Детство Иисуса - Джозеф Максвелл Кутзее

– Сеньор Дага носит это лекарство в серебряной фляжечке в кармане?

– Да.

– Пожалуйста, больше никогда не пей из той фляжки, Давид. Это, может, и лекарство, но для взрослых, для детей оно нехорошее.

Он не докладывает Инес про огненную воду, но рассказывает Элене.

– Он оказывает на мальчика влияние, – говорит он ей. – Я не могу с ним тягаться. Он носит серьги, при нем нож, он пьет огненную воду. У него хорошенькая девушка. У него есть Мики-Маус в ящике. Ума не приложу, как образумить мальчика. Инес тоже под чарами этого человека.

– А чего ты ждал? Посмотри на это ее глазами. Она в возрасте, когда женщина без детей – без своих детей – начинает тревожиться. Это вопрос биологии. Она в восприимчивом состоянии, биологически говоря. Удивляюсь, как ты этого не чувствуешь.

– Я так на Инес не смотрю – биологически.

– Ты слишком много думаешь. А тут вообще не в думанье дело.

– Я не понимаю, зачем Инес еще один ребенок, Элена. У нее есть мальчик. Он достался ей в дар, из ниоткуда, просто-напросто подарок. Такого подарка должно быть достаточно любой женщине.

– Да, но он не ее природный ребенок. Она этого никогда не забудет. И если ты что-нибудь не предпримешь, юный Давид, того и гляди, получит себе в отчимы сеньора Дагу, а потом и выводок маленьких сводных братишек и сестренок Дага. А если не Дагу, так какого-нибудь другого мужчину.

– В каком смысле, если я что-нибудь не предприму?

– Если ты сам не дашь ей ребенка.

– Я? Да я и мечтать о таком не могу. Я не из отцов. Я заточен быть дядей, не отцом. Да Инес и не любит мужчин – по крайней мере, у меня такое впечатление. Не любит мужскую шумность, грубость и волосатость. Не удивлюсь, если она попытается не дать Давиду вырасти мужчиной.

– Отцовство – это не карьера, Симон. И не метафизическое предназначение. Тебе не нужно любить женщину, ей не нужно любить тебя. Произведете половой акт, и – о чудо! – через девять месяцев ты отец. Все довольно просто. Любому по плечу.

– Нет, не так. Отцовство – не просто вопрос полового акта с женщиной, так же как и материнство – не просто послужить емкостью для мужского семени.

– Ну, в обычной действительности то, что ты описываешь, считается отцовством и материнством. В мир никак иначе не попадешь – только если зачат семенем какого-нибудь мужчины, выношен в утробе какой-нибудь женщины и прошел ее родовыми путями. Рождаться приходится от мужчины и женщины. Без исключения. Прости, что я вот так запросто. Поэтому спроси себя: «Кто же вложит семя в Инес: мой друг сеньор Дага или я сам?»

Он качает головой.

– Хватит, Элена. Давай сменим тему? Давид говорит, что Фидель на днях кинул в него камень. Что происходит?

– Не камень, а стеклянный шарик. Такого Давиду стоит ожидать, если его мать не позволяет ему дружить с другими детьми, если она внушает ему, что он – эдакое высшее существо. Другие дети будут дружить против него. Я поговорила с Фиделем, отчитала его, но толку не будет.

– Они были лучшими друзьями.

– Были лучшими, пока ты не притащил во все это свою Инес – с ее странными представлениями о воспитании детей. Еще и поэтому тебе нужно занять свое место в том доме.

Он вздыхает.

– Давайте поговорим наедине, – говорит он Инес. – Я вам хочу кое-что предложить.

– А попозже нельзя?

– О чем вы шепчетесь? – кричит мальчик из соседней комнаты.

– Не твое дело. – Опять к Инес: – Пожалуйста, давайте выйдем на минутку, а?

– Вы шепчетесь про сеньора Дагу? – кричит мальчик.

– Нисколько не про сеньора Дагу. Это личное, между мной и твоей мамой.

Инес вытирает руки о фартук. Они выходят из квартиры, пересекают детскую площадку, заходят в парковую зону. Мальчик торчит в окне, наблюдает за ними.

– Я собираюсь сказать кое-что о сеньоре Даге. – Он умолкает, втягивает воздух. – Насколько я понимаю, вы хотите еще одного ребенка. Это так?

– Кто вам сказал?

– Давид говорит, что вы собираетесь подарить ему брата.

– Я рассказывала ему сказку на ночь. Просто к слову пришлось. Это просто мысль такая.

– Ну, мысли могут воплотиться в действительность, так же, как семя может стать плотью и кровью. Инес, я не хочу вас смущать, поэтому скажу попросту, но со всем уважением: если вы подумываете вступить в отношения с мужчиной с целью зачатия, рассмотрите меня. Я готов выполнить эту роль. Выполнить роль и удалиться, оставаясь вашим защитником, обеспечивая вас и всех ваших детей. Можете звать меня заступником. Или, если хотите, дядей детей. Я забуду, что произошло между нами, между мной и вами. Все будет вымыто из памяти. Будто и не случилось… Ну вот. Я сказал. Пожалуйста, не отвечайте сразу. Подумайте.

В сгущающихся сумерках, молча, они возвращаются в квартиру. Инес уходит вперед. Она явно рассержена или огорчена – почти не смотрит на него. Он винит Элену, что та его подтолкнула, винит и себя. До чего это грубо – так себя предлагать! Будто он предлагает прочистить трубы!

Он догоняет ее, берет за руку, поворачивает к себе.

– Это непростительно, – говорит он. – Извините меня. Пожалуйста, простите.

Она не произносит ни слова. Будто выточенная из дерева, стоит она, руки вдоль тела, ждет, чтобы он отпустил ее. Он ослабляет хватку, и она бредет дальше.

Из окна над ними они слышат мальчика:

– Инес! Симон! Сюда! Сеньор Дага пришел! Сеньор Дага пришел!

Он ругается про себя. Если она ждала Дагу, почему не предупредила? Что она вообще в нем нашла – с этой его вальяжной походочкой, вонью помады для волос и плоским гнусавым голосом?

Сеньор Дага пришел не один. С ним его миловидная девушка, наряженная в белое платье с ошеломительно красными оборками, тяжелые серьги в форме колес фаэтона, что колышутся под шаг. Инес приветствует ее с ледяной сдержанностью. Дага же чувствует себя как дома, похоже: он валяется на кровати и никак не развлекает свою девушку.

– Сеньор Дага хочет взять нас на танцы, – объявляет мальчик. – Можно мы пойдем танцевать?

– Нам сегодня нужно в «Ла Резиденсию». И ты это знаешь.

– Я не хочу в «Ла Резиденсию»! Там скучно! Я хочу танцы!

– Никаких танцев. Ты еще маленький.

– Я умею танцевать! Я не маленький! Я покажу. – И он кружится по комнате – в мягких голубых туфлях ступает легко и не без изящества. – Вот! Видела?

– Ты не пойдешь на танцы, – говорит Инес твердо. – За нами заедет Диего, и мы отправимся с ним в «Ла Резиденсию».

– Тогда сеньор Дага и Фрэнни тоже поедут!

– У сеньора Даги свои планы. Мы не рассчитываем на то, что он их оставит ради нас. – Она говорит так, будто Даги нет в комнате. – Кроме того, ты отлично знаешь, что в «Ла Резиденсию» посторонним нельзя.