Спецоперации за границей. Похищения и ликвидации. КГБ, ЦРУ, Моссад… - Леонид Млечин

А потом Тараки сказал советским гостям:

— Вам хочет сделать заявление Бабрак Кармаль.

Вошел мрачный человек, поздоровался, сел рядом с Харазовым и, не сводя ненавидящего взора с Тараки, стал говорить о том, что в партии сложилось ненормальное положение. Он просит сообщить об этом в Москву. В руководстве Афганистана нет коллегиальности, все вопросы решают два человека — Тараки и Амин. А он, Кармаль, фактически отстранен от руководства партией и страной.

Лицо у него было злобное, глаза красные, вспоминает Харазов.

— Я нахожусь в золотой клетке, — продолжал Кармаль. — Я — второй человек в партии и государстве, но я ни в чем не принимаю участия. Мне надо или притвориться больным, или уехать куда-то послом…

Тараки поступил по советским канонам: отправил Кармаля и его друзей послами в разные страны. Накануне отъезда в Прагу Кармаль вместе с двумя друзьями-парчамистами приехали на виллу корреспондента ТАСС. На этой вилле он многие годы встречался с сотрудниками резидентуры, которые с ним работали. Всю ночь Кармаль и его друзья жаловались советским разведчикам на превратности судьбы…

Одновременно с Кармалем в разные страны уехали послами еще пять видных деятелей фракции «Парчам», в том числе Наджибулла, будущий президент, который тогда отправился в Тегеран. В ночь перед отъездом Бабрак Кармаль собрал у себя лидеров фракции и сказал им:

— Я еще вернусь. И под красным флагом.

Фактически на этом ночном совещании речь шла о подготовке «Парчам» к захвату власти. Халькисты узнали о том, что произошло. Многих парчамистов сняли с высоких должностей, арестовали. Из армии выгнали чуть ли не всех командиров-парчамистов.

В мае 1979 года, вспоминал полковник Морозов, резидентура получила информацию о том, что Амин отправляет в Прагу группу боевиков с заданием убить Кармаля. Контрразведка Чехословакии обнаружила и обезвредила группу афганских боевиков, которые все-таки добрались до Праги…

Между советскими работниками в Афганистане не было единства. Партийные и военные советники считали, что надо работать с фракцией «Хальк», которая фактически стоит у власти. Представители КГБ сделали ставку на фракцию «Парчам», которая охотно шла на контакт и казалась легкоуправляемой.

— Как правило, у нас было единое мнение с советским послом и главным военным советником, — вспоминал Харазов. — Мы все согласовывали между собой.

Но представители комитета придерживались иной точки зрения.

В практической работе Тараки был беспомощным. Амин, напротив, оказался прекрасным организатором. Амин, физически крепкий, решительный, упрямый и жестокий, обладал огромной работоспособностью и сильной волей.

Тараки называл Амина «любимым и выдающимся товарищем» и с удовольствием передавал ему все дела. Та-раки не любил и не хотел работать. Его славили как живое божество, и ему это нравилось. Тараки царствовал, Амин правил. И постепенно оттеснял Тараки. Многим советским представителям в Кабуле казалось естественным, что власть в стране переходит в руки Амина, ведь Тараки неспособен руководить государством.

— А у вас было ощущение, что Амин плохо относится к Советскому Союзу, что он симпатизирует Соединенным Штатам? — спрашивал я Харазова. — Ведь потом это утверждение станет главным объяснением, почему убили Амина и заменили его Кармалем.

— Амин постоянно говорил о своих дружеских чувствах к Советскому Союзу, — вспоминает Харазов. — Слухи о том, что Амин — агент ЦРУ, ходили и при нас. Основывались они на том, что он недолго учился в США и был там руководителем землячества афганцев. Но ни тогда, ни сейчас не найдено никаких подтверждений того, что он был агентом ЦРУ.

— К Советскому Союзу Амин относился с уважением и любовью, — рассказывал генерал Заплатин. — У него были два святых праздника в году, когда он позволял себе спиртное, и это были не афганские, а советские праздники — 7 Ноября и 9 Мая.

Когда Амина убили, а с ним погибли двое его сыновей, вдова с дочками и младшим сыном поехала в Советский Союз, хотя ей предложили любую страну на выбор. Но она сказала: мой муж был другом Советского Союза, и я поеду только в Советский Союз…

«В нашей печати, — вспоминал Карэн Арменович Хачатуров, заместитель председателя Агентства печати «Новости», занимавшегося внешнеполитической пропагандой, — постоянно упоминалось об Амине как агенте ЦРУ, и в Кабуле мы поинтересовались у советского посла степенью достоверности информации.

— Амин такой же агент ЦРУ, как Берия — агент Интеллидженс сервис, — буркнул посол».

Между афганскими лидерами был не политический конфликт, а личный, это была война амбиций. Ей воспользовались наши советники, принадлежавшие к разным ведомствам. Ведомства тоже конкурировали между собой.

— Отношение к русским было тогда прекрасным, — вспоминал Валерий Харазов. — «Шурави» считались друзьями. Незнакомые люди прямо на улице приглашали нас в гости. Но все это было до ввода наших войск. После ввода войск у афганцев коренным образом изменилось отношение к русскому человеку.

Хотя недовольство новым режимом проявилось довольно быстро. В ответ начались массовые аресты реальных и потенциальных противников новой власти. Хватали многих — часто без каких-либо оснований. Арестовывали обычно вечером, допрашивали ночью, а наутро уже расстреливали. Руководил кампанией репрессий Хафизулла Амин.

Советники несколько раз разговаривали с Амином на эту тему. Ему говорили, что такая поспешность в решении судьбы людей может привести к катастрофе. Рассказывали о трагическом опыте сталинских репрессий. Он отвечал:

— У вас тоже были большевики и меньшевики. Но пока были меньшевики, порядка в стране не было. А вот когда вы от меньшевиков избавились, все у вас стало нормально. У нас примерно такое же положение…

По словам полковника Морозова, Амин цитаты для своих выступлений находил в сталинском «Кратком курсе истории ВКП(б)», который всегда был у него под рукой. Использование советского опыта накладывалось на афганские традиции — устранять предшественников и соперников.

Один из руководителей международного отдела ЦК КПСС говорил удивленному Харазову:

— Ну что ты хочешь? Это же Восток! Там такие традиции. Когда приходит новое руководство, оно прежде всего лишает жизни своих предшественников.

Тараки первоначально был настроен оптимистически. Революция далась очень легко. Тараки был уверен, что и дальше все будет хорошо, никаких осложнений не возникнет. Тем более что Афганистану помогает Советский Союз. Но все пошло иначе.

Страна сопротивлялась социалистическим преобразованиям. Афганцы не спешили становиться марксистами. Очень быстро сопротивление стало вооруженным. В марте 1979 года вспыхнул антиправительственный мятеж в крупном городе Герате. К мятежникам присоединились части гарнизона, был убит один из наших военных советников.

Именно после восстания в Герате испуганный Тараки упросил Москву принять его. Он прилетел и долго уговаривал советское руководство ввести войска. Тогда ему отказали. Видя, что происходит, Амин стал действовать активнее. Он считал, что Тараки не в состоянии удержать власть.