, Целлер) повел оперетту по пути, отличному от пути «Буфф Паризьен». Наиболее характерен в этом отношении такой шедевр, как «Цыганский барон». Вполне резонным было бы настаивать на полной самобытности и либретто (в основе уже не французская комедия, а роман венгерского писателя) и музыки, тем не менее и здесь Штраус — наследник Оффенбаха. Произведение это часто, очень часто предпочитают считать оперой, но это характерно и для оперетт Оффенбаха и Лекока. Нет никаких сомнений в том, что «Цыганский барон» — оперетта, так же отличная во многом от «Орфея в аду», как и от «Летучей мыши».

Основной мотив фабулы — возвращение обнищавшего аристократа на родину — почти полностью повторяет сюжетный стержень оперетты «Корневильские колокола». При всем желании невозможно не увидеть подлинного опереточного характера таких блестящих мелодий, как вальс Арсены, куплеты Зупана, превосходный дуэт Саффи и Баринкая. О знаменитой арии героя и говорить нечего: это такой же популярный опереточный номер, как ария маркиза из «Колоколов».

Именно здесь стоит остановиться на немало значащем обстоятельстве. Иоганн Штраус создал почти столько же оперетт, сколько и Оффенбах. Но мы знаем только две из них. Легко это объяснить: для Оффенбаха работали такие прекрасные драматурги, как Галеви и Мельяк (вспомним, что они авторы либретто «Кармен»). Почти во всех опереттах Штрауса — беспомощные либретто. По меньшей мере это странно. Вена породила плеяду остроумных комедиографов: Раймунд, Нестрой, юморист Петер Альтенберг. Но они не писали либретто оперетт. Исключением был Виктор Леон, причастный к «Цыганскому барону», а двадцатью годами позднее — к «Веселой вдове».

Ничем не поможешь: слабые либретто при наличии не просто великолепной, а иногда гениальной музыки — достояние всех трех музыкальных жанров: оперы, балета, оперетты. С горечью хочется вспомнить о судьбе оперетт одного из лучших представителей жанра, И. О. Дунаевского. Он написал не менее пятнадцати музыкальных комедий; по-настоящему запомнились только две, причина — изъяны в либретто. Нет, не станем обобщать. Существует немало оперетт, где наряду с отличной музыкой — искусно построенные либретто. Почти безупречно сюжетное построение «Дочери мадам Анго», «Летучей мыши», «Веселой вдовы», «Княгини чардаша», «Свадьбы в Малиновке», «Моей прекрасной леди». Но за сто двадцать пять лет написаны, вероятно, тысячи оперетт; по-настоящему качественными являются десятки. Виной в подавляющем большинстве случаев — плохие либретто. Музыка часто, очень часто имеет право на существование. Достаточно вспомнить «Ночь в Венеции» того же Штрауса или две оперетты Карла Целлера — «Продавец птиц» и «Мартин-рудокоп».

Музыка… Какие плохие либретто ни приходилось принимать Штраусу, не умалило это его блеска как одного из самых больших художников нового вида искусства.

Первая написанная Штраусом оперетта, «Веселые венские женщины», вообще не была поставлена. Вторая и третья («Индиго» и «Карнавал в Риме»), несмотря на блестящую музыку, не имели успеха. А четвертая… И здесь нельзя не задуматься. Эти вкусы публики (не только публики)! Парижские зрители и — «Орфей в аду». Опять же — первые спектакли «Прекрасной Елены»… И кислый прием «Периколы».

В 1872 году директор уже прославленного «Театра ан дер Вин» Штейнер решил сделать оперетту из пьесы Мельяка и Галеви «Le Revellion» (перевести можно и как «Часы с боем» и как «Сочельник»). По каким-то причинам он отказался от своего намерения и уступил идею директору другого опереточного театра в Вене, «Карл-театр». Либретто не получалось, пока в дело не вмешался Рихард Жене, дирижер, композитор и один из основных — в дальнейшем — поставщиков либретто для оперетт. Оперетта была написана; 5 апреля 1874 года состоялась премьера. И… успеха у зрителей и у прессы одна из самых лучших оперетт в мире, «Летучая мышь», по существу, не имела. Если можно было понять аудиторию спектакля «Буфф Паризьен» (открытие жанра, нечто непривычное), то понять венцев попросту невозможно. Не забудем, что даже «Индиго» и «Карнавал в Риме» встретили лучший прием. Впрочем, возможно и такое объяснение — «Летучая мышь» тоже была открытием. Даже дерзким вызовом.

К 1874 году уже существовала «венская оперетта». Несмотря на сходство между «Прекрасной Галатеей» и «Прекрасной Еленой», оперетты австрийских мастеров уже дышали «венским воздухом», казалось бы, подготавливали приход новой школы. Но, в общем-то, это были просто хорошие оперетты; их могли написать Эрве, Планкетт и Лекок — при всех венских атрибутах (к примеру, «Легкая кавалерия» Зуппе). «Летучая мышь» весьма странно обошлась с «венским воздухом», воспетым тем же Штраусом в вальсах.

Иоганн Штраус-сын родился и, как выражаются, «стал на ноги» в особую эпоху венского распорядка. Эпоха эта носит название «бидермайер». Это не фамилия художника. «Бидермайер» — комический персонаж, олицетворение венского обывателя в юмористическом журнале «Fliegende Blätter» (в точном, скорее жаргонном, переводе — «честный малый»; можно и шире: «добропорядочный горожанин»). В период с 1815 по 1848 год царил этот стиль. В первую очередь стиль мебели. Господствовавший ампир был не по вкусу (и не всегда по карману) главным персонажам посленаполеоновского общества — буржуа (по-немецки — бюргерам). Новые господа предпочитали более легкую, менее массивную обстановку. Стулья на тонких, слегка искривленных ножках сменили солидные кресла империи. Пришла очередь и иным туалетам. Окончательно отпали короткие брюки «cuolotte» с чулками и камзолы у мужчин, началось время сюртуков и длинных панталон. Дамы предпочли скрывать недостатки фигуры под длинными юбками, постепенно перешедшими в кринолины.

Это имело место в Европе; в Вене, полагавшей, что со времени Конгресса она стала центром вселенной, «бидермайер» был узаконен. Спокойствие, порядок, достаток — прежде всего. Порядок во всем — в государстве, в семье, в прогулках по венским улицам и бульварам. В понятие «порядок» входило и чревоугодие. Некто Карл Швендер, начав с маленькой пекарни в сарае, безмерно разбогател, поставляя венцам булочки, пироги, кремовые торты, — венцы не знали и не желали знать слова «диета». Все было «в должную меру». Священным словом был «декорум». Целью — преуспеяние. Незачем лезть ввысь, держитесь на «уровне».

Потрясающее сочетание: рядом творили, создавали бессмертные ценности Бетховен, Шуберт. А среди горожан царила такая мещанская, такая самодовольная ограниченность, какой, возможно, не найдешь нигде и никогда в истории народов. Избавившись от унижений наполеоновских войн, Вена хотела жить так, чтобы другим было завидно. (Не стоит забывать, что в это же время Вена знала кроме гениальных музыкантов и очень талантливых, своеобразных деятелей театра: