Против зерна: глубинная история древнейших государств - Джеймс С. Скотт

ухудшение состояния окружающей среды, которое внезапно достигло критического уровня. Среди исследователей нет единого мнения о том, какие причины имели решающее значение, но, очевидно, что рурализация, а не урбанизация доминировала в Месопотамии на протяжении тысячелетия после падения Третьей династии Ура, видимо, в результате набегов кочевых скотоводов[178].

Помимо вмешательства климатических факторов, которые резко ограничивали экологические возможности человека, например позднего дриаса (резкое похолодание, начавшееся в 6200 году до н. э. и продлившееся два-четыре века) или малого ледникового периода, необходимо признать и фундаментальную структурную уязвимость зернового комплекса, который был фундаментом всех первых государств. Оседлый образ жизни сложился в очень специфических экологических нишах, в частности на аллювиальных и лессовых почвах. Позже, причем значительно позже, первые централизованные государства появились в еще более ограниченных экологических зонах, состоявших из ядра плодородных и увлажненных почв и судоходных рек и способных прокормить большое количество выращивающих зерновые культуры подданных. За пределами этих редких и предпочтительных для создания государств районов продолжали процветать сообщества собирателей, охотников и скотоводов.

Районы формирования государств были, прежде всего, структурно уязвимы для тех хозяйственных неудач, что мало зависели от искусности или некомпетентности правителей. Главной структурной уязвимостью была абсолютная зависимость от единственного ежегодного урожая одного-двух основных злаков. Если случался неурожай – по причине засухи, наводнения, урагана, нашествия вредителей или заболевания растений, – то население оказывалось в смертельной опасности, как и их правители, зависевшие от производимых населением излишков. Как мы уже видели, подданным и их скоту угрожали инфекционные заболевания по причине большего скопления населения, чем у территориально рассеянных собирателей. И, наконец, как мы увидим далее, зависимость элит от сельскохозяйственных излишков и способов их транспортировки означала, что государство было крайне зависимо от населения и размещенных вблизи его центра ресурсов, и эта зависимость могла подорвать его стабильность.

Таким образом, древнейшие государства были результатом искусного баланса, и очень многое должно было сложиться нужным образом, чтобы они могли рассчитывать хотя бы на недолговечную жизнь. Например, в древней Юго-Восточной Азии редкое государство пережило больше двух-трех царствований, потому что любые проблемы, необязательно связанные с созданием государства, могли легко его разрушить. Периодические распады большинства царств были «предопределены», а поскольку трудности, с которыми они сталкивались, были крайне многообразны, то коронер-археолог вряд ли сможет определить конкретную причину их кончины.

Заболевания древних государств: острые и хронические

Самые первые государства на Ближнем Востоке, в Китае и Новом Свете возникли на совершенно неизведанной территории в том смысле, что их основатели и подданные не могли предвидеть ожидавшие их экологические, политические и эпидемиологические опасности. Иногда, особенно если есть письменные источники, причины исчезновения государств достаточно очевидны: успешное вторжение иной культуры, которая вытеснила врага, например разрушительная война между государствами, гражданская война или восстание внутри государства. Однако чаще за исчезновением государств стоят более коварно-сокрытые факторы или же такие катастрофы, как наводнения, засухи и неурожай, которые имеют глубокие кумулятивные причины. Я уверен, что они представляют для нас особый интерес по крайней мере в силу двух обстоятельств. Во-первых, в отличие от более непредвиденных событий типа вторжения, эти причины имеют систематический характер, что позволяет напрямую связать их с государственным управлением и тем самым получить уникальную возможность увидеть структурные противоречия древнего государства. Во-вторых, эти причины, как правило, игнорируются историческим анализом: считается, что за ними не стоит конкретный человеческий агент, осуществлявший прямой и непосредственный замысел, и что часто они не оставляют очевидных археологических следов, позволяющих их однозначно идентифицировать. Свидетельства роли этих причин в смертности государств столь же гипотетические, сколь косвенные, но есть основания полагать, что их значение недооценивается.

Заболевание: гипероседлость, движение и государство

Мы уже рассмотрели в длительной исторической перспективе причины возникновения инфекционных заболеваний, связанных со скученностью и с одомашниванием животных. Есть все основания утверждать, что становление первых государств поверх неолитических зерно-скотоводческих комплексов усугубило подверженность населения разрушительным эпидемиям. Причины тому – размеры поселений, торговля и война.

Города, которые впервые появились на болотистых окраинах аллювиальных равнин до государств, в апогее своего развития имели население порядка пяти тысяч человек. Первые государства, как правило, были в четыре раза больше, а иногда и в десять раз. С увеличением государств возрастали и риски. Если внезапный закат культуры докерамического неолита Б примерно в 6000 году до н. э. действительно был результатом эпидемии, то значительно большие масштабы древних государств два тысячелетия спустя явно сделали их еще менее устойчивыми к эпидемическим заболеваниям. Более крупные скопления людей и животных представляли собой более подходящую среду для инфекционных заболеваний, и эффект одновременно скученности и большой численности увеличил скорость распространения инфекционных заболеваний в геометрической прогрессии.

Микробы и паразиты перемещаются с помощью людей и животных. В отличие от ограниченных масштабов торговли отдаленных друг от друга прежних государств, объемы и географические расстояния торговли более крупных и экспансивных элит, стремившихся максимизировать свое богатство и выставить его на всеобщее обозрение, выросли в геометрической прогрессии. Сами государства тоже нуждались в большем количестве ресурсов, чем прежние оседлые сообщества, причем в ресурсах другого типа, результатом чего стал взрывной рост сухопутной и особенно морской торговли. Исследователи древней торговли Гильермо Алгаз и Дэвид Венгроу делают смелые выводы, например, говоря о «всемирной системе Урука» примерно с 3500 по 3200 годы до н. э. – интегрированном мире торговли и обмена, который простирался от Кавказа на севере до Персидского залива на юге и от Иранского нагорья на востоке до Восточного Средиземноморья на западе[179]. Урук и его соперники нуждались в ресурсах, которых не было на аллювиальных равнинах и которые приходилось привозить издалека: медь и олово для орудий труда, оружия, доспехов, декоративных и повседневных изделий; древесина и уголь; известняк и карьерный камень для строительства; серебро, золото и драгоценные камни для демонстрации роскоши. В обмен на эти товары мелкие государства аллювиальных равнин отправляли торговым партнерам ткани, зерно, керамику и ремесленные изделия. Для нас важно то, что результатом неимоверного расширения масштабов коммерции стало аналогичное расширение зоны инфекционных заболеваний, в которой впервые встретились разные группы болезней. Соответственно, «всемирная система Урука», несмотря на грандиозность термина, служит лишь маломасштабным прообразом интеграции китайских, индийских и средиземноморских групп болезней примерно в 1 году до н. э., которая породила первые всемирные разрушительные пандемии типа чумы Юстиниана, уничтожившей от 30 до 50 миллионов человек в VI веке. По иронии судьбы торговля, обеспечившая монументальное величие мелких государств аллювиальных равнин, видимо, сыграла столь же важную роль и в их исчезновении.

Государства печально известны и другим своим пристрастием – к войнам, которые имели чудовищные эпидемиологические последствия. С точки зрения чистой демографии нет