📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРоманыЗавет, или Странник из Галилеи - Нино Риччи

Завет, или Странник из Галилеи - Нино Риччи

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 113
Перейти на страницу:

Услышав такое, противники Иешуа разъярились:

— Вы слышите, он оскорбляет наших праотцев и самого праведного Авраама. Он должен быть наказан.

Толпа взволновалась. Кто-то из середины толпы начал бросать в Иешуа камни. Но вопреки ожиданиям Иешуа не бросился бежать. Он остался на месте, держась спокойно и твердо. Ярость подстрекателей, натолкнувшись на отпор, разом утихла.

Шимона такие события крайне встревожили. Он позвал Симона, чтобы убедить его, что из-за его упорства жизнь учителя подвергается серьезной опасности и что Симону стоит задуматься об этом. Шимон настаивал на том, чтобы Хананит принял обрезание, заключив тем самым завет с Богом народа еврейского. Тогда и у тех, кто ненавидит нас, и у тех, кто любит нас и страдает за это от гонений, не будет повода ни для нападок, ни для неприятностей. Раздумывая, как бы все устроить, Шимон не решился обратиться с таким деликатным вопросом к учителям в Капер Науме. Он знал одного священника в Тверии и собирался обратиться к нему. Симон же продолжал упираться, как только мог, боясь страшного проклятия, которое падет на его голову в наказание. В конце концов все решили, что успокоить его смогу только я, так как именно я присутствовала при счастливом исцелении Хананита. Меня попросили сопровождать его и уговаривать его в пути, но я вовсе не была уверена, что смогу вселить в него мужество.

Вот так мне выпал случай побывать в Тверии. Я видела этот город в детстве, встающим из-за гряды холмов, помнила очертания его стен, возникающих как будто бы из воздуха, вдалеке от Мигдаля. Но никогда еще мне не приходилось проходить через его ворота. Шимон и Симон приехали за мной на лодке, но в Тверию мы решили идти пешком, чтобы не платить лишних денег за причал, к тому же лодку нашу могли сломать или попросту украсть — там такое случалось нередко. Шимон приказал мне закрыть лицо платком и не поднимать глаз, так что все мои впечатления о городе складывались из звуков — шарканья ног, шума повозок, и из цвета — белый камень мостовых слепил мне глаза, что было так не похоже на черноту улиц нашего города. У меня было тяжело на сердце, во-первых, потому, что это был город Ирода, стоявший на костях невинных людей, во-вторых, мы шли против воли Иешуа, ведь мы ему ничего не сказали. Но мне приходилось смиряться: я, как и все, прежде всего боялась за жизнь Иешуа.

Симон за все время, с тех пор как мы пришли в город, не проронил ни слова. Он был гораздо больше меня напуган городским шумом и суетой и напоминал зверя, которого привезли из лесной глуши. Мы старались поспеть за Шимоном, который вел нас довольно уверенно в направлении еврейских кварталов. Мы миновали дворец, окруженный плотным кольцом стражи. Перед дворцом располагалась огромная ровная площадь. Со стороны дворца открывался вид на озеро, столь мне знакомое. Я не раз у себя дома любовалась им по утрам, стоя на береговом выступе. Но здесь оно выглядело странно, я бы даже сказала, зловеще, в обрамлении чужого города, с такими чужими городскими статуями, колоннадами, а иногда и изображениями идолов.

Мы подошли наконец к молельному дому. Строение было почти такого же размера, как и молельня в Капер Науме, с небольшим порталом, выходящим на улицу, где располагались лавки местных купцов. Но если пройти во двор, вымощенный белым камнем, то перед глазами появлялось здание побольше. Как нам сказали, в нем жил Левит, который построил городскую молельню. Вход в лом Левита сторожили два каменных изваяния, изображающие животных. Мне показалось, что это были львы — звери мне знакомые, а, впрочем, может быть и медведи, которых я никогда в жизни не видела. Странно было видеть такие изображения у порога дома еврея, тем более священника. Дверь распахнулась, и в проеме появился слуга; я заметила, что пол в холле дома был отделан цветным камнем, из которого были сложены какие-то картины.

Смуглый слуга заговорил с сильным иудейским акцентом. Он спросил нас, чего мы хотим. Услышав, кто мы такие и откуда, он немедленно сделал нам выговор за то, что мы посмели появиться у главного входа.

Нам пришлось обойти дом и пройти через двор для слуг, где стоял тяжелый запах помойки. Мы потратили много времени, стараясь узнать у снующих мимо слуг, к кому нам следует обратиться, пока наконец к нам не вышел мальчик, помощник священника. Слуга был гораздо моложе меня, он сказал, что поможет нам за определенную плату, которая, тем не менее, составляла пять динариев. Шимон, наблюдая все, что происходило в этом доме, оценив унизительность обращения, готов был уже отказаться от задуманного. Но неожиданно Симон дал решительный толчок делу. Он стал живо торговаться о цене со слугой, давая таким образом понять, что готов принести эту жертву ради безопасности учителя.

Мы попросили, чтобы Симону дали вина, но нам сказали, что вино, подающееся в этом доме, не про нашу честь. Пришлось идти на улицу и купить в лавке вино, которое Симон выпил, не разбавляя. Затем слуга повел Шимона и Симона во внутренние покои, куда мне, как женщине, доступ был закрыт. Из глубины дома до меня доносились стоны Симона. Наконец Симон вышел из дома, туника его была запачкана кровью, он еле держался на ногах, из-за операции и опьянения, и Шимону пришлось буквально тащить его на себе. Сгущались сумерки, приближалась ночь. Нам следовало бы найти какую-нибудь недорогую гостиницу и переночевать в ней — Симон был очень слаб и нуждался в отдыхе. Но бродить в темноте по чужому городу было весьма опасно, к тому же денег у нас оставалось слишком мало. И я не знала, что скажу отцу, если не вернусь домой на ночь, он ведь ничего не знал о нашем деле.

Было уже совсем темно, когда мы пришли в Мигдаль. У Симона начался сильный жар, кровотечение не прекращалось всю дорогу до Мигдаля. Мы с Шимоном исхитрялись, как могли, чтобы доставить его в город. Какую-то часть пути Шимон тащил его у себя на закорках, прикрыв сверху накидкой, потом мы вдвоем несли его, взявши за руки и за ноги. Устроив Симона в лодке Шимона, мы сказали моему отцу, что Симон заболел и мне надо помочь перевезти его как можно скорее в Капер Наум. Больше мы ничего объяснить не могли. Но было понятно: Симона надо срочно, чего бы это нам ни стоило, везти к Иешуа. У бедняги начался бред, и жизнь его была в опасности. Дул сильный встречный ветер, и мне пришлось помогать Шимону грести. Ветер затих далеко за полночь. Когда мы добрались до Капер Наума, Иешуа уже спал.

Пришлось разбудить его; он, конечно, был очень рассержен на нас за своеволие. Однако, не став тратить время, тут же занялся Симоном. Наложив повязку как следует и остановив кровотечение, он велел приготовить питье из меда и лепестков дикой розы, что очень хорошо восстанавливало силы. Остаток ночи мы занимались Симоном, и к утру стало ясно, что опасность миновала. Настал час, когда мы собрались к утренней трапезе, и тут Иешуа не посчитал нужным сдерживаться.

— Если самые близкие мне люди ведут себя как последние дураки, чего можно ждать от остальных, — бушевал он.

Иешуа был рассержен не столько из-за того, что мы, нарушив его запрет, проявили глупое своеволие, сколько из-за того, что обряд, который должен совершаться открыто, по доброй воле и торжественно, был совершен тайно, под принуждением, как нечто постыдное. Хотя многие из нас были готовы объяснить Иешуа, что мы были напуганы разговорами Иуды о поджидающей Иешуа опасности, Шимон не дал нам этого сделать, сказав, что сам принял такое решение.

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 113
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?