Сатана в предместье. Кошмары знаменитостей - Бертран Рассел

Дин Ачесон был так потрясен этим странным и мрачным рассказом, что не смог не увидеть в нем пророчество о грядущем. Он поделился этим откровением сенатора Блоггса со своим юристом, а тот использовал его как основание для прошения о пересмотре приговора Ачесону на основании помрачения его рассудка.

«Но я не сумасшедший!» – воскликнул Дин Ачесон и проснулся от собственного крика.

Доктору Саутпорту Вульпсу выдался длинный и утомительный день в министерстве машиностроения. Он пытался убедить чиновников, что человек на заводе стал лишним; теперь можно оставлять по одному работнику на цех для надзора и включения-выключения рубильника. Он был энтузиастом, медлительность и традиционное мышление бюрократов ставили его в тупик. Те отвечали, что осуществление его планов потребует крупных капиталовложений в роботизацию и что придется пережить бунты наемных рабочих и блокирование производства разгневанными профсоюзами. Ему эти страхи казались пустячными и надуманными. Его поражало, что его великолепные видения оставляют равнодушными тех, с кем он ими делится. Сбежав домой от мартовской мороси, он разочарованно утонул в кресле и задремал, убаюканный уютом и теплом. Во сне его поджидало торжество, не достигнутое наяву. Его грезы были сладостными.

Третья мировая война, как осада Трои, бушевала уже десятый год. В военном смысле она развивалась неубедительно. Победа клонилась то на одну, то на другую сторону, окончательный победитель никак не выявлялся. Но с технической точки зрения – а доктора Вульпса занимала только она – было достигнуто все, чего он мог пожелать.

За первые два года войны на всех предприятиях обеих воюющих сторон люди были заменены роботами, что высвободило огромное количество живой силы для армий. Но этот прогресс, сначала благосклонно встреченный правительствами, принес меньше удовлетворения, чем они надеялись. Потери – главным образом от бактериологического оружия – были колоссальными. На некоторых участках длиннейших фронтов выжившие после губительных эпидемий устраивали мятежи и братались. На какое-то время враждующие государства отчаялись снова разжечь пожар войны, но доктор Вульпс и его коллега на противоположной стороне Финничовски Стукинмудович нашли способ выхода из кризиса.

За третий и четвертый годы войны они наделали боевых роботов, заменивших рядовой состав обеих армий. За пятый и шестой год роботы заменили и все офицерство ниже генералитета. Выяснилось также, что образованием – вернее, идеологическим воспитанием, как это теперь официально называлось, – четче и увереннее занимаются автоматы, нежели учителя и профессора. Из живых преподавателей было чрезвычайно трудно вытравить их личные везения, тогда как массовые автоматические идеологи – детища доктора Вульпса и товарища Стукинмудовича – дружно, без стеснения, говорили одно и то же и произносили как под копирку речи о важности победы. Это невероятно подняло боевой дух. К восьмому году войны ни одному из молодых людей, обученных командовать огромными армиями роботов, не приходило в голову уклониться от почти неминуемой смерти, поджидавшей его на зачумленных территориях, где разворачивались сражения. Постепенно, по мере гибели этих командиров, их место занимал искусственный разум.

В конце концов роботы взяли на себя буквально все. Правда, кое-кто из людей еще оставался незаменим: геологи, направлявшие добывающих роботов к залежам ископаемых, правительства, принимавшие главные политические решения, и, конечно, доктор Вульпс и товарищ Стукинмудович, усилиями ума возносившие механизацию на все новые высоты.

Эти двое были искренними энтузиастами, оба стояли над схваткой – в том смысле, что им не было дела до предметов, на которые тратили красноречие политики, они только желали совершенствовать свои детища. Оба любили войну, ведь она заставляла политиков предоставлять им свободу действий. Оба не желали прекращения войны из страха, что тогда люди вернутся к традиционному образу жизни и захотят применить свои мускулы и мозги, чтобы делать то, что гораздо лучше делали не ведавшие усталости роботы. Преследуя одинаковые цели, они были близкими друзьями, хотя это приходилось скрывать от политиков-работодателей. Изъяв из армий роботов особые отряды, они вырыли с их помощью тоннель сквозь хребет Большого Кавказа. По одну сторону тоннеля находились силы Запада, по другую – Востока. Никто, кроме доктора Вульпса и товарища Стукинмудовича, не знал, что у тоннеля два выхода, потому что в нем могли бывать только они сами и роботы. Роботы подавали в тоннель тепло и свет, завозили туда огромное количество продовольствия в специальных, сделанных по всем правилам науки капсулах, предназначенных для сохранения здоровья и продления жизни, хотя и не для гурманства, ибо оба изобретателя жили высокодуховной жизнью и были чужды чувственных услад.

Доктор Вульпс, входя в тоннель, позволял себе непрофессиональные раздумья о солнечном мире, который он временно покидал для регулярных совещаний с товарищем Стукинмудовичем. Взирая на море внизу и снежные вершины наверху, он смутно припоминал кое-что, усвоенное некогда благодаря классическому образованию, на которое он потратил ранние годы по настоянию своих старомодных родителей. «Здесь, – думал он, – Зевс держал в цепях Прометея – того самого, сделавшего первый шаг по пути славного прогресса науки, приведшего к нынешним великолепным результатам. Зевс, подобно правительствам времен моей молодости, предпочитал действовать по старинке. Но Прометей, в отличие от меня и от моего друга Стукинмудовича, не придумал способа перехитрить современных ему реакционеров. Символично, что я восторжествую как раз там, где мучился он, а примитивному Зевсу укажет его место наша атомная технология». С этими мыслями он простился с солнечным светом и двинулся навстречу другу.

За годы войны у них произошло много таких тайных встреч. Полностью доверяя друг другу, они делились сущностью своих изобретений, делавших войну все изощреннее и не позволявших ей кончаться.

Посередине тоннеля он встретился со своим другом Стукинмудовичем, двигавшимся с востока. Они пожали друг другу руки и с теплотой посмотрели друг другу в глаза. Прежде чем погрузиться в технические тонкости, они позволили себе восхититься совместной работой.

– Какой чудесный мир мы созидаем! Люди непредсказуемы, часто безумны, часто трусливы, порой вынашивают антиправительственные замыслы. Как же отличаются от них наши роботы! На них пропаганда всегда оказывает правильное действие.

– Чего еще, – говорили друг другу два мудреца, – мог бы пожелать самый ярый моралист? Чего мы ему недодали? Человек грешен, робот – нет. Человек зачастую глуп, роботы никогда не бывают глупцами. Человек позволяет себе сексуальные извращения, робот – ни в какую. Мы с вами, – повторяли они друг другу, – давно решили, что в человеке важно только поведение. Поведение наших роботов во всех смыслах лучше поведения случайного биологического продукта, надутого беспричинной, дурацкой гордостью. Как удачны наши изобретения! Как мастерски выстраиваем мы свою стратегию! Какие мы смелые тактики, как бесстрашны в бою! Кто, кроме жертвы губительного суеверия, может желать большего?