Сатана в предместье. Кошмары знаменитостей - Бертран Рассел

Доктор Вульпс и товарищ Стукинмудович придумали, как сделать своих роботов восприимчивыми к красноречию. Лучшие речи государственных деятелей обеих сторон записывались, и при звуке этих тревожащих душу слов шестеренки роботов начинали вращаться, и они вели себя именно так, как полагалось вести себя, по замыслу политиков, людским толпам. Существовали некоторые различия, благодаря которым роботы одной стороны реагировали на пропаганду одного рода, а роботы другой стороны – другого. Роботы доктора Вульпса откликались на благородные слова великого государственного мужа Запада: «Разве способны мы колебаться, видя огромные орды, стремящиеся покончить с верой в Бога, выжечь из наших сердец веру в милостивого Создателя, поддерживающую нас во всех невзгодах, трудностях и опасностях? Мыслимо ли думать, что мы – всего лишь хитроумные механизмы, как утверждают наши бездушные враги? Разве способны мы отказаться от бессмертного наследия свободы, за которую бились наши предки и для защиты которой мы призваны испепелить несчетного врага? Заколеблется ли в такую минуту хоть один из нас? Отступит ли? Появится ли хотя бы у кого-то мысль, что не стоит жертвовать своей жизнью, мелким личным существованием ради сохранения в мире идеалов, за которые проливали кровь и гибли наши предки? Нет, тысячу раз нет! Вперед, соотечественники! За торжество истины, за окончательный триумф нашего Дела!»

Все роботы доктора Вульпса были сконструированы так, что, когда громкоговоритель провозглашал при них эти высокие лозунги, они без колебания и сомнения принимались выполнять поставленную перед ними задачу, высочайшим назначением которой было доказать, что миром правит не просто механика.

Роботы товарища Стукинмудовича тоже были эффективны и с той же готовностью откликались на записанные на граммофонные пластинки призывы генералиссимуса: «Товарищи, готовы ли вы навечно стать рабами бездушных капиталистических эксплуататоров? Готовы отрицать великое будущее, приготовленное диалектическим материализмом тем, кто сбросил цепи подлых эксплуататоров? Возможна ли такая тупость, такая безжизненность, такая низость, на которую обрекает род человеческий корыстная философия Уолл-стрит? Нет, тысячу раз нет! Вы свободны, пока трудитесь во имя свободы с самоотверженностью ваших предшественников, создателей великого государства, которое вы теперь отстаиваете. Вперед, к победе! Вперед, к свободе! Вперед, к жизни и радости!» Эти граммофонные заклинания приводили роботов Стукинмудовича в движение.

Бились не на жизнь, а на смерть миллионные армии, от самолетов, управляемых роботами, было черно в небе. Ни один робот ни разу не изменил долгу, не было отмечено ни одного случая бегства робота с поля боя. Техника оставалась глуха к вражеской пропаганде.

Но до этой встречи на десятом году войны счастье доктора Вульпса и товарища Стукинмудовича было все-таки неполным. В правительствах еще оставались люди, люди еще были нужны в качестве ученых-геологов, чтобы направлять роботов к новым источникам сырья по мере истощения старых. Существовала опасность, что правительства захотят мира. Была и другая опасность, избежать которой было труднее: в случае устранения ученых-геологов конец деятельности роботов рано или поздно могло положить исчерпание месторождений. Первой из этих двух угроз можно было избежать. На очередной встрече друзья поделились планами истребления правительств обеих сторон. Но их продолжала тревожить незаменимость геологов. Именно по этому поводу они устроили мозговой штурм. После месяца напряженных раздумий решение было найдено. Друзья изобрели роботов-изыскателей, способных вести других роботов к новым залежам. Одни роботы умели находить железную руду, другие – нефть, третьи – медь; были роботы, специализировавшиеся на уране, и так далее – ни одно сырье, необходимое для ведения высоконаучной войны, не было забыто. Наконец-то можно было не страшиться, что война вынужденно прекратится после выработки существующих месторождений и спрос на изобретательность двух ученых сойдет на нет.

После изготовления роботов-изыскателей они решили остаться в тоннеле и спокойно дождаться самоистребления остатков рода человеческого. Оба были уже немолоды и обладали философской неторопливостью людей, чей труд завершен. Два мудреца, получая еду и все прочее от сонма покорных роботов, дожили до глубокой старости и умерли одновременно. Это была счастливая смерть, испуская дух, оба знали, что, пока существует планета, война будет продолжаться: не было ни дипломатов, чтобы договориться о перемирии, ни циников, чтобы усомниться в святости лозунгов враждующих сторон, ни скептиков, чтобы задаться вопросом о целях непрекращающейся бойни…

Доктор Вульпс проснулся от прилива воодушевления и от собственного восклицания:

– С риском победы покончено! Вечная война!

На беду, его подслушали, и он угодил в тюрьму.

Профессор Дриуздустадес, уважаемый декан колледжа идеологии победителей, величественной походкой вознес свое огромное брюхо на кафедру в благоговейно отреставрированном Зале инков в Куско. Был первый день учебного года, и аудитория благодарно затаила дыхание. Профессор стал деканом после кончины своего почти столь же почитаемого папаши, профессора Дриуздаста. Студенты, к которым он собирался обратиться, представляли собой самую многообещающую сотню, собранную по всему царству. Они прослушали все стандартные курсы и стояли на пороге аспирантуры, обеспечивавшей колледжу его колоссальный общественный авторитет. Дриуздустадес видел перед собой молодые лица, на которых было написано ожидание мудрых слов, готовых слететь с его уст. Среди этой сотни были двое, продемонстрировавшие особенный блеск: сын декана Томас, от которого ждали, что он в свое время сменит в кабинете главы колледжа отца, и девушка по имени Диотима, красавица и умница, покорившая сердце Томаса.

Откашлявшись и отхлебнув воды, профессор заговорил:

– Темой моей сегодняшней лекции будет тридцатый век до Захатополка, или, если выражаться словами современников, двадцатый век после Рождества Христова. Мудрые мужи, заведующие образованием в нашем счастливом краю, считают, что вы, сотня избранных, достигли понимания и любви к нашей святой вере и к откровению, коим нас одарил божественный отец Захатополк, а потому сумеете, не теряя душевного равновесия, внимать рассказу о веках, лишенных нашей веры и нашей мудрости. Разумеется, вы ни на минуту не забудете, что то были темные века. Тем не менее вашим долгом как серьезных историков – порой трудным, болезненным долгом – будет отбросить в воображении все ваши представления об истине и добре и понять, что даже в этой темноте были люди, которые, по крайней мере в сравнении с их современниками, заслуживали названия праведников. Вам предстоит научиться не ежиться при мысли, что даже те, кто пользовался всеобщим уважением, прилюдно, без всякого стыда поедали горох! Возможно, вам будет несколько легче простить предкам то, что, когда число их детей превышало три, они, в отличие от нас, не съедали избыток во славу государства, а эгоистично оставляли ему жизнь. Одним словом, вам придется развивать в себе историческое воображение. Вам должно быть понятно, что таковое, доступное вам, элите, сыграло бы подрывную роль и представляло бы огромную опасность в случае широкого распространения. Учтите, то, что звучит в лекционном зале, предназначено для избранных умов и не подлежит передаче черни.