Под маской - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

направляется к человеку в штатском. Послышался последний истерический крик, холодный треск фарфора, когда кто-то случайно наступил на кучу тарелок, и над крышей повисла тяжелая тишина — даже оркестр, кажется, умолк.

— Все кончено! — громкий голос Джона Честнута прозвенел в ночном воздухе. — Вечеринка окончена. Желающие могут расходиться по домам!

Тишина продолжалась — Сиротка знала, что это была благоговейная тишина — груз вины свел Джона Честнута с ума.

— Все отлично сыграли! — крикнул он. — Благодарю всех и каждого. Если остались еще не перевернутые столики, занимайте — шампанское будут подавать, пока все не разойдутся.

Сиротке показалось, что крыша и звезды над ней вдруг стали все быстрее и быстрее кружиться. Она увидела, как Джон и детектив сердечно пожали друг другу руки, а затем детектив широко улыбнулся и засунул пистолет в карман. Снова послышалась музыка, и упавшая было в обморок девушка вдруг обнаружилась танцующей в углу с лордом Чарльзом Эсте. Джон бегал туда и сюда, хлопая всех по плечам, смеясь и пожимая руки. Затем он направился к ней, свежий и невинный, как дитя.

— Не правда ли, получилось великолепно? — воскликнул он.

Сиротка почувствовала, как к ней подкрадывается слабость. Она протянула руку назад и нащупала стул.

— Что здесь произошло? — ничего не понимая, воскликнула она. — Ущипните меня — это сон?

— Конечно, нет! Это самая настоящая явь. Я все это придумал, Сиротка, разве ты не поняла? Я все это придумал для тебя. И все организовал. Единственная прозвучавшая за вечер правда — это мое имя!

Она неожиданно рухнула ему на грудь, хватаясь за лацканы пиджака, и упала бы на пол, если бы он вовремя ее не подхватил.

— Шампанского, быстрее! — крикнул он, а затем прикрикнул на Принца Уэльского, стоявшего поблизости: — Эй, ты! Распорядись, чтобы подали мою машину, живее! Мисс Мартин-Джонс переволновалась и упала в обморок.

V

Небоскреб разлаписто вздымался тридцатью рядами окон, затем вытягивался, напоминая ровный кусок сахара, блестящий и белый. Затем шла еще сотня футов изящного шпиля, сужавшегося в ровную продолговатую башню, упиравшуюся в небеса, словно тонкая игла. В высоком окне на самом верхнем этаже стояла Сиротка Мартин-Джонс, вдыхая свежий ветер и глядя с высоты на город.

— Мистер Честнут просит вас пройти прямо в его личный кабинет!

Ее изящные ножки послушно двинулись по ковру в просторное помещение, из которого открывался вид на гавань и открытое море.

Джон Честнут сидел за столом, поджидая ее, и Сиротка подошла к нему и обняла его за плечи.

— Это правда ты сам? — с беспокойством спросила она. — Честно?

— Ты написала мне лишь за неделю до приезда, — будто оправдываясь, сказал он, — и я просто не успел устроить для тебя революцию!

— Это все было только ради меня? — спросила она. — Все это безумное восхитительное представление — просто ради меня?

— Безумное? — он задумался. — Ну, не совсем, хотя началось действительно именно так. В последнюю минуту я пригласил владельца одного ночного клуба, и пока ты сидела за соседним столиком, я продал ему свою идею.

Он посмотрел на часы.

— Еще одно небольшое дело, и я буду свободен до обеда. Как раз успеем пожениться. — Он снял трубку телефона. — Это Джексон? … Отправьте телеграмму, в три адреса: Париж, Берлин, Будапешт. Пусть тех лже-герцогов, которые разыгрывали в монетку Шварцберг-Райнминстер, выдворят за границу, в Польшу. Если голландцы не отреагируют, снизьте обменный курс на точка три нуля два. И еще: этот идиот Блутчдак опять пытается устроить войну на Балканах. Посадите его на первый же корабль до Нью-Йорка или выдайте его Греции, пусть его там посадят.

Он положил трубку и, рассмеявшись, повернулся к изумленной космополитке.

— Следующая остановка — мэрия. Затем, если хочешь, поедем в Париж.

— Джон, — твердо спросила она, — кто был Принцем Уэльским?

Он молчал, пока они не вошли в лифт и не спикировали на двадцать этажей ниже. Затем наклонился и похлопал лифтера по плечу.

— Не так быстро, Седрик. Дама не привыкла к падениям с высоты.

Лифтер обернулся и улыбнулся. Его лицо было бледным и овальным, в обрамлении темно-русых волос. Сиротка вспыхнула, как огонь.

— Седрик родом из Уэссекса, — объяснил Джон. — Сходство — и это еще слабо сказано! — изумительное. Принцы не всегда ведут себя благоразумно… Я подозреваю, что Седрик пусть и не совсем законный, но все же «Вельф».

Сиротка сняла золотой монокль с шеи и набросила ленту на голову Седрика.

— Благодарю вас за то, — сказала она, — что во второй раз в жизни мне довелось испытать настоящий трепет!

Джон Честнут, как купец, стал потирать руки.

— Милости просим, леди! — воззвал он к ней. — Лучший товар в городе!

— А что у вас тут хорошего?

— Мадемуазель, как раз сегодня у нас есть для вас прекра-а-а-снейшая любовь!

— Заверните, мистер Купец! — воскликнула Сиротка Мартин-Джонс. — Похоже, это выгодная сделка!

Каникулы дома

I

Из этой сказки в минуту небрежной поспешности был извлечен целый параграф описания, впервые появившийся в ней и принадлежащий ей по праву; он был применен к совершенно иному герою в одном моем романе. Я — ни много, ни мало — осмелился все-таки оставить его здесь, рискуя показаться скупым хозяином, который подает на стол пережаренное блюдо. —

Примечание автора.

* * *

Я был с ней рядом, держась позади, чтобы пройти с ней хотя бы несколько шагов от гостиной до входной двери. О большем я и не мечтал, потому что она вдруг внезапно расцвела, а я — подросток всего на год младше ее — цвести пока даже не собрался и едва осмеливался приблизиться к ней всю ту неделю, которую мы провели дома на каникулах. Я не собирался ни говорить с ней, ни даже касаться ее все предстоявшие нам десять футов пути; но была у меня смутная надежда, что она сама что-нибудь сделает, может быть, немного пококетничает, и я буду думать, что это — лично для меня, раз уж мы оказались наедине.

Внезапно меня околдовало мерцание ее коротко стриженных, до шеи, волос, и спокойная неприкрытая уверенность, которая у привлекательных американок всегда становится глубже и заметней годам к восемнадцати. Свет лампы блуждал в ее светлых прядях.

Она уже почти перенеслась в другой мир — мир Джо Джелка и Джима Кэткарта, уже поджидавших нас в автомобиле. Еще год, и она навсегда оставит меня позади.

Я ждал, ощущая присутствие тех, кто находился снаружи в снежной ночи. Я чувствовал всегдашнее возбуждение рождественской недели